Выглядел он уже не таким разозленным, как давеча, отошел, наверное. «Отходчивый» − кажется, так его Игнатский охарактеризовал. Ну, да каким бы ни был – лишь бы хоть на полчасика перестал психовать.
Наивной мне еще предстояло узнать, что, когда Веслав перестает психовать, – как раз начинаются самые большие проблемы.
− Лучше, чем я ждал, − подвел итог алхимик. – Если бы мозг задело – и заживляющее бы не спасло, а у тебя даже череп не треснул.
− Попробую догадаться, − вяло сказала я, баюкая в руках кружку, − потому что мозг отсутствует начисто, а его место занимает костная ткань?
− Между прочим, на скале осталась вмятина, − вставил Эдмус, − я специально смотрел, так что… к слову, изящная формулировка.
− Пей, − Веслав коротко кивнул на кружку; слова шута он пропустил мимо ушей, мои тоже, но тут скорее по принципу «молчание – знак согласия». – Есть хочешь?
− Да не особенно, − я поймала себя на том, что это как-то странно.Что, он пичкал меня своим «Завтраком туриста» в эти четыре дня? Да нет, «Завтрак туриста» у него в той деревне выхлебали. Ладно, с этим потом разберемся. – Потом, наверное… сейчас мне бы к морю, силы восстановить.
− Встанешь через трое суток, − непререкаемым тоном заявил Веслав, − и хоть обратно к Харибде, а пока… лежать, кому сказано!
Он очень вовремя убрался подальше, потому что при его последних словах побочный эффект «Антиамура» взыграл в моей крови с новой силой, и я постаралась придать левому глазу алхимика качественно новую форму.
Меня удержали Виола и хихикающий Эдмус, последний успел подхватить кружку с эликсиром и опять сунуть ее мне в руки.
− Веслав, ты бы шел… − сквозь зубы посоветовала Виола, укладывая меня на место. Алхимик сделал жест, который обозначал, что уйдет он тогда, когда получит пустую кружку. Я торопливо отхлебнула и поморщилась: на вкус – натуральный содовый раствор, только в придачу йодом каким-то отдает, что ли.
− А Йехар уже решил, куда мы теперь… − я неопределенно мотнула головой. В сторону алхимика старалась не смотреть, чтобы не было повторного соблазна подправить ему физиономию. Виола чуть вскинула брови.
− Может, и решил, но ждал тебя. Окончательное решение будет приниматься в полном составе.
− Так зовите его и давайте… − я начала подниматься, но перед этим допила остатки бурды из кружки, − Веслав, что за дрянь?
Алхимик не ответил, но я уже догадалась сама, по тому, как потяжелели веки, и к рукам-ногам будто гири привязали. Сон накатывался мгновенно, и последнее, что я помню – ощущение того, что кружка выпала из рук, да еще свою мысль: «А жаль все-таки, что врезать ему не удалось…».
Я спала долго и спокойно, не подозревая, что на следующие неполные трое суток мне обеспечен кошмар наяву.
Правда, я это очень скоро поняла, когда по пробуждении узрела светлого странника с умиленной улыбкой и услышала его голос:
− С добрым утром, Ольга! Ты спала около десяти часов. Теперь тебе необходимо подкрепить силы. Выпей бульона!
Спрашивается, почему я не закричала при виде этого ужасного зрелища? Просто потому, что в него не поверила.
Кроме розового масла, я еще терпеть не могу больницы. В больнице я лежала только раз, в детстве, но с тех пор у меня развилась форменная фобия и общих палат, и деловитых докторов, и дезинфицирующего медицинского запаха… Нет, мне легче забиться в уголок и тихо лежать, приказывая болезни оставить себя в покое. Глотать «Парацетамол» только когда столбик термометра доходит до отметки в 38◦С… и вообще, мне повезло, я болела мало, но теперь вывод был неоспоримым: я оказалась на ролях пациента.
Впору было осторожно подползти к краю скалы и ласточкой повторить полет обратно в пасть к Харибде. Хотя сомневаюсь, чтобы несчастное чудище меня туда пустило.
