Один опрос за другим демонстрирует, что политическая грамотность в Америке находится на низком уровне. Люди не знают, кто занимает президентское кресло; не знают своих представителей; они не подписали бы Билль о правах, если бы его предъявили им в качестве петиции, и так далее, и так далее. Но, как недавно отметил Кристофер Лэш: «А почему они должны знать эти вещи?! Почему кто-либо должен собирать информацию, которую никогда не удастся использовать?!» На более фундаментальном уровне эти опросы показывают отсутствие всеобщих обсуждений, что, в свою очередь, предполагает, что мы потеряли многие, если не все наши третьи места – политические форумы для обычных людей.

Третьи места служат также интеллектуальными форумами. Политика – не единственный важный предмет, обсуждаемый в третьих местах. Философия, география, городское развитие, психология, история и огромное количество других сфер знания получают там освещение. В какой-то мере все мы интеллектуалы, а завсегдатаи третьего места – больше, чем многие, поскольку они озвучивают свои мнения перед критиками.

К сожалению, мы слишком часто думаем об интеллектуалах как о «книжных червях» или обладателях соответствующих дипломов. Однако практически каждый человек задумывается о жизни и проблемах общества. Так называемые элиты могут насмехаться над «философией у пивного ларька», но само это понятие предполагает, что «обычные» люди тоже думают и что они делают это в компании приятелей.

Для аутсайдера представление о том, что завсегдатаи третьего места «думают одинаково», – заманчивый стереотип, но он не верен. Участие в группах третьего места зависит от того, сможет ли человек договориться с людьми, у которых по некоторым вопросам есть своя неординарная позиция; иными словами, оно зависит от того, сможет ли человек сказать, что не согласен с ними. Участие также означает, что иногда чьи-то любимые идеи группой не принимаются. Другие могут быть не согласны. В отличие от общения, основанного на идеологии, или на «политической корректности», или на поиске виноватых, собственные идеи человека, высказанные на собраниях в третьем месте, не будут ему ничего «стоить». Принятие в подобных кругах зависит от характера человека и его способности оживить группу, а не от конкретных представлений. Кто-то «вбрасывает» идею, и остальные могут закивать, застонать, нахмуриться, засмеяться, но ничто для человека не будет потеряно. Все это больше напоминает хороший школьный урок.

Наконец, третьи места могут служить офисом. В некоторых видах сделок предпочтительно, чтобы ни одна сторона не находилась на «своей» территории, а сделка совершалась где-нибудь в нейтральном месте, желательно комфортном и неформальном. Несколько лет назад меня позабавило, что некоторые учителя одной школы возмущались, что директор школы почти каждый день проводит время в местном ресторане. Они считали, что он пользуется служебным положением. Однако на самом деле он встречался там со многими родителями – родителями, которым не нужно было официально одеваться для встречи и тратить время, ожидая в его приемной. Он встречался с родителями, которых иначе мог просто не увидеть.

Некоторых людей проще всего обнаружить в их третьем месте. Это может быть единственное место, которые они непременно посетят в любой день, и, следовательно, это лучшее место, чтобы «поймать» их. Я заметил, что в академическом мире многие поддерживают связи с теми, кто вышел на пенсию, не на территории университета, а в третьем месте, которые оба собеседника посещают.

Третье место как «офис» во многих других культурах популярно намного больше, чем в США, где бюрократическая ментальность глубже пустила корни. Ближе и дальше на восток от США многие предприниматели слишком бедны, чтобы иметь собственный офис, поэтому они используют для этих целей общественные заведения питания и даже указывают это на своих визитных карточках. В Ирландии, где каждый, у кого есть здравый смысл, ходит в пабы, последние совершенно естественным образом часто используются как неформальные офисы. Эту практику стоит поощрять хотя бы по причине равенства, которое она устанавливает между сторонами.

На этом заканчивается перечисление функций третьего места, которое я предложил здесь, чтобы углубить понимание читателем их потенциала для создания сообществ, и которое различные группы могут использовать в зависимости от того, какие из этих функций кажутся важными для их кварталов и где указанные функции могут быть реализованы.

В конце я бы хотел обратиться к тем, кто не согласен с идеями, которые я, как они считают, поддерживаю (а я действительно поддерживаю эти идеи). Да, есть люди, которые «любят свое уединение» и считают кварталы, где все друг друга знают, каким-то анахронизмом.

Такие люди существовали и раньше. Даже когда поход по магазинам еще не стал образом жизни и задолго до того, как телевидение и другие способы домашнего развлечения стали популярны, были люди, которые чувствовали то же самое. В моем родном городке в 1940-е и 1950-е гг., когда Мейн-стрит была оживленной и весь день заполненной народом, когда у нас была масса мест для встреч с друзьями на улице и внутри зданий, были те, кто никогда там не появлялся. А когда наш маленький городок примерно в семьсот жителей принимал около десяти тысяч человек во время фестиваля, те же самые люди никогда не принимали в нем участия – ни в подготовке, ни в празднованиях.

Необходимо понимать, что все так и должно быть. Первое требование хорошего сообщества – в том, что никто не обязан быть его членом. Общественная жизнь, гражданственность, деятельное сообщество – эти понятия для многих пустой звук, и удивительно, что есть еще люди, для которых они что-то значат. Как я указывал в самом начале, за прошедшие несколько десятилетий побег из сообщества стал нашей коллективной целью.

Ответ таким людям должен быть вежливым, но твердым. У них есть право не принимать на себя обязанности жизни в сообществе; есть выбор не расходовать время и силы, которых потребует восстановление общественной жизни. Однако им не обязательно лишать удовольствия всех остальных во имя «прогресса» или любого другого разумного объяснения в защиту предпочтений своего стиля жизни. У тех, кто предпочитает не участвовать, всегда останется этот выбор, но те из нас, кто тоскует по общественной жизни и по оживленным улицам наших жилых кварталов, чувствуют себя незаслуженно обделенными. А наши аргументы, как я считаю, более убедительны.

У великих цивилизаций, как и у больших городов, есть общая черта. В них формируются жизненно важные для их процветания и развития особые неформальные общественные места для встреч. Эти места становятся в равной степени частью городского ландшафта и частью повседневной жизни граждан и неизменно начинают доминировать в образе города. Таким образом, многочисленные кафе на тротуарах, кажется, и есть Париж, так же как форум – доминанта нашего мысленного образа классического Рима. Душа Лондона живет в его многочисленных пабах; душа Флоренции – на ее многолюдных площадях. Обаяние Вены больше всего заметно и ощутимо в ее вечных кофейнях, сконцентрированных в кольце Рингштрассе. Продуктовый магазин, он же паб, где проводят время ирландские семьи; пивной сад, прародитель более формальных немецких организаций; японский чайный домик, чьи церемонии стали моделью целого образа жизни, – все это воплощения фундаментальных институций, опосредующих связь между индивидом и обществом.

В городах, которым повезло иметь собственную характерную форму третьих мест, незнакомец чувствует себя как дома – нет, он и есть там у себя дома, тогда как в городах, где таких мест нет, даже коренной житель чувствует себя не совсем уютно. Там, где город растет без местной версии общественного места встреч, которое непременно появлялось бы в новых районах и становилось неотъемлемой частью жизни людей, там город обманывает ожидания своих жителей. Без таких мест городская зона не может подпитывать те отношения и разнообразие человеческого общения, которые являются сущностью города. Лишенные этой среды жители остаются одинокими, каждый – в своей толпе незнакомцев. Единственное предсказуемое социальное последствие технологического прогресса состоит в том, что люди будут еще больше отдаляться друг от друга.