— Сегодня воскресенье, какие дела могут быть в выходной день?
— Я обещала Патрику позировать для портрета. Это ненадолго, два-три часа.
— Ты шутишь, я надеюсь? И в каком же виде он будет рисовать тебя? Ню? Дефне, это невозможно.
— Омер, следи за словами. Мне не нужно твое разрешение. Я буду позировать в платье, и он порядочный человек.
Но Омера уже несло, на повышенных тонах он почти прокричал ей:
— Он мужчина, который тебе хочет, вы будете там вдвоем, причем ты – неизвестно в каком виде, что я должен думать?
— Думай, что хочешь и не суди о нем по себе. Не указывай мне, что делать, я до сих пор как-то обходилась без тебя. Буду делать то, что сочту правильным и нужным.
Дефне позвала няню и сказала, не глядя на Омера:
— Господин Омер плохо себя чувствует, возможно, захочет уйти, присмотри за Мертом. Если кровать привезут раньше, чем я приеду, пусть занесут в комнату сына, мы потом разберемся. Я буду отсутствовать какое-то время.
Айшегюль утвердительно кивнула головой с неодобрением глядя на Омера. Очевидно, она недолюбливала его, считая, что после всего он не имеет права диктовать свою волю Дефне, няня разделяла ее мнение: «Пришел и все разрушил, создавая проблемы».
Омер стоял в гостиной, глядя на улицу, когда Патрик подъехал к дому, Айшегюль открыла ему дверь раньше, чем он успел позвонить, и приветливо улыбаясь пригласила в гостиную. Мужчины смерили друг друга взглядом и холодно кивнули, не произнеся ни слова. Дефне спустилась на первый этаж, уже готовая к выходу, на ней был темно-синий костюм в стиле «Шанель», который очень красил ее, оттеняя бледную кожу и яркие рыжие волосы, свободно лежавшие по плечам. Улыбаясь Патрик поцеловал ей руку и протянул букет белых тюльпанов.
— Спасибо, Патрик. Твой прошлый букет был потрясающим, и аромат стоял по всему дому.
— Ну, он был по особому случаю. — улыбаясь ей в глаза проговорил он.
Дефне слегка смутилась и, помимо воли, бросила быстрый взгляд в сторону Омера. Тот, очевидно, понял, что короткая реплика Патрика предполагала какое-то событие важное для них обоих, не случайно же Дефне покраснела. Омер приподнял голову, сощурив глаза, сунул руки в карманы и, раскачиваясь с пятки на носок, подозрительно смотрел на нее, все видом выражая неодобрение.
Патрик спросил о Мерте и, услышав, что он спит выразил надежду увидеть его вечером. Пропуская вперед Дефне, он пожелал остающимся в доме приятного дня, но сказал, что не прощается, обязательно заедет вечером на чай или тот самый вкусный кофе, который Дефне для него готовит. В сторону Омера он не взглянул, но представил выражение его лица при последних словах.
Что ж, пусть он не отец Мерта, но еще неизвестно за кем из них двоих пойдет Дефне.
========== Глава одиннадцатая. Страсти в стиле ампир. ==========
Дефне видела, что Омер смотрел на нее из окна, когда они садились в машину Патрика, и даже спиной чувствовала его сверлящий, недовольный взгляд. Она заняла место впереди, рядом с водительским сиденьем. Какое-то время ехали молча, потом Патрик сказал:
— Расскажи мне, как ты жила эту неделю, мы не виделись и не созванивались.
— Мне ты действительно не звонил, но ты ведь разговаривал с Седой.
Вместо ответа Патрик взял ее руку и поднес к губам.
— Как Мерт принял отца? У них сложились хорошие отношения?
— На удивление хорошие и его появление в нашей жизни он пережил очень спокойно. Седа была права, сказав, что дети проще воспринимают события, без этих наших взрослых заморочек о прошлом и будущем.
— Ты правильно поступила, разрешив им общаться, ребенок должен знать своего отца, чтобы потом ни случилось. А как ваши отношения? Как далеко он продвинулся в желании увезти тебя с собой?
— Он не упускает случая говорить об этом, но для меня это очень серьезный шаг, и пока я не готова его сделать. Мне и Мерту хорошо здесь.
