***

Время тянулось неумолимо медленно. Из худенького (словно дома его не кормили) мальчишки Гарри превратился в нескладного угловатого подростка с острыми коленками и выпирающими ключицами, а затем, годам к пятнадцати, в весьма симпатичного юношу.

На втором курсе Поттера и Малфоя приняли в слизеринскую команду по квиддичу: одного – ловцом, другого – охотником. Признаться, не будь Снейп вампиром, это увлечение Избранного крайне опасным видом волшебного спорта стоило бы ему нескольких лет жизни. Магическая помолвка не делала Поттера бессмертным и, разумеется, не ограждала его ни от периодических падений, ни от столкновений с прочими игроками, чреватых переломами, ни от серьезных и даже летальных травм. Снейп, никогда особенно не любивший квиддич, теперь и вовсе возненавидел эту игру, с которой его Гарри могли в любой момент унести на носилках. Северус взял за правило присутствовать на каждом матче и на всем его протяжении мысленно повторял точно мантру: «Только бы с ним ничего не случилось! Только бы с ним ничего не случилось!»

А Поттер, влюблявшийся в своего декана все сильнее и сильнее, наоборот старался показать себя перед ним во всей красе. Он выделывался, демонстрировал сложнейшие трюки, доводя Снейпа до белого каления юношескими беспечностью и бесшабашностью. Раз или два он сталкивался с другими игроками лишь потому, что засматривался на трибуну, где сидел Снейп. Гарри, естественно, было совершенно невдомек, что если бы какой-нибудь «финт Вронского» стоил ему жизни, то вместе с ним ушел бы за грань и Северус. Никакая вампирская сущность не помогла бы ему пережить смерть своего Истинного Избранного.

Невзирая на раздражение, вызванное порой неосмотрительным поведением Поттера, Снейп не мог не признать, что втайне любуется Гарри и гордится им.

***

Праздничный ужин, посвященный открытию нового учебного тысяча девятьсот девяносто шестого года, Северусу пришлось пропустить. Точнее, покинуть. А еще точнее, попросту сбежать с него. Виновником прилюдного позора обычно такого невозмутимого и холодного как лед декана Слизерина был, разумеется, не кто иной, как Поттер. Повзрослевший. Возмужавший. Не сводивший со Снейпа влюбленного взгляда своих зеленых глаз. Наглухо запершись в собственных апартаментах (как минимум до того момента, пока староста факультета Драко Малфой не приведет в слизеринскую гостиную стайку испуганных первокурсников), Снейп понял: это будет очень нелегкий год. Впрочем, так же, как и последующий за ним. Они с Гарри постоянно находились в непосредственной близости друг от друга и до сего дня ни разу – ни на словах, ни на деле – не демонстрировали своих истинных чувств. Поттер выказывал по отношению к декану лишь безмерное уважение, а Снейп всего-навсего заботился о вверенном его попечению студенте. Правда, никто не обязывал его просиживать ночи напролет у постели Гарри, если тот получал очередную травму во время игры в квиддич, но об этом, кроме весьма тактичной мадам Помфри, никому известно не было.

Теперь же – и Снейп прекрасно это увидел в обращенном на него взгляде Поттера – все изменилось. Гарри вырос. Он совершенно определенно знал, чего хотел. Точнее, кого. А Северус в ближайшие два года никак не мог ему это дать. На какую-то долю секунды у Снейпа даже мелькнула малодушная мысль: а не принять ли ему Зелье долгого сна? Ведь насколько было бы проще проспать эти бесконечно долгих два года, вместо того чтобы мучиться от разделенной, но пока еще невозможной любви к своему Истинному Избранному.

***

Разумеется, мысль «сбежать» от Гарри, пока тому не исполнится восемнадцать, и провести это время в объятиях Морфея так и осталась неосуществленной. Северус не привык пасовать перед трудностями, да и подвести Дамблдора и лишить его и декана, и единственного преподавателя Зельеварения в самом начале учебного года показалось ему эгоизмом, граничившим с подлостью. К тому же оставлять Поттера без присмотра было бы верхом безответственности, мало ли какие беды навлечет на свою голову не потерявший склонности к опасным авантюрам Гарри. Теперь каждый день Снейпа начинался с Умиротворяющего бальзама и им же и заканчивался. На уроках он старательно обходил стороной парту, за которой сидел Поттер, а собирая образцы готовых зелий, всегда обращался к Драко:

– Мистер Малфой, будьте любезны захватить и колбу мистера Поттера.

