– Я не паникерша! – отрезала Дагния и отвернулась.
Я села за свой стол и задумалась. Может, она права, и нам с Митяем не следовало трубить об эпидемии? С другой стороны, какой смысл прятать голову в песок? Похоже, болезнь все-таки заразная, и меры принять просто необходимо. Но… если она началась уже несколько месяцев назад в инфекционке, почему не заразился никто из медиков?
Зазвонил мой мобильник.
– Ленка, в общем, дело такое. – Митяй почему-то нервничал. – Актер умер от делирия, по-простому, от «белочки». Короче, допился до смерти. От чего погиб телеведущий, пока неясно, но точно не от инсульта. А вот молодая певица Совушка – наша клиентка, померла от инсульта. Сама понимаешь, со всеми вытекающими, в виде кровавого пота и носовых кровотечений. Так что трое инсультников найдено, непроясненным остался только один. Усекла расклад?
– Усекла. – растерянно ответила я.
– Так вот. Самую сложную работу я сделал. А тебе теперь надо поехать под двум адресам и поговорить с людьми, которые недавно выписались из инфекционки. Незадолго до выписки у них были носовые кровотечения.
– Всего двое? – удивилась я.
– Да больше их было, намного больше. – с досадой ответил Митяй. – Но бестолковые девчонки не могли точно вспомнить, у кого шла носом кровь, а у кого – нет. Вот двоих только и вспомнили.
Я про себя порадовалась, что он назвал Милочку бестолковой, и согласилась поехать по адресам.
– Щас сброшу всю инфу тебе на мыло. – бодро сказал Митяй и отрубился. И только тут я поняла, что не спросила – а что теперь будет делать он сам? Впрочем, вспомнила я, Милочка сегодня на дежурстве, поэтому вряд ли у них тайное свидание.
Экран монитора призывно пискнул, и я углубилась в чтение письма. Мне предлагалось поехать сначала к Торкину Владимиру Семеновичу, 45 лет, токарю высшего разряда, а затем к Морозовой Татьяне, 26 лет, продавщице бакалейного магазина. Оба недавно лечились от гепатита, и были выписаны из больницы несколько дней назад. Немного подумав, я решила нанести визит сначала Татьяне. Все же девушка, почти моя ровесница, наверняка с ней мне будет легче найти общий язык. К тому же, и живет она не так уж далеко от редакции.
Я вышла из редакции и, чуть поежившись от резкого осеннего ветра, пошла к остановке автобуса, по пути продумывая, что мне сказать девушке, чтобы расположить ее к откровенной беседе.
Дверь мне открыла невысокая милая толстушка с очаровательной детской улыбкой. По ее круглому румяному лицу нельзя было даже заподозрить, что совсем недавно она излечилась от тяжелой болезни. Даже не спросив, кто я такая, она начала извиняться за свой слишком домашний вид:
– Ой, я тут по дому в таком затрапезном халате хожу, вы уж простите. Знала бы, что кто-то придет, разве ж накинула б этот халат! Я гостей только при полном параде встречаю. И волосы надо в порядок привести, а то чего это я такая нечесаная! А давайте вы в комнате подождете, пока я переоденусь? Я мигом!
И она куда-то умчалась. Я прошла в небольшую комнатку, все пространство которой было съедено старым бархатным диваном, глубоким креслом и огромным дубовым шкафом.
– Садитесь на диван, он только для гостей, а я сама в кресле посижу. – затараторили девушка, появляясь в комнате. Она уже успела переодеться в роскошный золотой халат-кимоно с красными и черными драконами. Ее длинные русые волосы теперь были заплетены в толстую косу и закручены кренделем вокруг головы.
Я села на диван и с интересом поглядела на девушку. Когда же она спросит о том, кто я и зачем пришла?
– А вы, может, морсику хотите попить? – девушка яркой бабочкой порхала по комнате. – А то у меня и компотик есть, вам что принести?
– Танечка, вы присядьте! – вырвалось у меня против воли, и я немного даже испугалась – вдруг девушка обидится за такую фамильярность? Но она лишь ласково улыбнулась в ответ, и присела на широкую ручку кресла.
– Ой, я так давно людей не видела, сижу тут взаперти, как дура, врачи говорят, нельзя еще на работу. – начала оправдываться она. – А мне поговорить с кем-нибудь охота, ну чего же я, с теликом беседовать буду?
– А я журналистка. – дождавшись первой же паузы, торопливо вставила я.