Дефне подумала, что сейчас могла бы обсудить с ним вопрос о возврате денег, которые он на нее потратил, но не знала как к этому подступиться, чтобы его не обидеть и не подвести Седу, которую он, наверняка, обязал молчать, и решила эту тему оставить на потом.
Квартира Патрика находилась почти в центре Нью-Йорка, на Манхеттене и была больше, чем весь ее дом в пригороде. Он прошел сразу в мастерскую, а ей предложил осваиваться. Из больших панорамных окон открывался великолепный вид на Гудзон. Пространство первого этажа было открытым, и прямо из прихожей Дефне прошла на кухню. Стиль модерн, сочетание черного и серого цветов, делали ее очень лаконичной, а двухуровневый пол приподнимал кухню над остальными помещениями. На гранитной поверхности стола была неубранная тарелка и большая кружка. Техники для кухни она не увидела никакой, за исключением большой кофемашины и двухдверного холодильника.
Салон с минимальным набором мебели был оформлен в белых и жемчужно-серых тонах, только разноцветные подушки на диванах яркими пятнами контрастировали с доминирующим спокойным цветом, оживляя все помещение. Плавно извиваясь, довольно широкая лестница вела на второй этаж, где, очевидно, была спальня Патрика. Ей показалось неприличным подниматься туда, спальня – место слишком интимное, чтобы показывать его малознакомым людям.
Вернулся Патрик, и Дефне увидела, что он переоделся. Застиранные джинсы, свободная на выпуск безрукавая футболка с пятнами от красок ему очень шли, так он выглядел намного моложе, атлетичнее и слишком уж привлекательным, с ее точки зрения. На ногах не было ни обуви, ни носков, он был босой. Заметив, что она его откровенно разглядывает, он слегка улыбнулся и прошел на кухню, предложив ей что-нибудь перекусить или выпить. Дефне попросила стакан воды без газа, ее не покидало чувство неловкости, впрочем, так было всегда в его присутствии, с самого начала, и когда он был для нее просто боссом, и позже, когда узнала о его чувствах к ней. Возможно, это замешательство рождалось в ней потому, что она находила его притягательным. Когда он был близко, и, улыбаясь, смотрел теплым взглядом удивительно зеленых глаз, чувственно касался кончиками пальцев, у нее в груди что-то сладко замирало, хотелось закрыть глаза и не двигаться. Дефне не была искушенной в вопросах любви и отношения полов, ее чувственная сторона, едва проснувшаяся от близости с Омером, и жестоко задавленная потом трудностями жизни, понемногу просыпалась, несмотря на то, что она видела Патрика редко и со стороны, ее влекло к нему, но стесняясь, она ни за что не призналась бы себе в этом. После Омера он был единственным мужчиной, которого она заметила в толпе других, искавших ее внимания за эти три года.
Он предложил пройти в мастерскую. Да, это был не ее чердак! Большая, прекрасно освещенная комната с окнами, выходившими на реку, была мало похожа на мастерскую в ее понимании слова. Вдоль одной стены шли кассетные стеллажи для хранения картин, она впервые видела их в домашнем помещении. Картины были аккуратны убраны в ячейки, а не стояли плотно прижатые друг к другу задниками к посетителям, как это бывает в мастерских художников. У стены рядом с дверью стоял, изготовленный, очевидно, на заказ, большой модуль из светлого дерева со множеством выдвигающихся ящиков и открытыми полками сверху, где размещались материалы, необходимые художнику для работы, она заметила несколько мольбертов, на каких-то были законченные картины, некоторые были занавешены.
Возле стены напротив входной двери был сделан подиум, и на нем стояла мягкая синяя кушетка с изящно вырезанной деревянной спинкой и подушкой-валиком в изголовье. Дефне поняла, что эта мебель была сама по себе произведением искусства и, похоже, антиквариатом. Она повернулась к Патрику:
— Какого она века?
— Девятнадцатого, кажется. Я подумал о тебе, когда увидел ее. Она подчеркнет твою красоту, белую кожу и оттенок рыжих волос.
— Ты что купил ее, чтобы я на ней позировала? Тебе не кажется, что это слишком? Сколько она стоит?
