– Так с самого начала всё пошло куда-то не туда, как чёрт напутал, – нервно прохрипел матрос. – Ещё в Северном море под Гуллем – это возле Доггер-банки – началась чертовщина. Теперь говорят, что мы обстреляли мирные английские рыболовецкие суда…
– Читал в газетах про это, – живо откликнулся Макаров, – маху вы дали под Гуллем.
Глаза матроса вспыхнули и он рванул бушлат на груди, – Маху, говоришь? И ты льёшь эту баланду, что русский матрос…, – он захлебнулся словами, – да я сам …, своими глазами…, понимаешь, ты, сухопутный.
– Тише, тише, ну чё, злисся9-то, – остановил его Макаров, – ты рассказывай, чё видел-то.
– Дело-то как было, – уже спокойней продолжал матрос, но видно внутренний жар продолжал жечь его. – Наша ремонтная база «Камчатка» отстала от отряда. А тут ночью с неё сигнал идёт, мол, атакуют миноноски. А откуда миноноски в Северном море, возле Англии, если мы с японцами воюем? Сколько там ни талдычат про рыболовов, а я сам видел в ночи вспышки торпедных аппаратов ― это на рыболовных-то? Ну «Камчатка» ждать не стала и залпом по ним, те и растворились… Рыболовецкие, – зло усмехнулся матрос, – Мы, между прочим, тоже получили в борт от этих «рыболовов». У нас священник корабельный погиб, отец Анастасий, да комендора одного ранило. Тут хоть глаза лопни, а факт!
– Ну, если священника.., – подытожил Макаров, – тогда без нечистого не обошлось. Не божеское дело, знать было.
– Да ладно, тоже мне запел, как поп на клиросе, – усмехнулся матрос, – только ладану не хватает. Дело тут совсем просто мне видится, – он сделал паузу, принимая многозначительный вид. – В Англии-то для японцев миноноски строили ― новейшие. Я уж не знаю, под каким флагом нас атаковали… Может, под английским, может ещё под каким, а может, и вовсе без флага. Не зря ночью дело было. Только англичане потом больше всех брехали, что русские моряки напали на «мирные рыболовецкие суда», пиратами нас называли. Чёртовы капиталисты, – он ненадолго замолчал. Молчал и Макаров. Вдруг матрос весело эдак встрепенулся, – А ты чего такой ершистый, обидел что ли кто? Кстати, – он протянул Макарову руку, – Петров Захар.
Макаров протянул руку в ответ:
– Роман Макаров.
– Сам-то откуда?
– С под Омска, с Сибири…
– Далёко забрался, – покачал головой Захар. – Так что, Макаров? – повторил он вопрос.
– Да.., – нехотя ответил Макаров, – встретил тут одних, ― на Невском, на мичмана, между прочим, накинулись.
– А-а, – догадался Захар, – интеллигенция.., этим на зуб не попадай.
Макаров снова заволновался:
– Да пошто они так-то? Мы ведь за их кровь проливали.
– Ты, братишка, не горячись, – сочувственно сказал Захар, – не за них ты кровь проливал, а за буржуев, за Царя.
Макаров вскинулся:
– Так за Царя, за Россию!
– Так ведь за какую Россию ― вот вопрос!
Макаров опешил:
– Как, то есть, какую? Россия ― Россия и есть. Нешто есть другая?
– Ошибаешься, брат, – Захар подвинулся вперед к Макарову и понизил голос, – есть Россия богатых, капиталистов, помещиков, фабрикантов, банкиров ― вот таких, кто сам не воюет, а войны устраивает, и кому война выгодна, а есть народ, который воюет за них. Ты воевал за первых, а народу эта война вовсе не нужна.
– Да как же не воевать, – не мог взять в толк Макаров, – коли напал на нас японец. Как же не защищать свою землю-то?
– Так ведь не просто японец напал, – возразил Захар, – их же свой японский капиталист на нас науськал.
– Пошто так?
– Пошто.., а ты знаешь, сколь они денег на этом заработают? На оружии да на амуниции, на харче солдатском! Вы кровь льете, а они денежки считают…
– Так что делать-то? – недоуменно спросил Макаров.
Захар придвинулся к нему почти вплотную:
– А отобрать всё у них и отдать народу.
– Вот так-так, – Макаров совсем сбился с толку, – кто же Царю служить станет? Государством править?
