Сорча бросает на меня взгляд, и я вижу, как сильно она меня ненавидит. Принимаю решение.

"Пусть будет так".

Прорываюсь в ее разум, как меч прорывается сквозь плоть. Она так удивлена, что совсем не сопротивляется. Ловлю первый проблеск цвета в ее мыслях, похожий на тот, что был у Деррика. Только ее воспоминания все покрасневшие, с черными острыми краями, тернистые ветви плюща покрывают их, создавая защитный завес.

Сорча приходит в себя от первоначального шока, и ее разум врезается в мой. Она выталкивает меня с такой силой, что под веками у меня пляшут звезды. Я сжимаю зубы. Ее сила нападает с зубами и когтями на меня.

"Тебе придется сначала убить меня," — думает она. — "Тебе придется убить Кадамаха."

Сила ее нападения огромна, но она не сравнится с моей. Прорываюсь сквозь нее, мельком вижу воспоминания за шипами. Могу видеть внешние края, картинки, которые мигают так быстро, что невозможно зацепиться за них.

Она начинает новую борьбу, сейчас более неистовую. Отчаянную.

"Не надо".

Мои пальцы напрягаются у ее горла.

"Сдавайся", — мысленно говорю ей. Этот внутренний голос такой же жестокий и холодный, как у любого фейри. Я звучу могущественно. Звучу, как Кайлих.

Снова протискиваюсь в ее разум, как раз тогда, когда мои ногти прорываются через ее кожу.

"Я сказала, сдавайся".

Сопротивление Сорчи становится меньше, ее защита ослабевает. Ничего не могу поделать с небольшой радостью из-за того, что она наконец-то беспомощна против меня. Наконец-то.

"Не надо", — мысленно говорю я себе, когда отвращение узлом сжимается у меня в животе. — "Не становись настолько похожей на Лоннраха, что забываешь, почему ты делаешь это".

Сосредотачиваюсь на задаче: найти информацию. Как и с Дерриком, мой человеческий мозг не может справиться с потоком картинок, что составляют промежуток жизни Сорчи. Здесь тысячи прожитых лет, событий и эмоций, которые нужно просмотреть. Каждое из них идеально сохранившееся, все, что когда-либо случилось. Как будто бы время отличается для нее, не имеет никакого значения.

Когда Лоннрах делал это, он сортировал воспоминания с осторожностью и четкостью, как будто бы продевал нить в иголку. Пробую его тактику вызывать воспоминания вперед, выманивая их из потока картинок, основываясь непосредственно на том, что хочу.

"Книга Воспоминаний. Покажи мне то, что она не хочет, чтобы я видела. Покажи мне. Покажи мне".

Сорча использует последнюю каплю силы, чтобы противостоять и отправить меня в другое направление, но я держусь стойко. Склоняю ее своей волей. Ее последние остатки твердости исчезают под напором моей команды, моей силы. Чувствую, как ее тело повисает на цепях, и ослабляю хватку на ее горле.

Ее разум открылся, и я вхожу в ее память.

Стою у дороги рядом с деревом, которое тянется к небу острыми голыми ветками. Только что наступили сумерки. Прекрасный свежий аромат весенних цветов благоухает в воздухе. Бусинки воды собрались на коре — признаки недавнего дождя. Запечатленный в дереве символ фейри я никогда не видела прежде. Когда тянусь вперед, чтобы прикоснуться к нему, мои пальцы проходят сквозь ствол.

Это, может, и выглядит настоящим, но это всего лишь воспоминание — настолько идеально сохранившееся, что могу видеть каждое углубление в коре.

Сорча стоит рядом со мной, и я шокирована ее появлением.

Что с ней такое?

Она выглядит болезненной, слишком худой. Под шелковым сиянием фейрийской кожи у нее покраснение от лихорадки на щеках. Пот блестит на лбу, а рука дрожит, когда она убирает волосы назад. Ее глаза наполнены глубинными эмоциями, которые никогда не видела у нее. Отчаяние?

Я вздрагиваю, когда неожиданно слышу голос Лоннраха за собой.

— Я не могу пойти с тобой.

Поворачиваюсь, ожидая увидеть тот же жестокий взгляд, который видела столько раз, пока он держал меня пленницей. Но, как и Сорча, он не похож на Лоннраха, которого я знаю. Он не хладнокровный фейри, который кусал меня каждый день только для того, чтобы прочитать мои воспоминания и узнать мои секреты.

В отличии от своей сестры, кожа Лоннраха поразительно красивая, блестящая в лунном свете. Его бледные волосы собраны позади шеи, солено-белые пряди сияют в ореоле вокруг венца на его голове.

Пока он рассматривал свою сестру, выражение лица Лоннраха оставалось строгим, но сочувствующим. Я поражаюсь тому, как открыт он, как читаем. Он часто пытался скрыть свои чувства от меня в зеркальной комнате, особенно, когда рыскал в моем разуме. Иногда, когда он поднимал воспоминания меня и моей мамы вместе, думаю, ему становилось жаль меня. Эти проблески настоящего его всегда омрачались тем, что он делал со мной и Эйтинне.

Но в этом воспоминании… его глаза не были теми же утомленными от сражений, которые когда-то смотрели на меня с презрением каждый день в перерывах между его пытками.

Разум Сорчи подсказывает мне почему: "Это произошло до того, как Лоннрах был пленен. До того, как оба Королевства пали. До того, как Киаран убил свою Охотницу и оставил свой трон".

— Bheil thu eagal? — вопрос Сорчи дразнящий. От внезапно резкого взгляда Лоннраха она улыбается. — Так значит, ты боишься. Это всего лишь Книга.

— Bi sàmhach, — фырчит Лоннрах. Он оглядывается, будто бы ожидает атаки. Услышав смех Сорчи, он рычит. — Я слышал, что Кайлих так по-настоящему и не убила Морриган. Тебе лучше надеяться, чтобы она не оказалась там запертой в ловушку.

— О, прекрати. Эти истории для детишек, — Сорча пренебрежительно машет рукой. — Даже если они и правдивы, Морриган была слабее. И пока она находится в неволе…

— Она все еще сильнее тебя, — прерывает Лоннрах. — Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься.

— Если ты так беспокоишься, тогда пойдем со мной, — она снова использует поддразнивающий тон, но я слышу толику волнения за ее словами. Могу ощутить по ее мыслям, что она нуждается в Книге, не только чтобы просто завладеть ей ради силы.

Зачем тогда?

— Я обещал, что помогу тебе найти дверь. И я помог, — говорит он. — Если я отправлюсь с тобой, моя Королева…

— Казнит тебя за предательство, — ее губы изгибаются в отвращении. Значит, даже тогда она ненавидела Эйтинне. — Я знаю. Ты говорил.

Лоннрах на мгновение засмотрелся на дерево, как будто бы хотел помочь ей, даже рискуя жизнью.

— Может, тебе стоит позволить ему умереть, — произносит Лоннрах, его голос настолько низкий, что едва слышу его.