– Ой, как здорово! – она снова взвилась и начала метаться по комнате. – Вы у меня интервью брать будете? А о чем? О магазине нашем? Я там всего пару лет работаю, но все равно, столько всякого рассказать могу!
Я настороженно, как кот за мышью, следила за ней, готовясь вовремя вставить слово. А то ведь стоит пропустить нужную секунду, и все – поезд ушел. То есть Танечка опять тарахтит, и фиг ее перебьешь. Но вот она сделала паузу, набирая полную грудь воздуха, и я торопливо сказала:
– Расскажите об инфекционке.
– О больнице? – она чуть погрустнела, вновь села на кресло и даже заговорила немного медленнее. – неприятно так вспоминать. Я вся пожелтела вдруг, такая жуткая стала, раздутая… Я и так не худышка, а тут отекла еще, и тошнило все время, и сильно так, всю выворачивало прямо. И лицо такое желтое стало, и горячо, пот градом течет… Но когда мне сказали, что желтуха, я и не поверила сначала. А с врачами не поспоришь, пришлось в больницу ехать. А я даже в магазине не отпросилась. Первые недели там лежала, и так страшно было, просто жуть! У меня еще случай какой-то был тяжелый, я слышала, как врачи за дверью так и говорили, что я точно помру. Так волновались, что даже когда на поправку пошла, не верили до самого конца. Один даже домой ко мне недавно заходил, проверял, нет ли осложнений. А я себя чувствую даже лучше, чем до болезни. Хотя до желтухи еще другое было. Я была слишком… полной, вот что.
Она сделала крошечную паузу, затем снова вскочила и продолжала:
– А в больнице я зато худеть начала, вот! Я ж просто так не жрать не могу, сколько раз на диету садилась, а все равно кушать жуть как хотелось, я ночью к холодильнику вставала, всегда там колбаску держала на всякий случай. А в больнице холодильника нет, и колбаски нет… – она перевела дыхание. – Но мне и не хотелось там хомячить постоянно. Сначала от запаха еды даже тошнило, а потом просто аппетит пропал. И я, наверное, кило на десять там похудела! Видишь, это кимоно на меня раньше не влезало. Я его в магазе нашем мерила, а оно не сходилось на талии! – она кокетливо хихикнула. – А после больницы я к врачу пошла, а по дороге смотрю, оно на манекене висит. Я забежала в магаз, попросила примерить – и оно сошлось! Вот!
– У тебя там шла из носа кровь… – я попыталась свернуть реку ее красноречия в нужное русло.
– Да, было такое. – рассеянно согласилась Танечка. – Ка-аак хлынет! Я в крик, сестра прибежала, чем-то мне ноздри заткнула, я чуть не задохлась там. Но ничего, откачали.
Кажется, ничего путного выжать из девчонки все равно не удастся, грустно подумала я. Она жива и вполне здорова, а кровь шла, скорее всего, просто от высокой температуры. Танечка тарахтела себе дальше, и я чисто для проформы вклинилась с очередным вопросом:
– А у тебя часто кровь из носа идет? Или от температуры?
– Да не было уже температуры. – не задумываясь, ответила девушка. – Я уже почти поправилась тогда. Не, кровь из носа никогда раньше не шла. Но я и желтухой раньше не болела.
И она весело затараторила дальше о том, как здорово оказалось похудеть, какую модную одежку она теперь себе купит, и о прочих глупостях. Я уже встала с дивана, готовясь прощаться, но она словно не замечала этого, самозабвенно рассказывая уже о какой-то своей подруге:
– Зинка вот стройная была с детства, потому и в жизни хорошо устроилась. К худым вообще отношение другое, им всюду дорога открыта. И мужики их любят, и профессора, и работу они любую выбрать могут, да хоть на телевиденье… Вот вы стройная, потому и стали журналисткой, верно?
Я судорожно сглотнула, пытаясь придумать достойный ответ, но Танечка и не собиралась дожидаться, пока я приду в себя. После секундной паузы она продолжала:
– И я, когда похудею совсем, смогу уйти из дурацкого магаза, и на приличную работу устроюсь. Да хоть в секретарши пойду, к нормальному мужику. Я ж хорошенькая, когда не толстая, окручу его в два счета. Я не Зинка, конечно, она-то у нас умная, ей никто не нужен, чтобы в люди выйти. Я умным тоже всегда завидовала, но тут уж ничего не попишешь. Ну да девушке образование и ни к чему, а борщи я готовить такие умею, что любой пальчики оближет…
