— …так кто же тогда ей это рассказал?
— Я вообще был не в курсе вчерашнего инцидента. И Седа промолчала… В любом случае рано или поздно это бы случилось. Ты правда думал все это утаить? А тебе не кажется, что она имела право знать это.
— А зачем? Ее не касаются мои поступки в прошлом, тебя, кстати, тоже.
— Ты и они мне совершенно безразличны. Но меня касается все, что может ее расстроить. Может тебе стоит взглянуть на ситуацию ее глазами?
— Думаешь, я не пытаюсь? Я понимаю, что это сильно задело ее.
— Задело? Ну и слово ты нашел… Когда ты там приходил к пониманию своей неправоты, попутно утешая себя всеми способами, она здесь в стрессовой ситуации пыталась выжить. Брошенная, беременная, без знания языка, без профессии, без родных и друзей. Когда я увидел ее в первый раз, она походила на испуганную птичку со сломанными крыльями, лететь не может, а жить пытается. И такая обреченность в глазах… Смотреть не мог…
Омер молчал, поэтому Патрик продолжил говорить:
— Я не знаю всех подробностей истории, которая вас разлучила. Но ведь она любила тебя. Ты был с ней целый год, год! Неужели тебе не хватило времени понять, что таких, как она, в мире очень мало, и простить ей можно многое, и за любовь ее надо бороться. А ты ее бросил, не подумав о том, что с ней станет. Главное – утешить свою раненую гордость, свое уязвленное самолюбие.
— Я признаю, что был неправ. Родные предали меня, но она расплатилась за всех сразу. Нашу любовь стоило хранить. Я осознал это и надеюсь, что не поздно все исправить. Но прошлое я изменить не могу. Да, я раскаиваюсь в нем, но что теперь-то я могу сделать?
— Для начала, рассказал бы ей всю правду. Ты же до сих пор не сказал ей о дочери? Ведь время, проведенное тобою в Риме будет для нее несравненно большим ударом, чем то, что она узнала вчера.
Дочь?! Дочь?! Дочь?! Эта мысль застучала внезапной болью в висках в такт с ритмом убегающего сердца. По телу поползли мурашки, а потом холодный липкий пот заструился вдоль позвоночника. Дочь!! Вот, что он скрывал от нее, у него есть дочь, есть женщина, с которой у него были серьезные отношения. Мысли обрывками пролетали, тесня друг друга. А может он женат, а с ней приехал развлечься, как с итальянкой? Зачем ему Мерт?! Зачем ему она?! Ее начало трясти, голова гудела, а тело ее больше не слушалось, ноги ослабли, в глазах потемнело, и как тогда на стоянке, это было последнее, что она почувствовала.
— Если ты так хорошо осведомлен, почему ты ей не рассказал?
— Я не сделаю ничего, что могло бы навред… — Патрик остановился на полуслове и прислушался. — Что это был за звук, ты слышал?
Омер отрицательно покачал головой. Патрик встал с кресла и направился в мастерскую, откуда, как ему показалось, донесся стук. В следующую минуту он увидел Дефне, лежавшую на полу. Выругавшись, он взял ее на руки и понес в гостиную. Омер вскочил и подбежал к нему, испуганно глядя на Дефне в ее странном наряде.
— Что это на ней? — была его первая фраза.
— А я думал, что ты спросишь, что это с ней? — язвительно заметил Патрик. — На ней платье для позирования, в котором она заснула, потом, очевидно, вышла из мастерской в коридор и услышала нас.
— Значит она все слышала.
— Может быть не все, но какую-то часть точно. И судя по ее состоянию, тебе не нужно будет рассказывать ей о дочери. Все разрешилось само собой, правда опять за ее счет.
Омер присел на диван, рядом с Дефне, взял ее руку и осторожно заправил за ухо прядь выбившихся волос. Как все это дошло до такой точки? Он приехал сюда с твердым намерением увезти Дефне и сына с собой, и последнее время ему казалось, что она склоняется к этой же мысли. Пусть она не была готова к близости с ним, но он чувствовал, что она продолжает его любить и ей просто необходимо время, чтобы это осознать и вернуться к прежним отношениям. И вот теперь, когда ему нужно возвращаться в Стамбул, прошлое, о котором он хотел забыть, так некстати вылезло наружу, грубо ломая его планы и надежды. Что скажут они друг другу, когда она придет в себя?
Но она не просыпалась. Они пытались ее разбудить, пару раза она открывала глаза, но, похоже, или не видела их, или не узнавала, и снова проваливалась в забытье. На обморок это было уже не похоже. Патрик позвонил знакомому врачу, вкратце объяснив состояние девушки, и тот обещал заехать.
У Дефне звонил сотовой, Седа разыскивала ее, поскольку на работе она так и не появилась. Патрик объяснил причину и понял по реакции подруги, что ей может быть что-то известно о состоянии Дефне. Омер предупредил Айшегюль, что Мерт на неопределенное время остается на ней, они приедут позже, и запоздало удивился, что она не задала ни одного вопроса, хотя всегда очень беспокоилась о Дефне.
Седа приехала раньше врача, она со злостью посмотрела на Омера, уже не скрывая своей неприязни к нему.
— Она предупреждала, что ты приедешь и все разрушишь. Так и есть. Ты ее разрушаешь, Мерта хоть пожалей.
Глубоко вздохнув и явно пытаясь унять раздражение, сказала, что Дефне уже была в подобном состоянии, когда этот ‒ тут она ткнула пальцем в Омера ‒ бросил ее в день свадьбы. Тогда, по словам Дефне, она лежала сутки, и родные дежурили возле нее, не зная, очнется ли она и в каком состоянии проснется.
Приехавший врач, в принципе, подтвердил сказанное Седой. Стресс отправил девушку в нокаут, к счастью для нее, сработали защитные системы организма. Она должна прийти в себя, но когда, никто сказать не сможет, очевидно, когда сама будет готова вернуться к ним. Потом обратился к Патрику:
— Она твоя модель? Лучше сними с нее это платье, и я бы посоветовал поставить капельницу. Если завтра к вечеру не проснется, звони мне, я заберу ее в больницу, понаблюдаю там. Но, даже если очнется, все равно, приведи на консультацию, какое-то время ей лучше наблюдаться у врача. — И глядя на встревоженное лицо друга, хлопнул его по плечу. — Ей, не грусти, обещаю, отбивать не буду.
Седа скривилась, словно говоря: «Боже мой, какие идиоты!»
Посоветовавшись, решили Дефне не перевозить, а перенести на кровать в спальню Патрика. Седа раздела ее, одев одну из футболок друга, врач поставил капельницу с укрепляющим раствором, рассказав, как поменять на новую, и посоветовал сходить в аптеку, чтобы купить запасные на случай, если ее сон продлится до следующего вечера. Мужчины решили приглядывать за ней по-очереди, Седа уехала домой, но пообещала зайти к Дефне и поговорить с Айшегюль, надо было как-то объяснить Мерту причину отсутствия матери.
Все разошлись, и мужчины остались наедине со спящей Дефне, Патрик спустился на кухню подкрепиться, а Омер сидел на стуле возле кровати, держа Дефне за руку. Ее лицо было очень спокойным, даже умиротворенным, дыхания почти не было слышно, рыжие волосы раскинулись по подушке, а сквозь бледную кожу рук были отчетливо видны вены. Она походила на прекрасную спящую принцессу из детской сказки, которую принц должен был разбудить своим поцелуем.
Ему казалось, что со вчерашнего дня прошло много времени, и немалый отрезок жизни был прожит. Теперь, когда она просто лежала перед ним, не споря, не возражая, не упрямясь, он явственно видел, как сильно ей навредил. Слова Патрика не шли у него из головы, почему этот пресыщенный Дон-Жуан понял сразу ее исключительность, выделил ее из огромного числа других женщин, оберегал и оставался рядом, зная, что она любит другого. И почему он, Омер, которому эта девочка принадлежала душой и телом, так мало доверял ей, много раз отстранялся и пытался удалить ее из своей жизни. А главное, что сделать теперь, чтобы вернуть ее доверие и уговорить возвратиться домой, ему почему-то казалось, что если она вернется в Турцию, все остальное произойдет само собой.
Патрик поужинал и предложил Омеру сменить его у кровати Дефне. Есть Омер отказался, но спустился вниз, чтобы сделать себе кофе, и Патрик остался с ней один. В его большой кровати она казалась такой маленькой, беззащитной и хрупкой, но ее роскошная рыжая шевелюра, казалось, жила отдельной жизнью, разметавшись по синему шелку его подушек. Его слишком широкая для нее футболка соблазнительно сползла с одного плеча, осторожно кончиками пальцев он потянул ее назад.
