Мужчины больше всего боятся женского разочарования, особенно такие романтики, как я. При этом сами, однако, сплошь и рядом разочаровываются в женщине, в ее внешности, что для женщины обиднее всего. И часто не скрывают этого, так же как и не замечают реакцию женщины на такое мужское разочарование.

Было большой авантюрой согласиться на встречу, не увидев ее фото. Своё я пытался отправить, но мою физиономию ее телефон получать отказался. Почему согласилась на встречу без фото она, мне остается только догадываться. Думаю, что интерес я у неё все же вызвал. Это мне льстит.

В тот июльский день я подъехал туда, где мы договорились встретиться. Она подошла сразу же. На ней был странный наряд для первой встречи – мятая навыпуск футболка, ядовито-малинового цвета короткое до колена трико в обтяжку, прозрачные резиновые сланцы, которые на ногах почти незаметны, из-за чего казалось, что она босиком. Я тут же отнес ее к тем женщинам, тип лица которых мне никогда не нравился – бледное, с легкими розоватыми разводами на резко очерченных скулах. Взгляд задержался на ее глазах, они выглядели размытыми, слабо-голубого цвета, и этим своим цветом очень выделялись на фоне вытянутого худого лица. А кривизна ее ног мне показалась убийственной. Я был разочарован.

Стало кисло и неинтересно: «Уехать сейчас? Или проводить её потом под каким-нибудь предлогом?»

Она села в машину.

– А ты не хочешь снять очки? – сказала она приятным голосом.

Я или замешкался, или не захотел снимать, чтобы она не увидела у меня в глазах мой неинтерес к ней. Разочарование в женской внешности при заранее спланированном знакомстве мужчине скрыть невозможно, какие бы комплименты он при этом ни говорил. Не дождавшись действия от меня, она сняла очки сама и стала что-то мне говорить. У неё оказался мягкий низкий голос с безукоризненно четкой дикцией. Сказала, что только что приехала с дачи, поэтому так одета и без макияжа.

– Посмотри сначала на такую, – ничуть не смущаясь, произнесла она.

Я тоже что-то промямлил. Весь разговор в машине не запомнился. Мы договорились встретиться ближе к вечеру. Встретиться предложил я, но про себя не имел в виду никакого продолжения. Чуть-чуть из вежливости, чуть-чуть из любопытства – ничего больше.

В назначенный час я подъехал к ее дому. Она уже ждала меня. Взгляд снова остановился на ее ногах, обутых в сабо на высокой платформе, она как будто стала выше ростом. На ней было облегающее с открытыми плечами серое платье, которое очень шло ей, оно подчеркивало ее фигуру. При той особенности ее ног, на которую я обратил внимание, она оказалась довольно стройной. Уже веселей.

Никаких кафе вокруг я не вспомнил, самое ближайшее было далеко от места нашей встречи. Казалось, что моя знакомая готова ехать хоть на край света. Она была весела и беззаботна. В ее поведении не было никакой скованности. Я с такими женщинами всегда чувствую себя в ударе. Тем более что она мне уже понравилась, но что-то ещё отталкивало. Я присмотрелся внимательнее. Это «что-то» было неуловимым и скрывалось за обаятельной улыбкой. Я нашел, что это волосы. Они производили впечатление неряшливости и неухоженности.

Кафе, в которое я ее привез, было летнее, и я предложил сесть на улице. Свободных мест на улице не оказалось, мы зашли внутрь. Она попросила заказать бутылку сладкого вина. Я знаю эту марку и терпеть ее не могу. Я не смог удержаться, чтобы не сказать ей об этом.

– А мне нравится, – сказала она с той же непосредственностью, с какой подошла ко мне два часа назад.

И снова она меня удивила. На вопрос, что заказать из еды, ответила по-детски:

– Я не хочу есть, поела дома – мама только что пирожков нажарила.

Ее непосредственность передалась и мне – я окончательно расслабился. И, конечно, я потрогал ее. Вроде сразу женщину лапать неприлично, я этим никогда не страдал. Усаживая ее за стол и подвигая стул, я заботливо прикрыл ей колено рукой. Я с удовольствием его погладил, сделав вид, что беспокоюсь – как бы не ударилась о перекладину под крышкой стола. Ей мой жест понравился – я это увидел. Она даже бровью не повела. Я спросил, удобно ли ей. Все такая же беззаботная, она ответила коротко, с тщательно замаскированным безразличием:

– Да.

