− Путь свой мы начинаем во тьме. Но где же противник?

− Подойдет через годик-два: постой, может, дождешься. Вот прямо на тебя из кустов и понесутся рати, ага. Ты хоть знаешь, светлые или темные они будут? Может, вообще один стихийник…

− Как Повелитель Тени?

− Мифами балуешься? Ну, как этот, только реальный и живет себе в здешней Америке, а нас, может, в Италии выкинуло. Так что…

− Довольно! Расположимся здесь до утра. На заре же узнаем, в какую местность нас забросило, кто здесь живет, и не происходило ли тут чего неладного в последнее время. Далее будем действовать, как полагается призванным, – и мы надеемся, что даже демон будет сражаться…

− А, да-да, всеми крыльями. Вот как только в бой – всех врагов перекусаю, даю вам честное слово спирита, вы же не знаете, что нашим словам верить никогда нельзя, нет? Я буду сражаться, как… как моон, нет, не спрашивайте, что это такое…

− Помолчи, а?

− И я точно буду драться храбрее Бо, потому что она-то уже дезертировала, и когда только успела?

Четыре головы, в том числе моя собственная, энергично покрутились по сторонам. Четыре пары глаз синхронно вытаращились в ночную темноту.

Проблема в том, что и голов, и пар глаз должно было быть на комплект больше. Но ни пятой головы, ни глаз, ни еще каких-нибудь важных деталей пятой участницы поблизости не наблюдалось.

Веселенькое начало.

Хотя вообще-то – и не начало вовсе.

* **

На самом-то деле для меня отправной точкой всей этой катавасии стал будильник.

Мой собственный, истошно вопящий в пять утра.

Он отнюдь не старался поднять меня из уютной постельки. Механический изверг пытался меня туда уложить, оторвав от мучительной и, кажется, безуспешной попытки в пятнадцатый раз виртуально пройти испытания на подмастерье. Ситуация на мониторе моделировалась преотвратная: я в горящем доме, одна рука занята (почему-то спасенным из огня енотом, программа отчаянно юморила), а передо мной – баллон с газом, к которому стремительно и жутко подкрадывается пламя. Отчаянно тараща слипающиеся глаза, я перебирала варианты: призвать воду? поставить холодовой заслон? удар легкой локальной заморозки?

Победа была близка, когда слева от меня раздался злорадный взвизг произведения китайской промышленности. Реакция была отменной: я машинально вскинула руку – и удар легкой локальной заморозки ушел не в виртуальный мир, а в реальный.

И, конечно, вышел не легким и не локальным. Треснула заледеневшая вода в вазе, а может, ваза тоже; хрустнуло стекло какой-то фотографии (будет, на что разоряться со стипендии), с полок попадали книги. Катастрофа на тему «не тревожьте начинающего стихийника» − во всей предутренней красе. Правда, будильник смолк, − о, блаженство! − а холодок скоро убрался, и справа, от окна повеяло теплом…

Довольно долго до меня доходило, что окно не справа, а совсем даже наоборот – по левую руку. После чего я подскочила в мгновенной готовности тушить настоящий, не компьютерный пожар.

Стена малость разочаровала меня в смысле пожара: его не было. Зато было кое-что другое.

Половину стены занимал мне лично неизвестный знак, который больше всего смахивал на греческую «омегу», правда, поверх шли какие-то еще письмена. Знак неторопливо менял цвета: из огненно-красного на моих глазах стал голубым и прозрачным, потом черным, потом белым, задумчиво поменял цвет на серый и пропал.

Вместе с моим желанием спать. Кристально ясными глазами я моргала на пустую стенку и клялась себе, что больше никогда, никогда не буду засиживаться за программами для начинающих стихийников…

А потом резанула боль в руке. Ровно через секунду возле запястья у меня расцвел точно такой же знак, разве что цвета менять не собирался. Так – черная татушка с пятью значками наверху…

Символы воды, огня и воздуха я опознала сразу. После чего оставалось только упорно тыкать ногами в тапки, а рукой пробовать пролезть в ближайшую одежину (сиречь, брюки) – и сквозь зубы повторять:

− Сегодня не первое апреля… не первое апреля… но если… вдруг первое апреля…

И далее цензурный ход моих мыслей обрывался, а мозг начинал автоматическую перезагрузку системы.

В Канцелярии Стихий было пусто по утреннему времени. На вахте, отчаянно скаля зубы над какой-то из частей «сумеречной саги» (гы-гы-ы-ы, вампиры!), торчала Галка – уникальный случай соединения светлого медиума и черного юмора. А также полного отсутствия дисциплины и тормозов.

− Приветик, − сказала она, напряженно зря в книгу. – Что это ты рано и без лица?

− Дома оставила. Игнатский у себя?

Дурной вопрос остался без ответа.

Традиционно принято считать, что у светлых магов рулят делами этакие самые сильные, самые старые и самые мудрые. Не знаю. За Игнатским в жизни такого не замечала. И лет ему меньше сотни, и силой особенной не отличается (ну, правда, соплю вроде меня в пыль разотрет, но в Отделе полно магов помощнее), да и мудрости… не знаю насчет мудрости, но ни анекдотов, ни философских книг он с первого раза не понимает. Единственная его особенность – он всегда на работе. Может, поэтому его к нам и поставили?

− Так я к нему.

− Галочку в журнал, − по-прежнему не глядя на меня, сказала Галка. – Что за день сегодня?

– Очень поддерживаю, - буркнула я, ставя в журнал закорючку подписи. – А у вас что случилось-то?

− У нас − первогодки по воздуху левитацию начинают прорабатывать. Вместе с темными – знаешь, совместная практика. Миронов с пяти утра с их мастером как ненормальный носится: страховки, понимаешь, и все такое. Еще долго договориться не могли, в чьих помещениях проводить.

− Ну, и?

− Договорились в наших. Мастер темных тут полчаса разорялся, что у них с прошлого раза потолок решето напоминает. Все кричал, что вот-де не додумались о нейтральных помещениях, а из Серого Отдела не пускают, Хаоса на нас нет и все такое… я прям оглохла.

На самом-то деле я была уверена, что разборка происходила за пять коридоров, но уж такова особенность Галки. Внутреннее зрение у нее развито болезненно остро, так что расстояния ей не помеха. Ну, а слух – это уже от рождения и от любви к сплетням.

Кстати, ауру она тоже видит, причем, отрываться от книжки ей не надо. Потому сюда и посадили − вместо детектора, потому что, как я ни изворачивалась, никаких заклятий на тетради различить не могла.

− А тут еще у темных кавардак, со вчерашнего вечера бегают и орут за стенкой…

За шестью стенками, если быть точнее, но Галка таких условностей не признает.

− Так что ж им не бегать, у них там вчера юный «палильщик» объявился. Ну, стихийник по огню. Учили два года – спичку запалить не мог. Вчера сжег кабинет – между прочим, огнеупорный – и половину их левого крыла. Гормоны у него подростковые взыграли на новую инструкторшу. Внимание произвести захотелось.

− А-а, это тебя, значит, вызывали.

− Меня, но это просто потому, что по воде в Отделе даже подмастерьев не было. Ничего, залила. Только что ж они там – ночь напролет все это дело сушат?

− Да у них как будто по другому поводу. Серьезное что-то – знаешь, всю ночь как мышиная возня. Шаги тревожные, голоса… − пару секунд раздумья и потом: − Во, у Игнатского сидит один.

− Да? – я глянула на часы, недоумевая, что могло понадобиться кому-то из «стихий мести» в такой ранний час у нашего шефа. – Давно?

− С четверть часа. Дерганый такой типчик. Пообещал меня отравить.

− Что-что?

− Вообрази! Что характерно – не испепелить, не задушить, а вот отравить, и баста! Сколько лет работаю…

Я только хмыкнула – каких, мол, лет? У нас с Галкой даже статус одинаковый – ученики, до подмастерьев еще не доросли, так что оставим разговоры про опыт.

− И за что он тебя так?

− Да после шестого моего вопроса, чего это он явился с утра и лезет без приглашения, − она пролистнула страничку на планшете и пробормотала: − Странная у него аура… впервые вижу такую.