Пользуясь безотчетностью государственных финансов, правительство давно уже делает займы, далеко превосходящие платежные средства страны. Оно новыми займами покрывает проценты по старым.

Правительство год за годом составляет фальшивую смету доходов и расходов, при чём и те и другие показывает меньше действительных; грабя по произволу, высчитывает избыток, вместо ежегодного недочета. Бесконтрольные чиновники расхищают и без того истощённую казну.

Приостановить это финансовое разорение может только после свержения самодержавия Учредительное Собрание. Оно займется строгим расследованием государственных финансов и установит подробную, ясную, точную и проверенную смету государственных доходов и расходов (бюджет).

Страх перед народным контролем, который раскроет перед всем миром финансовую несостоятельность правительства, заставляет его затягивать созыв народного представительства.

Финансовое банкротство государства создано самодержавием так же, как и его военное банкротство. Народному представительству предстоит только задача по возможности скорей провести расчет по долгам.

Защищая свое хищничество, правительство заставляет народ вести с ним смертную борьбу. В этой борьбе гибнут и разоряются сотни тысяч граждан и разрушаются в своих основах производство, торговля и средства сообщения.

Исход один – свергнуть правительство, отнять у него последние силы. Надо отрезать у него последний источник существования: финансовые доходы. Необходимо это не только для политического и экономического освобождения страны, но и, в частности, для упорядочения финансового хозяйства государства.

Мы поэтому решаем:

Отказываться от взноса выкупных и всех других казенных платежей. Требовать при всех сделках, при выдаче заработной платы и жалованья – уплаты золотом, а при суммах меньше пяти рублей – полновесной звонкой монетой.

Брать вклады из сберегательных касс и из Государственного Банка, требуя уплаты всей суммы золотом.

Самодержавие никогда не пользовалось доверием народа и не имело от него полномочий.

В настоящее время правительство распоряжается в границах собственного государства, как в завоеванной стране.

Посему мы решаем не допускать уплаты долгов по всем тем займам, которые царское правительство заключило, когда явно и открыто вело войну со всем народом.

Совет Рабочих Депутатов.

Главный Комитет Всероссийского Крестьянского Союза.

Центральный Комитет и Организационная Комиссия Российской Социал-Демократической Рабочей Партии.

Центральный Комитет Партии Социалистов-революционеров. Центральный Комитет Польской Социалистической Партии.

Как много значило тогда в России печатное слово. Может быть, поэтому теперь оно практически не значит ничего…

Конечно, эта лживая писанина ещё не могла низвергнуть ни самодержавие, ни финансовую систему империи. Но так называемый «манифест» вызвал серьёзную финансовую панику. Богатого всегда легче напугать нищетой. В ноябре-декабре резко выросли требования вкладчиков о выплатах из сберегательных касс золотой монетой. В создавшейся ситуации Государственный банк был вынужден выдать сберегательным кассам кредит под залог ценных бумаг. В декабре 1905 года эмиссионное право Госбанка¹⁰ снизилось практически до нуля. В правительстве многие готовы были предложить отказаться от золотого рубля. Положение «спас» только самый крупный в истории России внешний заём 1906 года во Франции.

В конце января 1906 года задолженность сберкасс Госбанку достигла максимума, составив более 55 миллионов рублей.

Как всегда, при организации любой подобной паники сообщение о ненадежности банков и неустойчивости валюты вызвало массовое изъятие вкладов из сберегательных касс.

В результате подобных финансовых смут бывают не только потерпевшие, но и те, кто «выловил» свою «рыбку» в мутной финансово-политической водичке под устроенный «революционный» галдёж. Потерпевшими были российские банки и все государство, финансовая система которого подверглась тяжелому потрясению. Как показала дальнейшая история – сам Парвус и его «друзья», снабдившие его средствами, тоже сорвали приличный куш.

На Русско-японской войне хорошо заработали Англия и Америка, не только умножив свой политический капитал, но и высосав финансы Японии и откусив от российского пирога. Финансовым кризисом в России воспользовались германские банкиры. Они предъявили России требование о высылке в Берлин большой партии золота на 60 миллионов рублей. От «Финансового манифеста» Парвуса выиграли и банкиры Франции, которые согласились поддержать Россию займом, но на кабальных условиях.

Финансовый манифест «Совета» был не чем иным, как провокацией, детонатором декабрьского восстания. Подкрепленный стачкой и баррикадными боями, он вызвал грандиозный резонанс во всей стране. В то время как за предшествовавшие три года вклады в сберегательные кассы в течение декабря превышали выдачи на 4 миллиона рублей, в декабре 1905 года перевес выдач над вкладами равнялся 90 миллионам: манифест извлек из правительственных резервуаров в течение месяца 94 миллиона рублей!

Только когда восстание было подавлено силой оружия и пролитием русской крови с обеих сторон, равновесие в сберегательных кассах снова восстановилось.

Вставшую дыбом шерсть на российском загривке пригладили железной гребёнкой. Но Российскую империю ожидал второй удар. Через одиннадцать лет, в разгар первой мировой войны, когда русские войска почти разгромили Германию, Парвус, за громадную сумму, полученную от Германии, выпустит вторую бесовскую грамоту…

Макаров, взбудораженный происшествиями и разговорами, всё никак не мог успокоиться, ёрзал, вздыхал, бубнил чего-то себе под нос. Видя его состояние, Павел Кедрин сам начал разговор.

– Простите, но вижу, вам не даёт покоя этот разговор с матросом? – обратился он к Макарову.

Тот пожал плечами, покивал головой и, наконец, ответил:

– Не в одном матросе дело… Много нынче со мной всякого приключилось, – Кедрин внимательно слушал. Макаров немного помолчал, словно собираясь с мыслями, пытался собрать воедино все события. – Мы вот там на фронте воевали.., – начал он, – Ну уж как умели! Но труса никто не праздновал. За Россию воевали, за Царя, за веру нашу христианскую, – он смущённо кашлянул.

– Ничего, ничего, – успокоил его Кедрин. – Вы это очень хорошо сказали, именно за веру!

– Ну вот, – обрадовался Макаров. – Вы, простите, кто будете?

– Я семинарию нынче заканчиваю, – ответил Кедрин.

– Стало быть, ещё молоды совсем? – Макаров чуть задумался.

– Ну всё равно… Вы понимаете, здесь в столице всё оказалось не так. Вся наша пролитая кровь никому не нужна. Вся война эта никому не нужна. Столько жертв, а для кого? Я, – Макаров сокрушённо покачал головой, – уже совсем не понимаю, что происходит…

Кедрин немного подождал.

– Понимаете, – начал он, – я, возможно, ещё молод.., но меня так воспитали в семье… Мой отец священник. Так вот, у меня есть ещё часа три, я попробую объяснить. Понимаете, мы ― русские, при всей нашей горячности и эмоциональности, очень любим правду и справедливость. Отсюда наша прямота и искренность, когда дело касается серьёзных вопросов. Это не на рынке, когда один другому лошадь беззубую за рысака выдаёт и, оба смеясь, всё понимают. А когда вопрос о вере, о земле, о справедливости… Я понятно говорю?

– Соврёшь ― я замечу, – усмехнулся Макаров.

– Так вот, – продолжал Кедрин. – Мы долготерпеливые, мы можем пойти на какие угодно компромиссы, лишь бы ужиться с соседями, поскольку даже худой мир ― лучше ссоры. Но вот, когда приходит на нашу землю враг ― тут мы беспощадны. Потому что для нас это высшая несправедливость, когда покушаются на чужое. Или когда один у другого отбирает…