— Омер, то, что произошло вчера было ошибкой, — начала она, — наверняка, ты все заранее продумал и создал условия, в которых я повела себя ожидаемо. Но, если ты надеялся решить нашу ситуацию таким образом, то твой план не сработал.

Дефне взглянула на него, он слушал не перебивая, потом произнес:

— Ошибкой было твое никому ненужное сопротивление нашей любви. Зачем откладывать неизбежное? Почему ты упорно отказываешься признать, что до сих пор любишь меня? Разве я принуждал тебя к близости со мной? И разве то, что было вчера не было чудесным?

— Я не скрываю, что у меня есть чувства к тебе. — возразила она с пунцовыми щеками, избегая смотреть ему в глаза. — Но это не означает, что я прямо сейчас готова строить с тобой совместную жизнь. Прошу, перестань провоцировать меня. Ведь я тебе недавно все объяснила.

— Да, я помню, ты говорила мне про меня, которого ты не знаешь. А вчера вечером у камина ты которого Омера так страстно обнимала?

Заметив, что Дефне смутилась и собралась выйти из комнаты, он поспешно встал и, подойдя ближе, попытался взять за руку, которую она тут же выдернула.

— Дефне, с моей точки зрения, из-за твоего упрямства мы зря теряем время. Ты можешь бегать от меня, но куда ты денешься от себя самой? — однако, увидев, как она упрямо мотнула головой, решил изменить направление разговора. — Хорошо, давай сделаем так, ты возвращаешься в Америку, чтобы закончить там все дела, я думаю, двух месяцев тебе будет достаточно, потом ты приезжаешь в Турцию, прямо ко мне, — выражение ее лица изменилось, и он поспешно произнес, — дослушай меня… Итак, ты переезжаешь с сыном жить ко мне, но живем мы, как соседи, в одной кровати, естественно, не спим, или спим, если захочешь, — добавил он, улыбаясь, — совместная жизнь позволит нам быстрее вспомнить друг друга или познакомиться заново, как ты это называешь. Если это тебе поможет быть уверенным во мне, я готов так жить сколько тебе понадобится. Поверь, так мы быстрее продвинемся в решении твоей проблемы, полагаю даже, она рассосется сама собой.

Бросив на него подозрительный взгляд, она пожала плечами и, ничего не ответив, вышла, но Омер и не ждал никакого ответа, глядя ей вслед он прошептал:

— Думай не думай, тебе никуда от меня не деться ‒ не отпущу.

========== Глава двадцать восьмая. Нити судьбы. ==========

Подруги вернулись в пятницу поздно вечером, сначала Омер высадил у дома Дефне с Мертом, а полчаса спустя Синан привез Седу с дочерью. Они встретились за ужином, который приготовила Айшегюль, успевшая соскучиться по подругам и их детям, и хотя это были традиционные и всеми любимые турецкие блюда, особого аппетита никто не проявил, обе женщины едва притронулись к еде и скупо обменялись впечатлениями о поездках. Айшегюль ясно видела, что они чем-то обеспокоены, и каждая занята решением своих проблем, но если неразговорчивость Дефне еще можно было списать на трудности общения с Омером, то чем была вызвана апатия всегда активной Седы, понять было невозможно, очевидно, поездка сложилась не лучшим образом, от нее так и не дождались никаких восторженных отзывов по поводу осмотра пещер. Айшегюль не стала их расспрашивать, хороший сон ‒ помощник при расстройствах любого рода, при свете нового дня проблемы имеют обыкновение терять свою остроту.

Оставшись одна после отъезда подруг и испытав острое чувство одиночества, она в минуту отчаяния рассказала Исо всю историю своей жизни, от детства до момента возвращения на родину, открыто, не стараясь приукрасить свои поступки или оправдать их. Он внимательно и терпеливо слушал, задавал вопросы, проявляя свою заинтересованность в ее повествовании, пару раз она начинала плакать, и, пытаясь успокоить девушку, он неловко хлопал по ее лежавшей на столе руке, предлагал заварить свежего чая, было видно, что женские слезы его угнетали, и он проявлял свое участие, как умел. Они засиделись допоздна, когда Айшегюль посмотрела на часы, ей стало стыдно, что она задержала Исо так надолго, ему рано утром надо было идти на работу, а теперь из-за нее он вряд ли выспится.

— Исо, простите, вам завтра на работу, а я со своими глупыми разговорами вас задержала, вам надо было меня прервать. — в волнении она мяла перед собой руки.

— Айшегюль, в ваших рассказах не было ничего глупого. Я рад, что вы доверились мне, теперь мне стали понятнее некоторые моменты. — он внимательно и нежно смотрел на нее.

Смутившись под его пристальным взглядом, она тихо проговорила:

— Простите, еще раз. Не думайте, что я всем это рассказываю, многие детали знаете только вы, я даже Дефне не говорила.

Исо кивнул, помедлив, взял обе ее руки в свои и серьезно сказал:

— Для меня очень важно, что вы доверились именно мне.

Хотел еще что-то добавить, но передумав, направился к двери и, уже открыв ее, произнес:

— Вы мне очень нравитесь, Айшегюль. Хочу, чтобы вы это знали. — взглянул на девушку, проверяя ее реакцию и, улыбнувшись, вышел.

Айшегюль прижала руки к груди, сердце стучало так громко, что его биение отдавалось в висках, она впервые в жизни испытывала подобное, радость вперемешку со страхом переполняли ее, хотелось сразу всего и прямо противоположного: смеяться и плакать, поделиться с кем-нибудь и все сохранить в себе, бродить по улице, ни о чем не думая, и закрыться в комнате, вспоминая его слова и взгляд, который он бросил на нее, выходя. Девушка боялась признаться себе в чувстве, которое испытывала, потому что давно запретила себе даже надеяться, она страшилась ошибиться и остаться покалеченной навсегда.

Взяв плед, вышла в сад, чтобы немного остыть на свежем воздухе, приложила руки к пламенеющим щекам. Она понимала причину, по которой доверилась ему ‒ он нравился ей, соединяя все качества, которые она хотела бы видеть в мужчине рядом с собой: спокойствие, силу характера, честность, ум, порядочность, мужественную красоту. Но что она могла дать ему? Она уже была вдовой, за ее спиной не было такой дружной семьи, как, например, у Дефне, приданого принести она тоже не могла, накоплений было немного. По какой причине он мог бы остановить свой взгляд и выбор на ней? По ее мнению, такой причины не было, другие девушки могли дать ему гораздо больше. Потом, она вспоминала его взгляд и те знаки внимания, которые он ей оказывал с самого приезда, и в сердце расцветала надежда на возможное счастье, которое, наконец, ее нашло.

В последующие дни, Исо заходил к ней каждый вечер, приглашая погулять по набережной, или пойти в кино, в доме почти не задерживался, и она понимала причину, пока подруг не было, он, заботясь о ее репутации, не хотел, чтобы о ней поползли по улице слухи.

Самолет прилетел в Кайари по графику, багаж Седа получила быстро, и когда в толпе пассажиров вышли в зал ожидания, Синан их уже ждал, его широкая искренняя улыбка говорила о том, как он рад их встрече. Хотя Седа и не подавала виду, ей было приятно его неподдельное восхищение ею, нельзя было сказать, что она была обделена мужским вниманием, пусть ее любовь и последующее замужество были неудачными, она не теряла надежды найти своего человека, именно человека, а не привлекательную единицу противоположного пола, поднаторевшую в умении пускать пыль в глаза и казаться лучше, чем на самом деле есть. До сих пор ей не очень везло, она ходила на свидания, но результат всегда был отрицательным, ее мать уже пеняла на излишнюю разборчивость дочери, указывая на то, что женщину с ребенком не всякий мужчина захочет взять замуж, на что Седа резонно замечала, что и сама за абы кого замуж не выйдет.

Она настороженно относилась к Синану, не понимая его заботы о Ларе и причин явного интереса к себе, проявившегося сразу же при первой встрече в доме Омера, сначала она подозревала, что он делает это по просьбе друга, желая смягчить или нейтрализовать ее, как подругу Патрика и Дефне, имеющую на них влияние. Но мнение Седы начало меняться после дня, проведенного совместно за осмотром памятников, он был очень благожелателен, но сдержан, и хотя она все время чувствовала его внимательный и восхищенный взгляд, он не позволял себе никаких вольностей или двусмысленных намеков, вел себя, как настоящий, в ее понимании, мужчина, а не как павлин, распускающий перья перед понравившейся женщиной, таких Седа терпеть не могла и убирала сразу из своего окружения.