Сегодня. Подумать только: сегодня Кристофер Тёрнер впервые переступит порог моей мастерской, и мы наконец-то приступим к работе. К долгим месяцам, а быть может, и годам тесной, кропотливой работы. Едва я впускаю эту мысли в глубины своей пропащей души, как внутренности мои скручиваются тугим узлом, а пальцы мёртвой хваткой впиваются в накрахмаленные занавески, оставляя не эстетичные заломы и складки на хрустящей ткани.
Раньше такого не бывало… Ни разу! Ни с одной из натурщиц. Ни с одним вельможей. Даже наша дорогая королева Виктория, мир её праху, не вызывала во мне и десятой части того волнения и трепета, что я испытываю сейчас, ожидая прибытия мистера Тёрнера.
А ведь это будет уже третья наша встреча за последние десять дней.
Помню, в то утро, ровно две недели назад, я сидел в гостиной у камина и наслаждался приятным теплом греющей пальцы чашки ароматного чая, когда дверь тихонько отворилась, и в комнату вошёл замурзанный мальчонка лет восьми. Глаза его блестели любопытством и восхищением, пока он неверяще оглядывал дом, и я понял, что раньше парнишке не доводилось бывать в подобных местах. А после, спохватившись и покраснев, он шмыгнул носом и подлетел ко мне, вручая письмо. Вернее, то была записка. Записка всего из пары предложений, которые, впрочем, мгновенно зажгли во мне нечто, напоминающее воспоминания о только что полученном самом желанном рождественском подарке. Парнишка неловко потоптался на месте, рассматривая камин и статуэтки, хранящиеся на нём, после чего снова громко шмыгнул носом и попятился прочь. Грейс попыталась всунуть ему монетку, но он отшатнулся, как от огня, промямлив что-то о том, что мистер Тёрнер уже всё оплатил, поэтому наш дом мальчонка покинул, прижимая к груди два больших апельсина и грушу.
«Дорогой мистер Уокер,
Спешу сообщить, что вчера вечером я вернулся в столицу. Если вам всё ещё интересна та затея с портретом (или скульптурой, или бюстом, или…), дайте мне знать. Уже к концу недели я надеюсь закончить все свои дела и смогу всецело посвятить себя работе вместе с вами.
Адрес для ответа указан с обратной стороны.
С уважением, Кристофер Рой Тёрнер»
– Он согласен. Он всё ещё согласен, – снова и снова повторял я, глядя то на лист бумаги в своих пальцах, то на улыбающуюся Грейс.
– В таком случае, дорогой, тебе придётся изрядно попотеть над уборкой.
– Что, прости?
– Твоя мастерская, Гарольд. Она похожа на музей, посвящённый личности одного-единственного человека. Придётся поснимать все те рисунки и наброски, которые у тебя вместо стен. Ты же не хочешь спугнуть мистера Тёрнера в первый же день?
– Ох, точно… Об этом я не подумал.
Мастерская… Да, за это время она действительно стала похожа на музей – моя Грейс обладает даром подбора удивительно точных определений. Помню, в тот вечер, вернувшись с концерта и вдоволь изучив полученные снимки, я ночью же избавился от всех своих прежних работ. Одним махом. Без сожаления или ностальгии. Просто сгрёб всё в коробки и отнёс на чердак. А картины убрал в сундуки, даже не потрудившись завернуть полотна должным образом. Мне было не до этого. Я освобождал место для новой грандиозной работы. Как в своей мастерской, так и в мыслях…
С тех пор и вплоть до этого момента кисть практически не покидала моих пальцев – столь вдохновённым я себя ощущал. И вот теперь, когда долгожданный момент наконец-то приблизился на расстояние вытянутой руки, я испытал страх. Настоящий ужас, если быть максимально точным. Ведь увиденное может действительно напугать мистера Тёрнера. Спугнуть и отвадить прочь, а я даже не успею объясниться… Да и есть ли что объяснять? Картина вполне ясна и говорит сама за себя: свихнувшийся художник окружил себя сотнями эскизов лица, которым бредит вот уже который месяц. Что тут ещё добавить? Любой бы как минимум насторожился. А то и покрутил бы пальцем у виска и бесследно исчез.