– Царя тоже того.., – решительно, но тихо бросил Захар.
– Царя?! – изумился Макаров.
– А то, – подтвердил Захар и спросил, понизив голос: – Про «Потёмкин» слыхал?
– Так это они из-за харчей.., – махнул рукой Макаров.
– Много ты понимаешь, – обиделся Захар. – Эх! Вот весь флот бы поднять..! А управлять народ станет сам.
Макаров быстро оправился от растерянности.
– Это кто, уж не ты ли в правители метишь?
– Я, – не смущаясь сказал Захар, – и ты.
– Хе, – усмехнулся Макаров, – спасибо за должность. Я, конечно, грамоту знаю, писать-читать умею, но чтобы всей Россией управлять… Ты знаешь, она какая? Я ее, родимую, проехал нынче от моря до моря. Чтобы такой махиной ворочать – сколько знать надо? Возьми хоть полк таких, как я, и то не совладаем. Не-ет ― людьми верховодить ― это особый дар нужен, а у кого он есть? Никто не знает. Без особого благословения даже и думать не моги! Всё от Бога. А этак-то всяк захочет – в Цари. И потом, я – печник, лодочник справный, меня еще отец этому выучил. Меня даже в Омск зовут печи класть.
– А мы тебя подучим, – не унимался Захар!
– И я буду править?
– Натурально.
– Ну, ладно, лодки – кораблями заменят. А кто ж печки станет класть?
– Другой кто-нибудь.
– А если и он захочет в министры или кто там у тебя будет?
– И его выучим.
– А если все захотят?
Захар замешкался:
– Ну так не бывает, не могут же все…
– Все не могут, это точно, да все захотят ― это факт! Ну если не в министры, то эти… стишки писать станут или патреты рисовать. Только дай волю… Черной работы никому не захочется. Кто захочет ишачить – спину гнуть, когда все хозяевами станут?
– Несознательный ты, – вдруг срезал его Захар, – каждый будет работать по своим способностям, по своему таланту. Если ты художник – иди рисуй.
– Ну, а кто ж способности-то определит? Каждый сам, что ли? Так ведь каждый о себе знаешь какого мнения ― ого-го! Мол, я да голым задом ёжика задавлю! А на деле с тараканом не совладает. Вот ведь я ― печник. Ить печников много, а меня примечают из всех. Да вот у нас в Таре артель иконописная. Их там много. Только все пишут так.., им простые иконки дают писать, что в лавке за пять целковых. А вот один есть ― так ему аж сам Государь-Император заказ делал. Потому, что всё от Бога даётся ― кому талант править, кому иконы писать, кому печи класть. А ты заместо этого сам берёшься рядить кого куда. Пупок развяжется.
– Поповские штучки, – не сдался Захар. – Человек – всё может, это в тебе твоя частная собственность говорит. Крестьянин ― человек темный. Дальше своего хозяйства не видит.
– Дальше носа не видит? – уже войдя в азарт чуть ли не выкрикнул Макаров – А слыхал ты, к примеру, про Симеона Верхотурского?
– Из попов что ли? – пожал плечами Захар.
– Из попов.., – передразнил его Макаров. – Жил такой святой в земле Сибирской. Так он вот всю жизнь полушубки шил, ни кола ни двора не имел и денег за работу не брал, так ― за харчи работал. Жил, словом, незаметно. Хотя сам был из богатых, из знатного рода. Да всё оставил, чтобы жить во Христе. Даже благодарности ни от кого не имел за работу свою. Сошьёт полушубок и тайно, пока хозяева не хватились, уйдет. Это зимой, а летом и вовсе обитал на природе, рыбку ловил – тем и жил. Никому и в голову не приходило святым его считать. Так, думали, чудак. И вот он умер… А Господь его святым назвал. После его смерти на его гробе чудеса стали происходить, больные исцеляться.
Рассказ произвел на Захара сильное впечатление.
– Ну, а ты сам-то его видел?
– Симеона-то?
– Ну, да.
– Раку с мощами видел, прикладывался к ней.
– А живого?
– Не-е. Он давно жил, почитай, лет триста назад.
– А-а, – протянул довольный Захар. – Стало быть, ты сам и не видел ничего. А эти сказки мы слыхали. Всё попы придумали – народ дурачить.
– А вот и не сказки, – горячо возразил Макаров, – я своими глазами видел, как больные от мощей Симеона Верхотурского исцелялись.