Северус прекрасно понимал: Гарри злится на него. От его внимательного взора не укрылись ни бледность, разливавшаяся по лицу Поттера, ни синяки под глазами по утрам, ни удрученный вид. Он замечал, как Гарри вяло ковырял вилкой в своей тарелке, а то и вовсе пропускал трапезы в Большом зале. Профессора стали жаловаться Снейпу на рассеянность Поттера и его небрежность в приготовлении домашних заданий. Раз или два он засыпал на лекциях. С этим надо было срочно что-то делать, но вызывать Гарри к себе, чтобы отчитать, у Снейпа элементарно не поднималась рука. Кроме того, подобная встреча имела все шансы закончиться весьма непредсказуемо, и вместо строгих слов у Северуса, которого тоже непреодолимо тянуло к своему Избранному, могло запросто вырваться объяснение в любви, а этого Снейп всеми оставшимися у него душевными силами старался не допустить.

***

После рождественских каникул Гарри вернулся еще более бледный и расстроенный. Похоже, даже общение с младшей сестрой, которую Поттер безумно любил, не улучшило его настроения. Снейп благодарил Мерлина, что из-за непогоды все тренировки по квиддичу временно отменили, иначе он стал бы всерьез опасаться, что Поттер намеренно сверзится с метлы или нанесет себе какое-нибудь увечье. Северус все чаще задумывался: не пора ли перестать скрывать от Гарри подлинную природу его отношения к нему? К тому же по условию, поставленному Джеймсом Поттером, факт заключения магической помолвки должен был держаться в строжайшем секрете лишь до шестнадцатилетия Гарри.

Пока он размышлял, как с наименьшими потерями сообщить Поттеру правду, наступил День всех влюбленных.

Сидя за преподавательским столом, Снейп наблюдал, как Гарри с невыразимым отвращением на лице уничтожал с помощью Инсендио одну валентинку за другой. Рядом с самим Северусом их высился целый ворох: многие старшекурсницы, да и некоторые старшекурсники, были не в силах устоять перед мрачным вампирским обаянием профессора зельеварения. Гарри взирал на «трофеи» Снейпа с нескрываемым страданием в глазах. Казалось, ему больно даже смотреть в сторону Северуса. Около получаса Снейп боролся с желанием подойти и обнять терзавшегося муками ревности юношу, а затем, оставив валентинки валяться на столе нераспечатанными, покинул Большой зал.

В тот день они уже не встречались. Далеко за полночь, возвращаясь после дежурства по школе, Снейп ощутил знакомый, ни с чем не сравнимый запах своего Избранного. Чем ближе Северус подходил к личным апартаментам, тем отчетливее становился запах. Возле самой двери Снейп присел на корточки, нащупал невидимую ткань, скрывавшую Гарри от его глаз, и аккуратно потянул на себя. Поттер спал. Вероятно, он выбрался из слизеринской гостиной, воспользовавшись мантией-невидимкой, которую стащил у отца. Он, разумеется, собирался дождаться Северуса, но усталость и нервное перенапряжение сморили его, и юноша уснул до прихода своего декана.

Снейп опустился на пол рядом с Гарри, невербально набросил на него Сонные чары, чтобы ненароком не потревожить, а потом погладил Поттера по волосам. Чувство нежности к своему Избранному переполняло Северуса. Разум твердил ему, что Поттеру не место здесь, что его нужно разбудить и немедленно отправить в факультетскую спальню, но силы и желание подчиняться голосу здравого рассудка будто враз закончились. Он хотел лишь одного: смотреть, как лицо спящего время от времени озаряет слабая улыбка, слушать, как с его губ срывается тихое «Северус». Он догадывался, что в эту самую минуту Гарри видит его во сне, и жалел, что даже при помощи легилименции не сможет проникнуть в сознание своего Избранного. Снейп наклонился и осторожно поцеловал Гарри. Он понимал, что это неправильно, он знал, что пока не имеет на это права, но ничего не мог с собой поделать. Северус весь дрожал, сердце бухало в груди так, словно он снова стал живым человеком из плоти и крови. Еще никогда Снейп не был так близок к тому, чтобы натворить глупостей…