Кэтрин подумала над этими словами.

– Итак? – продолжал он.

Она растерянно моргнула.

– Что – итак?

– Сон был хорошим?

– Ах… – Кэтрин сжала губы, вспоминая, но тут же поняла, что Джокер ее испытывает, и нахмурилась. – Откровенно говоря, мне он показался довольно скучным.

– Хм, вы сердитесь. Что ж, вы и не должны быть Милой. Вы ведь уже сказали, что вас зовут Кэтрин.

Он мягко и необидно засмеялся.

– Я вижу, воспоминание об этом сне вернуло краску на ваши щеки. Когда вы упали в обморок, то побледнели, как белая голубка. Прошу простить Ворона за то, что напугал вас.

Кэтрин вспомнила тень, протершуюся над лужайкой в саду, фигуру в капюшоне, которая занесла у нее над головой топор, и вздрогнула.

– Нет, это был не Ворон. Мне показалось, что я видела… нет… никого.

– Никого? Я и сам постоянно его вижу.

– Я ведь уже объясняла, в зале было очень душно, вот и все. А я целый день ничего не ела.

– Да и пыточный корсет, несомненно, не облегчал положения.

Кэт ощетинилась еще сильнее.

– Дамское нижнее белье – неподобающая тема для обсуждения.

Джокер поднял руки в знак капитуляции.

– Беру свои слова назад, миледи. Уверен, что главная причина обморока – недоедание. Вот. – Он сунул руку в висящий на поясе мешочек и вынул шоколадную конфету. – Я приберегал ее на потом и, как теперь выясняется, не для себя, а для вас.

– Ах, нет, нет. Я не могу. Я еще не совсем пришла в себя. От этого мне может стать дурно.

– Говорят, лучше сначала съесть, а потом лишиться, чем не есть совсем.

Кэтрин сдвинула брови, но на его искреннем и серьезном лице не дрогнул ни один мускул.

– Это я про случай, если вам станет дурно и шоколад выйдет назад тем же путем.

– Это ужасно.

– Понимаю. Мне следует попросить прощения! – Но вместо извинений шут протянул ей конфету. – Я настаиваю, чтобы вы подкрепились, несмотря на ужасный риск. Если вы снова лишитесь чувств, боюсь, я не удержу Ворона, и он пустит в ход это ведро.

Кэтрин замотала головой и прижала к животу ладонь.

Странно, но сейчас корсет почему-то не казался таким тугим, как раньше. Теперь, на свежем ночном воздухе, у нее внутри появилось даже пространство для пары вдохов. Места, прямо скажем, немного, но капелька шоколада, наверное, поместится…

– Возьмите, я настаиваю, – повторил шут.

– Это с пиршественного стола? – спросила Кэт, отлично зная, что нельзя пробовать непроверенную пищу. Однажды в детстве она поела каких-то незнакомых ягод и стала величиной с наперсток. Пришлось ходить так целых два дня, и повторять этот опыт она не хотела.

– Со стола самого Короля.

Кэтрин нерешительно взяла конфету и надкусила, пробормотав благодарность. Трюфель взорвался у нее на языке нежной тягучей карамелью и хрустящим шоколадом.

От удовольствия Кэт даже застонала.

А если бы сюда добавить еще морской соли – совсем чуть-чуть – о, божественно!

Она быстро доела конфету и провела языком по зубам в надежде, что где-то еще остался шоколад.

– Вам лучше? – спросил Джокер.

– Гораздо лучше! – Кэт заправила за ухо выбившуюся прядь. – Настолько лучше, что я могу попытаться встать. Вы мне не поможете?

Она еще не договорила, а Джокер уже стоял рядом с ней. Двигался он грациозно, как кошка.

– Прикажете проводить вас снова в бальный зал? – спросил он, помогая ей встать.

– Нет, благодарю, – Кэт отряхнула платье. – Я очень устала и хотела бы вернуться домой. Надо вызвать карету.

– Тогда нам сюда.

Джокер поднял с травы колпак и надел на голову. Сейчас убор выглядел на нем странно, и Кэт вдруг подумала, что именно шутовской костюм помешал ей сразу заметить, как он красив. Теперь, когда она это уже обнаружила, не видеть его красоту было невозможно.

Джокер повернул голову в сторону деревьев и тихо свистнул.

