Кропотливо проработанные планы, схемы и рисунки… Да это настоящий сценарий для пьесы. Долли не верилось, что человек, неспособный собрать с пола спальни свою грязную одежду, может быть столь организованным, когда дело касается нападения на хорошо охраняемые инкассаторские машины. С другой стороны, белье, не положенное в стирку, не грозит смертью. Вдруг перед ее глазами возникло почерневшее запястье Гарри. Подавляя приступ тошноты, Долли медленно захлопнула тетрадь. И через пару секунд открыла снова. Теперь она торопливо переворачивала страницы, желая узнать, какое будущее планировал для них Гарри.

– О боже, – прошептала женщина, когда прочитала, – ты разработал налеты на несколько лет вперед!

Долли не сразу сумела осознать размах задуманного мужем и только потом вспомнила о времени. Она глянула на часы: пора было возвращаться.

В такси женщина тщательно записала в маленький черный ежедневник от «Гуччи» все, что прочитала в тетрадях о неудавшемся налете. Она даже придумала собственный шифр – на тот случай, если копы, следящие за ней, устроят «проверку документов».

В салон Майры Долли вернулась тем же путем, каким его покинула. И тут же увидела через окно, что к главному входу приближается один из полицейских. Моментально приняв решение, женщина скинула плащ, схватила со столика журнал и уселась под фен в тот самый миг, когда коп открыл дверь. Долли невинно улыбнулась, и полицейскому оставалось только ретироваться со смущенным видом. А предприимчивая вдова достала ежедневник, чтобы перечитать записанное.

Арни Фишер пребывал в бешенстве – в бешенстве того сорта, которое в детстве заканчивалось вынужденным сидением в запертом шкафу. Он бегал вокруг огромного письменного стола, холодные голубые глаза искрились гневом, в углах тонких губ пенилась слюна. На мужчине был бледно-серый костюм, сшитые на заказ серые туфли и шелковый серебристый галстук, наполовину стянутый с шеи. Арни вытащил один из ящиков стола и метнул в другой конец комнаты.

В его офисе на Бервик-стрит в Сохо только что закончили ремонт. Теперь и бархатные обои, и пушистый ковер стали одинаково зелеными, оттенка бильярдного стола. Еще Арни заказал новую мебель: два массивных кожаных дивана, книжный стеллаж красного дерева и кофейный столик на гнутых ножках. Газовый камин, имитирующий дровяной, был наполовину вынут из своей ниши в ожидании подсоединения к газу. На краю кофейного столика опасно кренилась еще не повешенная хрустальная люстра, а рядом на полу стопкой лежали спортивные постеры – им предстояло разместиться на зеленых стенах. Стремясь показать себя человеком со вкусом, Арни сотворил мрачную, уродливую комнату. Даже в ванной он распорядился установить темно-зеленую ванну, зеленую раковину и золотые краны. Ему хотелось и биде, но пришлось отказаться от этой идеи из-за нехватки места. Арни готовился покорить мир: новый офис, новая делянка – как только он добудет тетради Роулинса, его никто и ничто не остановит.

Послышался шум смыва унитаза, и из ванной комнаты вышел Тони, на ходу застегивая молнию и поправляя в штанах свои яйца. Руки он никогда не мыл.

– Кому ты поручил это сделать? – спросил Арни, показывая на письменный стол.

– Сделать – что?

Арни шлепнул по столешнице ладонью:

– Я же просил шеллачную политуру! Ведь это, черт побери, антиквариат! А какой-то рукожоп взял и покрыл его поганым лаком!

Вне себя, Арни брызгал слюной, которую время от времени утирал смятым шелковым платком. Несколько раз он ударил по столу кулаком, выплескивая негодование. Потом достал из кармана шариковую ручку и, ухватив ее как нож, процарапал на полировке глубокую линию.

Тони только пожал плечами – буйство Арни его не пугало.

– Это обошлось всего-то в сотню фунтов, – заметил он. – Должен радоваться!

Арни вытащил из стола второй ящик и бросил вслед первому. Ящик пролетел всего в паре дюймов от виска Тони, но тот снова даже не моргнул глазом. Его никогда не трогали истерики брата. Сколько их ни было на его памяти, все они неизменно заканчивались. Настораживаться следовало только тогда, когда брат вдруг начинал быть ласковым, растягивая в улыбке тонкие губы. Сейчас же они были плотно сжаты, и лишь желваки ходили на лице разъяренного Арни. Тони вышел из офиса, а вместо него туда вошел Боксер Дэвис.

Арни овладел собой и нежно провел рукой по столешнице.

– Ты только посмотри, Боксер. Это инкрустированное дерево, а этот идиот… – Арни умолк, чтобы снова не разозлиться. – У моего брата нет вкуса. Нет чувства прекрасного.

Боксер, разумеется, в этом смысле был ничуть не лучше Тони, но ему хотя бы хватило ума изобразить сочувствие. Арни уселся в обтянутое кожей кресло и закинул руки за голову.

– Ну, чем порадуешь, Боксер? – спросил он.

– Да особо ничем, мистер Фишер. Я сказал, что вы готовы хорошо заплатить за тетради Гарри, но она и ухом не повела. Если хотите знать мое мнение, то Долли не знает, где они.

– Мне не нужно твое мнение! – заорал Арни.

В двери показалась голова Тони – он решил проверить, все ли в порядке.

– Если дадите мне чуть больше времени, я попробую еще разок, мистер Фишер, – залепетал Боксер. – Долли все еще очень расстроена. Когда успокоится, с ней будет легче разговаривать.

Тони встал почти вплотную к правому плечу Боксера, пока тот мямлил свои жалкие оправдания. Тони до смерти хотел встрять, покуражиться над этим слабым, жалким человечишкой. А Боксер опустил голову и переминался с ноги на ногу.

– Закончил? – спросил Тони, придвигаясь еще ближе к Боксеру.

Арни приподнял руку – одно, едва заметное движение кисти, но Тони тут же умолк. Потом Арни качнул головой. Тони вознамерился было упереться, однако при виде той самой неприятной улыбки на плотно сжатых губах передумал и вышел.

Боксеру стало совсем неуютно. Он боялся Арни, ненавидел себя за это, но каждый раз при виде низкорослого гомика с ним едва не приключалась медвежья болезнь. Никогда не знаешь, что у Арни на уме. Тони – тот совсем другой. Настоящий бабник, готовый прыгнуть в постель ко всякой, у кого есть две руки и две ноги. И чуть что, бросался на всех с кулаками. Порой Тони вообще начинал молотить направо и налево, но, по крайней мере, было понятно, чего от него ждать. Взгляд Арни пугал гораздо сильнее, чем кулаки Тони.

– Видишь ли, Боксер, время – это непозволительная роскошь, – сказал Арни. – Ты ведь понимаешь, какого рода записи вел Гарри?

– Понимаю, мистер Фишер, понимаю и делаю все, что в моих силах.

– Твои силы – дерьмо собачье. Когда именно ты говорил с Долли Роулинс? Я послал тебя к ней три дня назад.

Боксер, заикаясь, снова стал лепетать оправдания:

– Я не хотел возвращаться с пустыми руками, мистер Фишер. Понимаете, я пытался придумать, как бы к ней подступиться, чтобы она согласилась. Но ничего не придумал и решил, что лучше прийти к вам и рассказать как есть. Но ей я прямо сказал… я сказал: «Не ходи ни к кому другому, потому что мистер Фишер будет очень сердиться». Она не наделает глупостей, честное слово, не наделает.

– Да ты, кажется, вот-вот в штаны наложишь, да, Боксер? Дело тебе не по плечу, как я посмотрю? Не потянешь? Хочешь, чтобы Долли Роулинс занялся Тони, не так ли? А?

Боксер точно знал, что сделал бы Тони, если бы переговоры с Долли поручили ему.

– Нет, не делайте этого, мистер Фишер. Позвольте мне еще раз поговорить с Долли. Пожалуйста!

Арни снял очки и начал медленно их протирать:

– Ты просишь время, и я, пожалуй, дам его тебе. У тебя две недели, сынок, две недели. Если не добудешь тетради Гарри за этот срок, вдову навестит Тони, а ты наслышан о его любви к дамочкам, не правда ли?

Зазвонил телефон, Арни снял трубку и тут же изменившимся голосом принялся заигрывать перед собеседником:

– Привет, Карлос. Все в порядке, милый, все хорошо. Подожди секундочку… – Зажав трубку рукой, уже своим обычным голосом Арни обратился к Боксеру: – Проваливай и помни: если кто и упомянут в тетрадях Гарри, так это ты. Ты же работал на этого ублюдка. А теперь убирайся, пока я не натравил на тебя Тони.