Роли моих лекарей распределялись классически, прямо как в каком-нибудь сериале: Йехар – главврач, известный своими принципами. Его дело было – плевать на заверения больной в том, что она здорова, игнорировать ее попытки принимать участие в общественной жизни и как можно дольше держать ее на постельном режиме. Веслав – лечащий врач, соответственно, его задача: с энтузиазмом прописывать пациентке гадкие лекарства и процедуры, типа лечебной гимнастики, и орать на нее во всю глотку, если она пытается увильнуть от той или иной экзекуции. На мнение больной он не плевал, но только по той причине, что не признавал этого мнения как такового. Веслав, как многие лечащие врачи в сериалах, отличался мерзким характером, мерзким настолько, что к концу лечения я пару раз пыталась ему засветить без всякого «Антиамура».
Как и во всяком приличном сериале, главврач и врач лечащий терпеть друг друга не могли, но – вот разница – сцен при пациентке не закатывали. Как объяснила мне Виола, они просто исчерпали все свои ресурсы за четыре дня, что я была без сознания, и теперь друг с другом тупо не разговаривали. Но их мрачное молчание вносило дополнительный колорит в и без того волшебную атмосферу импровизированного лазарета.
Виоле причиталась роль строгой, но справедливой сиделки, четко выполняющей указания лечащего врача и терпеть не могущей этого же врача (вы же не забыли, что у него мерзкий характер?). С поразительным хладнокровием она вливала в меня все снадобья Веслава, пичкала бульонами, фруктами и прочим провиантом, тащила на прогулку по графику. Хотя сомневаюсь, что обычная медсестра предложила бы мне взять пару уроков владения арбалетом. Особенно громко это предлагалось, если поблизости пролетал Эдмус.
Эдмусу досталась роль санитара. Ненормального, конечно, а в каком приличном сериале нормальных нароешь? Попутно он выполнял роль курьера и снабженца, и в этом преуспел особенно, так что бульоны в основном объяснялись его стараниями. И не только охотничьими: Эдмус настолько освоился с сандалиями Герема, что пару раз шастал в ближайшее селение и возвращался с добычей. Каждый раз Йехар громко сетовал на воровскую натуру спирита, но суп из трофеев варил исправно.
О деле со мной никто не заговаривал, так что к середине второго дня я прекратила даже попытки и стала терпеливо ждать, когда Веслав решит, что я «в силах». Обсуждали ли что-нибудь остальные – не знаю. По-моему, они больше были заняты великой целью совершить переворот в альтернативной медицине на материале меня. Что им и удалось: к концу третьего дня после того, как очнулась, я чувствовала себя совершенно здоровым человеком, восполнила силы медиума (заодно посмотрела на Харибду, которая при виде меня пасть намертво сомкнула и размыкать отказалась, пока я не ушла) и не понимала только одного: что они медлят-то? Теперь, когда есть стрела Эроота…
Йехар уселся рядом со мной так тихо, что я его попросту не заметила. В руках рыцарь задумчиво вертел ту самую стрелу.
− Столь ничтожен ее вид – и столь велико предназначение… − задумчиво бормотал он.
− Осторожно, − посоветовала я, − еще поцарапаешься, а потом придется пить «Антиамур», и тебе захочется заехать мне или Виоле.
Рыцарь беспечно покрутил стрелу в пальцах и усмехнулся.
− Она не подействует, − сказал он спокойно, − стрелы стихий не действуют на тех, в чьем сердце уже живет чувство, много сильнее того, что они могут вызвать. Как и настоящую любовь нельзя избыть, выпив противоядие вроде «Антиамура». Естественное и живое всегда будет торжествовать над искусственным.
Но я услышала из этого только первую фразу.
− А ты, значит…?
Йехар коротко кивнул и со значением коснулся ножен.
− Так это из-за нее, да?
Снова кивок.
− Однажды я вызвал на поединок того, кто оскорбил ее, − заговорил потом Йехар, и голос звучал так, будто он тысячи раз рассказывал эту историю, − и победил, и оставил ему жизнь по ее просьбе… А через два дня из-за угла на меня напали… сильные маги, больше десяти сильных магов, ночью… я был побежден, и грудь мне пронзили моим же клинком, самым славным клинком в государстве.
И он ласково погладил ножны. Я на них смотрела так, будто Глэрион мог выскочить и меня укусить. Солнце играло в листве, а у меня перед глазами стояла расчерченная кровавыми полосами ночь. Йехар говорил медленно и тихо, и я знала, что не попрошу его замолчать. Это как с Тано.