Это у меня такой проверочный тест с женщинами – будет продолжение или нет. Продолжение было, и ещё какое, но каким оно окажется на самом деле – как в ближайшие три часа, так и в последующие три года, в тот момент я себе совершенно не представлял.

Я всегда был робок и застенчив с женским полом – в детстве с девочками, потом с девушками и женщинами, но только с теми, которые мне начинали нравиться. Я тут же влюблялся, появлялась робость и скованность, и это мне мешало сблизиться. Но с ней я чувствовал себя легко и просто. Наверное, потому, что еще не понял, что влюбился. Я не понял, что взаимное притяжение уже произошло. Только мелькнуло вскользь: «Где-то это уже было».

Мы о чем-то болтали и чувствовали себя очень непринужденно. Я заливал ей про Северную Европу и почему-то про Копенгаген, который я давно хочу посетить. И заглянуть в Христианию – город в городе, район, заселенный хиппи, которых не могут оттуда выселить уже полвека. Судьба Копенгагена с Христианией меня так же беспокоит, как и притягивает. Но боюсь туда не успеть, потому что все идет к тому, что Копенгаген может постигнуть печальная участь таинственной Атлантиды. И при этом я внимательно наблюдал: «Интерес в глазах, давай дальше». А дальше я перешел от глобального потепления к электротехнике и загнул что-то там про электрический разряд, который как искра божья вдруг появляется между мужчиной и женщиной, отчего они счастливые начинают дергаться в конвульсиях, если не внешне, то внутренне точно. А еще про Гонконг. Про него говорят, что это каменный мешок. Я хотел бы убедиться в этом сам, намекнув своей собеседнице, что все эти вояжи могут случиться вместе с ней. Словом, я поймал кураж. А потом спросил фамилию, которую она назвала без стеснения. Фамилия у нее оказалась красивой, само собой польской, и я тут же предположил, что она происходит от денежной единицы Европы средних веков. Старинный талер сегодня стал долларом – самой могущественной валютой в мире. Ей очень понравилась (как я удачно!) такая трактовка. Потом мы с ней смотрели в Интернете, там была именно эта единственная версия.

Встреча подходила к концу, мы вышли из кафе и сели в машину, где вдруг набросились друг на друга и стали неистово целоваться. Я сказал, что немного стесняюсь, в ответ услышал ободряющее:

– А ты не робкий.

Я предложил ей проехать ко мне, посмотреть, как я живу. Почти месяц, как я наслаждался долгожданной свободой, и также месяц был свободен от женского общества и от секса тоже. Тогда мне казалось, что я готов начать новую жизнь.

Приглашая новую знакомую к себе, я всего лишь хотел показать ей, где и как живу, и что живу один, и ничего больше. Я ещё не мог отделаться от того самого первого отталкивающего впечатления. Поэтому и предложил так, как будто мне все равно. А мне и вправду было все равно. Она отказалась, я не настаивал. И тут же был вознагражден ее согласием за свою неназойливость.

– Тогда домой, – сказал я.

– Ну так и быть, поедем, посмотрим на твое жилище, – неожиданно услышал я от неё.

Впоследствии она всегда так и реагировала на моё безразличие к ее отказам. Это была ее самая крутая «фишка», от которой у меня мандраж пробегал по всему телу. Она не терпела ни малейшего равнодушия к себе со стороны мужчин. Мужское равнодушие, и мое в том числе, ее оскорбляло. Отказать женщине в любопытстве я не мог, мы поехали ко мне. Квартиру она оглядела деловито и по-хозяйски:

– Наверно, очень дешево купил?

Она уже примеривалась к переезду. Очень было похоже. У женщин это происходит на уровне инстинкта. Это тот, который жилищный и который развит у женщин лучше, чем у мужчин, и не меньше материнского. Этот инстинкт у неё зашкаливал.

После того начала, что было в машине, напрашивалось продолжение – мы опять стали целоваться. Мягко уложив меня на спину, она наклонилась надо мной. А как только я дотронулся до ее плеч, чтобы добраться до лифчика, тут же угадала: