Дефне с иронией усмехнулась и кивнула на визитку.
— В прошлом, говоришь? Но вот некоторые из них так не считают. Да и разве прошлое не определяет будущее?
Она встала из-за стола и, пройдя в гостиную, отошла к окну, стояла молча глядя в темноту, потом повернулась, ее глаза сузились, и взгляд стал острый, как клинок.
— Странно, почему я за эти три года не подумала о своих потребностях. Значение слова секс мне тоже знакомо, и у моего тела есть желания. Омер, как ты себя почувствуешь, если я тебе сейчас признаюсь в близости с другим, потому что мне очень хотелось, а тебя не было рядом? Ты по-прежнему будешь предлагать мне строить общее будущее?
— А это было?
— Вот и ответ. — она усмехнулась и покачала головой. — Ведь для тебя это важно, правда?
Разозленный, он мерял ее гостиную быстрыми шагами.
— Это Патрик тебе такие мысли внушает и снабжает подобной информацией? Видно, он делает все, чтобы очернить меня в твоих глазах. Он изнывает от желания, глядя на тебя.
— Патрик не сказал мне ни одного порочащего тебя слова. Эту информацию я получила из совсем другого источника. Мир тесен, Омер, и как ни шифруйся, всегда найдется кто-то, кто тебя знает. А Патрик, что ж, он хороший человек и он открыто заявил мне о своих чувствах. А может мне, наконец, начать смелее реагировать на его знаки внимания?
Омер решительно подошел к ней, схватил за плечи и начал трясти, у него был вид безумца.
— Прекрати сейчас же так говорить со мной! Не раздувай эту ситуацию! Да, у меня были женщины, я не обещал тебе жизнь монаха, расставаясь с тобой. Знаю, тебе больно было это узнать и неприятно слышать это сейчас. Но я не могу изменить прожитых дней. Я прошу тебя принять меня с этим прошлым и верить мне.
Он даже не замечал, что кричит, продолжая трясти ее за плечи. Дефне всхлипнула и заплакала в голос. С лестницы сбежала испуганная Айшегюль, она обняла девушку, оттеснив в сторону Омера.
— Господин Омер, что вы с ней делаете? Уходите, вы не видите в каком она состоянии?
Омер закрыл лицо руками.
— Да, мне лучше уйти, я позвоню завтра.
Он вышел из дома с чувством, что прошлое его догнало и всадило нож в спину. А ведь он еще не сказал ей всей правды.
Когда Омер ушел, она долго не могла успокоиться. С болью глядя на нее, Айшегюль молча сидела рядом на диване гостиной, потом не выдержала и тоже заплакала. Ее слезы словно отрезвили Дефне. «Не хватало только того, чтобы из-за меня плакал хороший и ни в чем не повинный человек», — сказала она себе, и обняв девушку за плечи, стала потихоньку затихать. Девушки посидели еще немного, выпили чаю на кухне, Айшегюль не задавала Дефне никаких вопросов, они были не нужны, потому что жизнь этой молодой женщины протекала у нее на глазах. Няня многое замечала, смотрела в суть вещей и понимала даже больше, чем непосредственные участники событий. Кто-то мог бы сказать о ней, что она обладала даром предвидения. Сейчас ей было жаль сидящую рядом Дефне, ведь дорога боли для нее на этом не заканчивалась.
Утром Дефне проснулась в хорошем настроении, потому что ночью ей снился дом, а родные лица близких людей смотрели с теплотой и сочувствием, запахи родного дома успокаивали, и ей никуда не хотелось уходить, знакомые улицы словно ждали ее. Может они зовут ее, и настало время вернуться? Потом она вспомнила произошедшее накануне и вдруг подумала, что это не имеет к ней никакого отношения, это жизнь Омера, и пусть он сам заметает следы своего прошлого. Она будет жить, как раньше, у нее есть все, чтобы чувствовать себя счастливой: работа, друзья и сын. Направляясь в ванную, заглянула в комнату Мерта, он все еще спал, пульт от ночника валялся на полу, она подобрала его и осторожно, чтобы не разбудить, поцеловала свое сокровище. Малыш вздохнул и перевернулся на другой бок, продолжая спать.
Когда она, уже одетая, спустилась вниз, Айшегюль заканчивала завтракать, Дефне есть не хотела, отказалась даже от чая, сказав, что выпьет кофе на работе. Она предупредила няню, что сегодня во второй половине дня позирует Патрику, поэтому в галерее, если и будет, то уже поздно, и точно сказать не может, когда вернется домой.
На работу она приехала первой, Джон подошел, когда галерея уже была открыта, по залам бродил первый посетитель, а Дефне с улыбкой отвечала на его вопросы по выставке предметов искусства индейцев. Потом она вернулась в офис, не закрывая дверь, чтобы видеть входящих посетителей, так как смотритель залов задерживался в пробке. Джон с минуту разглядывал ее, но наконец, решился спросить:
— Ты как сегодня? Выглядишь лучше, чем вчера, по крайней мере. Что у тебя происходит, Дефне? Ты последнее время на себя не похожа.
— Да, Джон, спасибо, что заметил. Ничего, все образуется, у меня все хорошо.
— Звучит так, словно ты пытаешься себя в этом убедить.
К ним в офис заглянула пришедшая Седа и попросила Дефне к себе в кабинет.
Они сели в кресла напротив друг друга, Седа окинула подругу внимательным взглядом, та попыталась улыбнуться.
— Ты в порядке, Дефне?
— Конечно, моя жизнь продолжается.
— Ты Джона можешь обмануть показным весельем, а со мной даже не старайся. Зная твой характер, думаю, ты ему вчера все выложила.
— Ты и правда меня знаешь. Все было, как в плохой мелодраме: героиня выкладывает перед возлюбленным визитку его любовницы, он, не отрицая факта ‒ а в этой ситуации лгать невозможно ‒ даже с некоторым вызовом, объясняет, что эти женщины в прошлом и для него значения не имеют, стало быть, совместному будущему помешать не могут, ведь только ее он любит.
— В твоих устах, подруга, это звучит очень грустно, хоть ты и улыбаешься.
— Возможно, я устала и улыбаюсь из последних сил, а если перестану – просто упаду. Кстати, мне нужно будет отлучиться часа на два-три в обеденный перерыв, Патрик просил позировать, портрет-то нужно закончить.
— Хорошо. Он звонил мне.
Дефне вскинула на нее испуганные глаза и сжала перед собой руки в замок.
— Ты ему рассказала?
— Нет. Решай сама, говорить или промолчать. Кстати, о нашей работе, на почту пришли два письма от художника из Турции и фотографа из Канады. Они предлагают организовать выставку их работ, приложили фотографии, посмотри и аргументируй свои предложения.
Дефне кивнула и вернулась в свой офис, на столе настойчиво звонил сотовый, посмотрела на имя и сбросила звонок, сегодня она не была готова обсуждать с ним чего бы то ни было.
Патрик позвонил ближе к обеденному перерыву, сказав, что возникло срочное дело и, к сожалению, он не может за ней заехать, но так как теперь она знает его адрес, сможет приехать сама. Он к этому времени рассчитывает быть дома, а если не успеет, предупредит портье, который даст ей ключи, если она назовет свое имя.
Дефне удалось припарковать машину у дома Патрика. «Вот повезло, не надо спускаться в гараж», — подумала она. Прежде чем подняться, уточнила у портье дома ли Патрик Пошэ, тот попросил представиться, и, узнав как ее зовут, передал ей ключи, сказав, что господин Пошэ немного задерживается.
Она странно чувствовала себя одна в этой его огромной пустой квартире, подумала, как одиноко, должно быть ему, когда возвращается домой. Впрочем, это одиночество ведь не было вынужденным, он сам выбрал такой образ жизни. Дефне прошла через мастерскую в комнату для отдыха, чтобы одеть свое чудесное платье для позирования. Сегодня она решила сама забрать волосы высоко наверх, открыв шею. Это и правда больше соответствовало стилю эпохи ампир, ее платью и антикварной кушетке. Посмотрев в зеркало, осталась довольна своим видом и присела на диван. Эта комната, цвет обоев действовали на нее умиротворяюще, и она даже не заметила, как провалилась в глубокий сон. Ее уставший от потрясений организм требовал забвения.
Когда проснулась, было темно, испуганно вскочив, не сразу сообразила, где находится. Потом вспомнила и вышла в мастерскую, из-под двери была видна полоска света, и она двинулась к ней, а выйдя в коридор, услышала громкие мужские голоса. Говорили двое – Патрик и Омер, затаив дыхание, она осталась на месте. Раздраженный голос Омера заканчивал фразу, начала которой она не слышала.
