-- Фомич, -- с достоинством подсказал Саша.

-- Александр Фомич, дорогой, что за цирк? Какое я вам высочество?

-- Это начальник гаража, -- чуть нахмурился Саша. -- Велел: оденься соответственно, великого князя повезешь. Следовательно, по логике, вы -высочество.

-- По логике? -- наморщил лоб Федор Федорович. -- А куда ехать?

-- Сказано, что ваше высочество укажет.

-- Вот как?

-- Так точно.

-- В таком случае идите к машине.

Все смешалось в голове у Федора Федоровича. Прошло не менее получаса, пока он события последних дней, так сказать, разложил по полочкам, вытянул причинно-следственную связь и пришел к выводу, что уже с того момента, когда его расстреливали и он бросил пить, можно было заподозрить: ему кем-то нечто готовится, потому как где это видано, чтобы ненужный государству человек вдруг сам по себе стал трезвенником, да еще вновь обрел смысл жизни, скитаясь по древлянским весям и записывая от сердца говоримое народом? В этом явно была свыше предопределенная подготовка его ума к будущей деятельности. И вот двое с половиной суток назад предопределенное стало осуществляться, а сегодня он, Федор Федорович, вышел к собственному Рубикону, и теперь, видно, ему надо решать, перейти ли речку или до конца жизни плестись вдоль берега. Странно все-таки, что происходившее в эти двое с половиной суток его ничуть не удивляло. Словно и раньше в Древлянске изо дня в день творились чудеса и стали они привычными, как кусок хлеба, как стакан воды, как глоток воздуха, как многое-многое чудесное и не замечаемое нами, но дающее нам силу жить. Да, видно, пришло время ему решать. Но как же ему надлежит поступить в данном случае?

Окончательно запутавшись в вопросах, Федор Федорович по привычке мысленно обратился к спасительной тетради "Суждения древлянского края", дабы там отыскать ответ, но, сколько ни вспоминал, ничего, кроме "пути Господни неисповедимы", не вспомнил.

Тогда, словно проснувшись, он тряхнул головой, поднялся со стула и, почти не напрягая памяти, прошептал молитву святого Макария Великого, строго, не путаясь в церковнославянских словах, как будто от младых ногтей читал ее ежедневно:

-- Господи, Иже многою Твоею благостию и великими щедротами Твоими дал еси мне, рабу Твоему, мимошедшее время нощи сея без напасти прейти от всякого зла противна; Ты Сам, Владыко, всяческих Творче, сподоби мя истинным Твоим светом и просвещенным сердцем творити волю Твою, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Ничуть не удивившись знанию молитвы, перекрестился и успокоенный вышел из кабинета.

15

Когда Федор Федорович собрался сесть на переднее сиденье, Саша воспротивился.

-- Не по чину, -- объяснил и распахнул заднюю дверцу. Усевшись за руль, не поворачивая головы, спросил: -- Куда прикажете?

-- Кооператив "Арканзас" знаете?

-- Так точно.

-- Туда, -- велел Федор Федорович и, помолчав, произнес: -- А Обалдуев рядом с вами ездит.

На это Саша не задумываясь ответил:

-- Если я Обалдуева, извиняюсь за выражение, угроблю -- другого выберут. Вы же -- один.

-- Как так?

-- Великих князей не выбирают, ими рождаются. Тут воли избирателей ни на каплю нет. И это очень важно.

-- В каком смысле? -- заинтересовался Федор Федорович.

-- В том смысле, ваше высочество, что вы -- сами по себе, как в старину выражались -- Божьей волей и, следовательно, ни за демократов, ни за коммунистов, ни за синих, ни за серо-буро-малиновых, а просто -- хранитель земли и оберегатель народа. Логично?

-- Логично, -- кивнул Федор Федорович. -- Только откуда, Александр Фомич, вы это взяли?

-- Как откуда?! -- обидчиво воскликнул Саша, словно его уличили в глупости. -- А народ? Да на центральной площади второй вечер бушуют. Что там говорят, то и я говорю. Лозунг вывесили: "Древлянску -- великое княжение!"

-- Не может быть! -- ахнул Федор Федорович.

-- Как не может, когда есть.

-- Я вчера мимо проходил -- такого лозунга не было.

