Астрид сняла с себя голубую футболку. Швырнув её на пол, девушка медленно подошла к прикованному на пыточной доске юноше, начиная говорить:
— Зачем ты это совершил, Иккинг? Зачем ты покончил с собой? — нежный тихий голос Хофферсон проникал в сознание парня. Тот не раскрывал глаз, чтобы ненароком не соблазниться на ту, кого так успел сильно полюбить за эти два месяца.
Девушка продолжала приводить в ступор шатена. Не снимая джинсовой юбки, и до торса одетая лишь в белый лифчик, Хофферсон подошла к Иккингу и начала касаться пальчиками его груди, водя ими по телу. Ноготочки Астрид добрались до пупка и она ощутила волнение юноши, словно кто-то окатил его свежей, прохладной, морской волной.
— Ты думал, что, таким образом, спасёшь меня? Но ты сделал меня только ещё более несчастной! Ты изранил мою душу своим отвратительным поступком! — крикнула Хофферсон, начиная обеими руками ласкать его талию, нежно, затем, направив их вверх, к соскам юноши. Внутреннее волнение Иккинга усиливалось. Он открыл зелёные глаза — то, чего так страстно желала блондинка. Юноша не знал, стоит ли ему сейчас говорить с ней? Доказывать обоснованность своего поступка? Или же молчать, страдая от ожидания мучений? Но, в отличие от агонии, порождённой суккубами, эта вполне была способна убить его. Ибо невыносимые страдания в таком странном и запутанном состоянии могла причинить возлюбленная. Решив, что ему всё равно нечего терять, он еле слышно пробормотал:
— Прости, Астрид. — стоная, полушёпотом произносил Иккинг. — Я не хотел, чтобы ты погибла. Не хотел, чтобы ты оказалась здесь, в Аду! У меня не было выхода…
Девушка усиливала прикосновения, слегка надавливая пальцами на тело юноши. Её руки добрались до его усталых плеч и направились в сторону ладоней. Выпуская свои пальчики из его измученных рук, Хофферсон сделала то, что хотела глубоко в нечестивой половине сердца: она расстегнула крючки на своём лифчике и скинула на мраморный пол каземата. Красивые округлые формы девушки, что скрывал лифчик, вызвали в сердце юноши трепет и желание. Астрид уподоблялась своей демонической половине — суккубе. Она не стала прикрывать свою грудь руками, а лишь продолжила пальцами водить по ещё более напряжённому телу юноши. Девушка устремила пленительный взор на Иккинга. Зелёные глаза уже не способны были отвести взгляда куда-нибудь в сторону, чтобы сопротивляться внутреннему нарастающему искушению — оказаться в объятиях Хофферсон. Астрид еле заметно улыбнулась, заметив реакцию юноши.
— Выход есть всегда. — нежно подчёркивала Хофферсон. — Ты мог рассказать мне всё в мире смертных. — внезапно демоническая сущность девушки подтолкнула её к следующему вопросу: — Скажи, Карасик, ты бы хотел сейчас прислониться к моему телу? Почувствовать его тепло? Ощутить наготу и нежность объятия? — соблазнительно моргая чарующими, голубыми очами, спрашивала она.
Иккинг, словно околдованный, кивнул девушке, начиная греметь цепями. Его разум был готов подчиниться любому трепетному слову Астрид. Лишь бы прочувствовать всё то, о чём она его спрашивала.
— Скажи мне, Иккинг! — чарующий девичий голос сменялся полушёпотом, ещё сильнее растворяя сознание несчастного в его собственных, порочных и сладких мыслях. — Представлял ли ты меня в своих мечтаниях такой… распущенной… завораживающей… желающей лишь одного… страстного пребывания вдвоём, чтобы лишь наши стоны, крики любви, ор от чувственных прикосновений нарушали ночную тишину? — у Иккинга от безумного искушения подступил ком к горлу, который он еле сглотнул, представляя их пламенные любовные объятия… как они друг другу принадлежат в сладостные минуты жаркой страсти… Сердце готово было выпрыгнуть из груди парня, от таких неожиданных и обалденно соблазнительных слов голубоглазой.