– Ворон, если не возражаешь…

Ворон, шурша ветвями, слетел ниже и, наклонив голову, посмотрел на них блестящим глазом.

– Я уж думал, ты забыл в темноте своего спутника – одинокого и всеми отвергнутого.

Джокер вопросительно покосился на него.

– Это согласие?

Птица вздохнула.

– Хорошо, я полетел.

И, шумно взлетев с ветки, он скрылся в черном небе.

Джокер предложил Кэтрин руку и она осторожно положила свою на его согнутый локоть. Удивительно, насколько легче стало дышать. Может, ей все это только показалось? Нет, не то, что Король вот-вот сделает ей предложение, а то, что это платье хочет задушить ее насмерть…

Под руку они вошли в ворота сада. Розовые кусты остались позади, теперь их окружали высокие зеленые изгороди, среди ветвей стремительными молниями мелькали светлячки.

– Полагаю, вы с пониманием отнесетесь к моей просьбе сохранить все в секрете, – заговорила Кэтрин, желая только, чтобы сердце перестало так колотиться в груди. – Для меня это происшествие было чем-то из ряда вон выходящим.

– Менее всего мне хотелось бы хоть повредить незапятнанной репутации леди. Но все же хотелось бы уточнить, какую именно часть происшествия вы желали бы оставить в тайне? – Джокер искоса поглядел на нее. – Ту часть, когда вы лишились чувств, и я героически вернул вас к жизни? Или ту, когда мы без сопровождения дуэньи совершили прогулку по саду?

И он укоризненно покачал головой и даже поцокал языком.

– А может, ту часть, когда вы признались, что видели меня во сне, и я имею все основания надеяться, что этот сон был совсем не таким скучным, как вы говорите?

– Наверное, все перечисленное, – сказала Кэт, опираясь на его руку.

Джокер погладил ее пальцы.

– Я с величайшим удовольствием готов хранить нашу общую тайну, миледи.

Вместе они перешагнули через лежащий на песке длинный хвост сторожа-грифона – тот, как всегда, спал у ворот замка. Его мирное посапывание долго еще слышалось у них за спиной.

– А теперь, раз уж у нас появились общие тайны, – начала Кэтрин, – могу я спросить, как вы это проделали? Фокус с Белым Кроликом?

– Какой фокус?

– Сами знаете, какой. Когда вытащили его за уши из берета Джека.

Джокер встревоженно заглянул Кэтрин в глаза.

– Жаль, дражайшая леди Пинкертон, что не успели мы познакомиться, как вы внезапно сошли с ума.

Кэт в свою очередь уставилась на него.

– Я? Сошла с ума?

– Только представить себе – я вытянул кролика из головного убора?! – Джокер наклонился ближе и зашептал, как заговорщик: – Это невозможно.

Кэт скрыла улыбку и постаралась придать лицу такое же хитрое выражение, как у него.

– Так бывает, господин Джокер. Иногда мне удавалось еще до завтрака поверить в шесть невозможных вещей.

Внезапно шут остановился, как вкопанный, и потрясенно посмотрел на нее.

Лукавая усмешка сползла с губ Кэтрин.

– Что случилось?

Джокер, щурясь, всматривался в нее.

Кэтрин забеспокоилась.

– Да что такое?

– Вы уверены, что вы – не та, в кого влюбился наш Король?

Не сразу, но Кэт засмеялась, искренне и раскованно. Одно дело мысль, что Король мог захотеть жениться на ней, но допустить, что он в нее влюблен – полный абсурд!

– Уверяю вас, это не так, – сказала она, продолжая улыбаться, хотя Джокера это, кажется, не убедило. – Какое это имеет отношение к вере в невозможное?

– Мне показалось, что сказанное вами подобает королеве. – И он снова предложил ей руку, на которую Кэт, поколебавшись, все же решила опереться. – А что до невозможного – так это моя профессия.

Кэтрин взглянула на профиль шута, на его угловатые черты, угольно-черные линии вокруг глаз.

– Как раз в это, – заметила она, – мне совсем не трудно поверить.

– Мне приятно, что вы так думаете, леди Пинкертон, – польщенно ответил шут.

Они добрались до мощеной дороги, ведущей от главного входа в замок, у которой дожидались хозяев десятки карет. Несколько кучеров в ливреях курили трубки поодаль. Увидев Джокера и Кэтрин, один из них крикнул: