Год за годом клубочек разматывался, и нить его казалась длиннее человеческой жизни.

Начались проблемы с жильём, психикой, алкоголем. Однако сила духа, претерпевшего афганской закалки, помогла справиться с каждой из них поочерёдно. Как засадная обманка на пару-тройку лет установилось некое затишье, но потом клубочек снова пустился под гору: на кочке подлетел – родился сын, Женя, и опустился – не выдержав родов, скончалась жена.

Теперь вот не стало и сына.

Игорь Валерьевич стоически переносил потерю. Ни когда нёс цветы за гробом с телом собственного сына, ни когда, одиноко сторонясь, слушал панихидные речи, ни даже когда бросал в могилу первую горсть сырой и холодной земли – ни мускул не дрогнул на его бледном лице. Среди размякших и залитых слезами оно казалось вылитым из металла. Возникло ощущение, что человек свыкся с трагической судьбой и уже не реагирует болью на её удары. Но, когда все разошлись, а я на правах близкого друга семьи задержался и заглянул к Игорю Валерьевичу в кухню с предложением помочь, то вдруг увидел, как застигнутый врасплох он конфузливо прятал в карман брюк скомканный носовой платок. Красные, воспалившиеся глаза его наконец-то сказали всю правду.

– Спасибо, Саша, не надо. Ступай домой. Я сам тут, – выговорил один на всём белом свете мужчина.

19 февраля

Записки начались не так, как я хотел, тяжеловато. Между тем я человек, как ни удивительно, весёлый, люблю посмеяться и стараюсь это делать регулярно – раз в неделю. Однако настроение стоит в горле, как засор в сливной трубе ванной, и собственные шуточки в рот не пропускает – приходится довольствоваться шутками других.

Вчера в "Ведомостях":

"Государственная медицина должна стать лучше и дешевле. Подтолкнёт её к этому смена принципа финансирования и суровый контролёр – Пенсионный фонд России".

Согласно статистике, у меня есть ещё шесть дней на очередной повод расхохотаться. Ждём-с.

26 февраля

Статистика не подтвердилась. Вынужден пробивать засор анекдотом:

"Поручик Ржевский рассказывает офицерам:

– Вчера был на похоронах в знатной семье. Выносят покойника. Заиграла музыка. Все в оцепенении, а я ничего – даму пригласил!.."

Перечитал его дважды.

Трижды.

Норму шуток придётся менять на "раз в месяц".

27 февраля

Дабы немного облегчить тяготы работы над собой, одолжил у Иры книгу. Зарисовки Фаины Раневской о собственной жизни. После Женьки и вышеупомянутой Иры она единственная, с кем мне так космически хорошо. Когда сквозь бетонные стены времён ты ощущаешь с человеком единство переживаний и чувствуешь с ним прочную соединённость мысли, тогда "хорошо" становится вашим общим достоянием – неопределённым, как воздух.

Тётя Фая – дама уникальная. Она умеет такое, из-за чего делается мучительно стыдно. Стыдно быть ограниченным, стыдно быть угрюмым, стыдно гордиться тем, что ты самодостаточен, потому что на самом деле просто – одинок. Она дразнит, тревожит, радует, наставляет, ужасно смешит, знакомит с актёрами ушедших подмостков. В общем, отвлекает и от Ржевского, и от его танцев, и от похорон. Я окунаюсь в её строки, погружаюсь в её мир и встречаю там людей эпохи Красоты, Ума, Просвещённости, Отзывчивости, Честности, Любви.

Похоже, люди в ту эпоху были детьми и жили так, словно эти ценности – вечны. Я так же думал когда-то. Лет до двенадцати, когда впервые узнал о правилах дворовой войны. С тех пор я всё больше убеждаюсь, что "вечные ценности" никому не нужны. Они потому и вечны, что никто и никогда по ним не сверялся, никто себя по ним не равнял, иначе давно скорректировали бы их под естественную тягу человека к моральному уродству. Их всегда держали только для гимнов, лозунгов и романтических вздохов. Что написать на это? Жаль, что эпоха взрослых детей ушла безвозвратно на страницы воспоминаний…

1 марта

В творчестве только гармония есть. Почти цитата. Из песни. В ней тихим, ослабленным авитаминозом голосом поётся про День рожденья, проходящий без гостей, про дождь, про уныние и душевный холод – про всё вокруг какое-то не такое, какое-то кривое и ложное. В общем, обо мне песня. С той лишь разницей, что из своего любимого рабочего кабинета, где так уютно журчит вода по сантехническим трубам, я позволяю себе смотреть на ситуацию чуточку шире. Гармонию я нахожу не в одной только музыке, а в любом занятии, более настоящем, чем проливание слёз, и более питательным, нежели воздух, спёртый бранью и стонами о тлене бытия. Главное здесь – найти занятие, которое подействует именно на тебя, которое приведёт в согласие именно твои внутренние разлады и заполнит тебя не как избирателя, налогоплательщика или целевую аудиторию телевизионного канала, а тебя неповторимого, как дар Вселенной.

Во что же такое можно было бы броситься с головой, чем же таким интересным заняться, чтоб это оно тебя заполняло, а не наоборот? Уж не офисными буднями, конечно. Это было бы плевком Вселенной в лицо, если бы своё появление на свет я оправдывал белым воротничком и отчётами о проделанной работе.

А чем? Наверно, и не воспитанием детей. Их нет пока, равно как нет и предпосылок к тому, чтобы они появились. А как появятся – так и бросят своего старика рано или поздно у разбитого, точно корыто, осознания скомканной, как грязные пелёнки, молодости.

Клубы, выпивка, танцы? Это всё иллюзия. В тумане ночного веселья, в ритме неудержимых па хмельного танца тебе лишь кажется, что жизнь полна событий, что она кипит, бурлит, плещется, омывает тебя волнами новых удовольствий. Впрочем, тебе это даже нравится. Но ровно до того момента, когда ты находишь себя неизвестно где, неясно как, в непонятном состоянии в постели с каким-то п*дорасом.

Отшельнический подвиг? Медитативное уединение в далёкой пустоши ради эзотерических тайн? Для этого я слишком слаб.

Война? Уехать куда-нибудь, в горячую точку и закопать своё здоровье или сразу целую жизнь в неплодородную землицу государства, чтобы те, кто оказался поумней, остались бы, как черви в заднице, в собственной зоне комфорта? Для этого я слишком слаб тоже.

Так как же почувствовать себя по-настоящему живым? Что сделать? Пролистать ещё один мимолётный романчик? Или развлечь себя остросюжетным интимным приключением? Надоело. Если бы кто знал, как мне надоело вот таким вот образом использовать женщин. Как яичницу с беконом на завтрак, употреблять их природную слабость и пользоваться, как проездным билетом, их страхом одиночества. Женщина создана из тонких, шёлковых нитей. Ими она привязывается ко всему, что оказывается рядом. Включая мужичонку. Проходит час или два, случайная встреча в её голове уже становится вовсе неслучайной, и она, сверив в уме ваши с ней гороскопы, убедившись в хорошем сочетании имён, начинает загадывать, что ты появился не на час или два, а вообще. И она уже мысленно готовит тебе завтрак. А до завтрака мысленно бежит в магазин, чтобы купить скорей "чего-нибудь мужского", потому что в её холодильнике только обезжиренный йогурт и увядшее пирожное "для погрустить". И пусть даже ночь коротка, и пусть она старается выглядеть распутной – она уже потянулась к тебе теми шёлковыми нитями света, что свились гнёздышком в её сердце в те ещё времена, когда маленькая девочка, закутавшись в тюль, воображала себя невестой. И она до последнего момента, до хлопка дверью не верит, что ты, с которым так сошлись гороскопы, оставишь её так же просто, как и все, кто приходил и не оставался. У меня уже башка звенит от этих хлопков. И ещё один, мне кажется, разорвётся внутри моей головы настоящей гранатой.

Вот и получается, что человеку с синдромом внутренних противоречий остаётся гармонизировать лишь в уединении с самим собой. Это не значит – запустить руки в трусы и наяривать там. Это значит, заняться творчеством. Созданием чего-то доброго и вечного. Самовыражением на уровне бога. Но столько вариантов для этого предлагает неуёмная выдумка творцов – от гербария до икебаны, от лепки снежинок из соплей до художественного свиста – как выбрать тот, что подходит именно тебе?