Далее, Астрид достала небольшую табуретку, сделанную из железа, что стояла рядом, пододвинула её максимально близко к пленнику (ибо Иккинг, прикреплённый к пыточной доске находился в подвешенном состоянии). Она встала на неё, и парень, что есть мочи дёрнулся торсом к девушке. Астрид обхватила шею юноши, прижимая её плотнее к себе обеими руками. Голубоглазая и юноша сомкнули глаза, наслаждаясь пылким и страстным поцелуем. Но это был не романтический поцелуй. Астрид, коснувшись его губ, устремила свой язычок внутрь рта Иккинга. Неожиданно, его язык соприкоснулся с её, и от этого возбуждение, охватившее обоих, возросло многократно. Парень жадно дёргал руками, прикованными цепями, мечтая ими обхватить Хофферсон и прижать девушку к себе так крепко, чтобы её внутренний стон донёсся до него. Астрид убрала язык, и пылко куснула нижнюю губу юноши, а затем, снова лаская её своими губами, возобновила страстный поцелуй. Парень лишался всяческого осмысления реальности, в которой он пребывал. Всё, что проносилось в его мыслях — пламенная любовь Астрид. Как он хотел её так же целовать, когда они находились на Земле. Девушка прервала страстный поцелуй, задавая вопрос юноше:
— Хочешь, чтобы я сняла цепи с твоих рук? Хочешь обхватить ими меня? — голос девушки слегка охрип от нахлынувшей на неё самой страсти.
— Да! — теряя разум, прошептал голубоглазой Иккинг.
Девушка нашла оставленные суккубами ключи. Открыв замки на плотных металлических цепях, Астрид ощутила пламенные касания своего возлюбленного. Она прижалась всем своим естеством к груди Иккинга, а он ощущал в эти секунды нежные прелести и дыхание любимой. И её лишающие памяти, ввергающие в забвение, голубые глаза. Астрид возобновила пылкий поцелуй, прижимаясь к юноше.
Внезапно что-то начало происходить с ней. Девушка резко остановилась, немного одёрнувшись от парня. Иккинг начал наблюдать то, чему бы многие на Земле не поверили своим глазам.
Хофферсон злобно рыкнула, как подобает… здоровенным громадным собакам. Неожиданно внешность девушки начала видоизменяться. Розовые руки Астрид стали превращаться в здоровенные лапы, с оранжевыми когтями, по размерам как у медведя. Аналогичное обращение получили и ноги. Вся остальная часть тела начала также стремительно меняться, образовываясь в рыжую короткошёрстную шкурку. Рост пробуждённого внутри Астрид зверя стал значительно выше, едва не касаясь высоких, мраморных потолков. Голубые глаза сменились багровыми оттенками, светлые волосы обернулись чёрной гривой, как у льва. Лицо обрело волкопсовую форму. Неожиданно шёрстка на спине кшатрии загорелась. Но огонь не причинял ей вреда.
Встав на четыре лапы, кшатрия окинула взглядом шатена. Но этот взгляд, даже в таком необычном облике, говорил о внутренней человечности. Словно всего лишь человеческая наружность девушки и её демоническое зёрнышко внутри поменялись местами. Теперь Иккинг видел перед собой демоницу-оборотня, в глазах которой по-прежнему читались человеческие эмоции. Она не улыбалась в обличии демона, но её кровавые глаза, смотрящие на парня, будто говорили о том, что Астрид не причинит ему вреда. Взмахами своих пылающих лап, она испепелила цепи на ногах возлюбленного, тем самым, высвободив его из оков. Он аккуратно привстал на ноги. Юноша, будто под гипнозом, медленно выставил ладонь правой руки перед собой и неторопливо потянул к демонице. Она, дабы не напугать юношу, спокойно подошла к нему, пытаясь сбавить внутри себя огонь, перестать пылать. Но не получалось. Тогда она закрыла красные глаза, мысленно концентрируясь на своём полуволчьем лике, чтобы пламя сошло со щеки на минуту. Парень поднёс к её щеке руку, и полушёпотом произнёс, глядя ей в глаза:
— Астрид…
Внезапно пламя стало погасать по всему телу, и волкопсовый облик девушки обратился в человеческий. Астрид очнулась как человек, стоя на четвереньках. Иккинг помог ей приподняться. Встав на ноги, девушка незамедлительно прижалась к нему, обхватив его плечи и шею. Он ответил нежным объятием, каким мечтал ещё при Земной жизни сделать это.
— Иккинг, милый. Я никому тебя не отдам. Я слишком сильно тебя люблю. — она сомкнула небесно-голубые очи, голос при этом немного подрагивал словно от озноба. — И не позволю никому в целом свете больше тебя тронуть. Ни демонам, ни суккубам, ни ящерам. Никому на свете.