Поэтому, дабы не допустить чего-то подобного, я с тщательностью и кропотливостью приступил к уборке. Аккуратно сложенные и упакованные, портреты Кристофера отправились в библиотеку, а в мастерской осталось лишь три эскиза. Три карандашных наброска. На первом мистер Тёрнер был изображён со спины в день, когда я подглядывал за ним, прячась в ивовых ветвях. Второй изображал лишь глаза, а третий – анфас с зажатой между плечом и подбородком скрипкой. Ничего необычного. Ничего пугающего.
Мастерская была полностью готова к приёму гостя. А я… я стал рисовать в библиотеке, дабы во время изнуряющего ожидания снова не превратить только приведенную в божеский вид комнату в нечто отталкивающее.
Наша первая встреча произошла в небольшой кофейне на окраине, где мне ранее бывать не доводилось. Признаться, я был удивлён выбором места не меньше, чем после был удивлён собственными впечатлениями. Крохотная вывеска на куске потрескавшегося дерева, противный скрип несмазанных дверных петель, встречающий каждого посетителя, и отсутствие даже намёка на брусчатку – таким я увидел это место и моментально задался вопросом, чем же оно могло привлечь мистера Тёрнера, чтобы он пригласил меня именно сюда?.. Но едва нам подали кофе, а после и те ароматные, ещё горячие булочки с дымным запахом дровяной печи и плавящимися на них ломтиками козьего сыра, как все вопросы отпали сами собой. А Кристофер тем временем наблюдал за моей реакцией и улыбался.
– Настоящее сокровище не требует красивой упаковки. Разве наличие дорогой обёртки сделает конфету вкуснее? – спросил он тогда, и я впервые в жизни задумался о чём-то подобном.
Мы говорили о предстоящей работе. Вернее, говорил по большей части я, а он внимательно слушал и изредка вставлял вопросы. Я рассказал о том, как происходит процесс создания картины – от грунтовки полотна, фона и эскизов и вплоть до финальных штрихов двенадцатого слоя. После упомянул и техники работы с глиной, и даже рассказал о сечении по мрамору с последующей шлифовкой.
А он в это время смотрел на меня с немым восхищением в глазах, и пусть всего на миг, но тогда я увидел в нём собственное отражение. Таким, вероятно, я выглядел на его концерте.
Мы выпили по две чашки кофе и перекусили замечательной домашней выпечкой, когда настало время прощаться. Ливень не оставил шанса на прогулку, поэтому для меня поймали кэб, а он остался перекинуться парой слов с владелицей кофейни. Из обрывков их фраз я понял, что мистер Тёрнер частенько наведывается в это место, а когда такой возможности не представляется, он заказывает доставку булочек на дом.
О месте следующей встречи условились заранее. Вернее, это уже была моя инициатива. Если в первый раз «угощал» Кристофер, то теперь я взял бразды правления на себя.
По сути, в этой второй встрече не было нужды. Мы могли бы уже приступить к работе в моей мастерской, но мне отчего-то захотелось узнать этого человека получше. Провести вместе ещё немножко времени, наслаждаясь этим периодом «подготовки».
И да, Господи, да, уже тогда я понимал, что хотел бы стать другом этому великолепному человеку. Другом, приятелем, кем-то близким, а не просто случайным художником-скульптором, образ которого сотрётся из памяти, едва совместная работа будет окончена. Эту мысль я гнал прочь всеми фибрами своей души.
Музей мадам Тюссо. Вот куда я пригласил мистера Тёрнера в нашу вторую встречу. Этот вид искусства был мне близок, однако не нашёл достаточного отклика в душе. Я мог рассматривать восковые фигуры и даже восхищаться некоторыми из них, но в целом они меня пугали. Пустые куклы. Без чувств. Без эмоций. Такими я их видел, и мне хотелось узнать, какими они покажутся Кристоферу.
Кабинет ужасов. Всемирно известная коллекция. Я видел её уже трижды, однако всё равно не мог сдержать отвращения, гуляя рядами жестоких убийц и кровожадных, на весь мир знаменитых преступников. Отдельно от них были представлены и жертвы французской революции. Их изувеченные тела и застывшие в безмолвном крике или болезненном стоне лица вызывали какие угодно эмоции, кроме равнодушия. Ужасающее зрелище. Нет, правда. Если остальные фигуры были лишь копиями известных людей – посмотрел и пошёл дальше, то Кабинет ужасов вполне оправдывал своё название.