-- Так то вчера. Коли желаете -- можно взглянуть.

-- Пожалуй, -- согласился Федор Федорович.

По тихим переулкам минут за пять они доехали до центральной площади. Как и вчера, на площади бурлила толпа, но Федору Федоровичу показалось, что народу прибавилось. Сколько ни шарил он по головам, не сумел разглядеть ни проталинки, ни островка в кипящей человеческой массе. Будто весь город сегодня собрался на площади. И над толпой действительно вздымались лозунги: "Неправедную власть -- долой!", "Древлянску -- великое княжение!", "Монархия -- мир в обществе, любовь в сердцах!".

Машина тронулась и покуда, объезжая площадь, петляла по переулкам, Федор Федорович думал о своей судьбе, о судьбах государств и народов, пока не додумался до простого, естественного вопроса, который до сих пор ему не приходил в голову.

-- Вам, Александр Фомич, -- обратился к шоферу, -- не кажется все это странным? Как будто история творится помимо вашей воли? Ведь все это похоже на сеанс массового гипноза, и вы тоже гипнозу поддаетесь.

На что Саша опять же не задумываясь ответил:

-- Прошу прощения, но вы, ваше высочество, ошибаетесь. Сейчас история творится как раз по моей воле. Странно другое: уж больно долго к этому шло. Я на своем веку много начальства перекатал, но, поверьте, только сегодня сам себя зауважал и покой почувствовал. Потому что впервые высокой идее служу. Раньше-то все перед начальством раболепствовал из страха, что выгонят с хлебного места ко всем чертям. И начальники мои бывшие все раболепствовали, лишь бы тоже свое хлебное место не потерять. Уж я это точно знаю. Сижу, бывало, на газ жму, а сам думаю: и когда же это все кончится? А сколько раз ловил себя на мысли затормозить, выволочить из машины начальника да морду ему набить за то, что мне вот скоро уже пятьдесят, а я до сих пор не по совести да не по сердцу живу. Вот так-то, ваше высочество. По нашей, по нашей, по народной воле сейчас творится. Народ хочет, чтобы у нас стало так же, как издревле велось на Руси: Бог -- для веры, царь -- для порядка, земля -- для житья, и он, народ, чтобы на этой земле в угоду Богу, царю и себе.

-- Но все ли сознательно так рассуждают? -- усомнился Федор Федорович.

-- Сознательно, ваше высочество, конечно, не все, но сердцем все чувствуют.

Хотя сказал это Саша уверенно, но Федор Федорович, наклонясь вперед, заглянул тому в лицо, надеясь увидеть тень сомнения. Сашино лицо было светло и спокойно. На нем не угадывалось даже налета профессиональной хмурости -результата многолетнего пристального изучения дороги.

Мысленно покопавшись в тетради суждений, Федор Федорович вскинул брови: никто ничего похожего ему не говорил. Вспомнил единственное где-то слышанное, но не записанное в тетрадь из-за своей расхожести: "Народ себя еще покажет!"

-- Ладно, -- вздохнул, откинувшись назад. -- Все так. Но там, -- кивнул в окошко, -- площадь, митинг, там -- ощущение естественности происходящего, но вы, вы-то, Александр Фомич, любезный мой, ни с того ни с сего великого князя везете. Вас это не смущает? Ведь это, Александр Фомич, чушь собачья. Ну какой я великий князь? Кто меня выбрал, назначил? Откуда я вдруг взялся? Почему сегодня, получив приказ везти меня, вы даже не удивились, словно в Древлянске великих князей пруд пруди? Как так, Александр Фомич? Вы же не мальчик, но зрелый опытный человек!

Последнюю фразу Федор Федорович выкрикнул возмущенно и затаился, надеясь, что сказанное Сашу проберет и он ответит: "Действительно, какая-то хреновина получается. Честно говоря, мне показалось, что начальник гаража с утра пьян и спьяну пошутил. Я просто решил ему подыграть. Конечно, вы никакой не князь. Обычное дело: велели отвезти человека -- я и везу".

Саша же не сказал ничего подобного. Набычившись, почтительно, но строго проговорил:

-- Я, ваше высочество, уже пять лет на монастырский крест молюсь, прошу Древлянску порядка. И многие об этом молятся. Так что не сомневайтесь, вы -великий князь.