− Луки и копья! – велел предводитель.

− Ай, − плаксиво сказала Бо. – Неужели они в нас будут стре…

В этот самый момент в нас, а вернее, в Йехара, который стоял на переднем плане, прилетело с пяток копий. Рыцарь подался назад и несколько раз веерообразно взмахнул Глэрионом. Расплавленные наконечники и изрубленные древки попадали к его ногам. Вслед за копьями на нас обрушился дождь стрел – Йехар создал с помощью клинка практически стену огня, и до нас не долетела ни одна.

− Долго я такое пламя держать не смогу, − вслед за этим порадовал нас рыцарь. Эдмус, который приготовился уже взлететь, оценил дальнобойность луков, посмотрел на свои крылья и раздумал.

И что мне – стрелы морозить или стрелков? Так они для этого должны быть ближе, а не палить в нас с дистанции!

На этом злоключения не кончились: кто-то, наверное, тот самый главарь, пронзительно свистнул, и вдалеке в небо поднялись две крылатые фигуры. Они были похожи на Эдмуса, только вот солнце неестественно отливало на их руках, наделяло их медным жутковатым блеском.

Медные руки. Где я читала об этом? И, может, мне кажется, но у них в полете волосы как-то странно извиваются?

− Закройте глаза, когда подлетят! – я вспомнила и с трудом совладала с речью. – Это горгоны!

− Шут, не смей взлетать! – заорал Йехар, правильно уловив намерения Эдмуса. – Не выстоишь против них вслепую, а посмотришь – станешь камнем!

Он прикрывал ладонью одной руки глаза, Глэрион держал только правой и поэтому все же пропустил стрелу: она вонзилась чуть выше локтя, и огненный клинок опустился, а наши противники рванулись вперед.

Йехара оттолкнул в сторону Веслав – и швырнул несколько то ли ягод, то ли камешков так, чтобы они легли в линию между нами и ними. Из второго мешочка выхватил прозрачный, хрустальный или стеклянный шарик, скомандовал:

− Глаза закрыть! – смешное распоряжение, мои и так были почти что закрыты, а тут я зажмурила их окончательно. Последнее, что увидела – как прозрачный шарик покатился навстречу изрядно удивленным воинам…

Хлоп. Невыразительный, нестрашный звук, а вслед за ним еще два, но тоже в своем роде: бух, бух. Как будто с неба свалилось что-то тяжелое, прямо-таки каменное.

− Открывайте.

Я осмотрелась сначала просто вокруг – все живы, правда, Эдмус так глаза и не открыл. Потом рискнула выглянуть из-за спины остолбеневшего Йехара и удостоверилась, что только немного ошиблась с определением.

Не просто каменное, а мраморное. Обе горгоны – между прочим, сестрицы знаменитой Медузы, хотя я и не помню их имен – разделили участь жертв, которые раньше каменели при взгляде на них. Обе лежали на каменной тропе, обращенные в мрамор, разбитые на части: у одной отломилась голова, у второй только голова и уцелела, а все остальное лежало тут же, неровной кучкой.

А рядом с ними позастывали мраморные воины. Разного цвета, от белого до салатового. С прожилками в самых неожиданных местах: у кого-то на лбу будто цветы распустились, у другого грудь напоминает экземпляр с выставки татуировок. Один с занесенным копьем, но больше – в беге, в едином рывке вперед, с поднятыми клинками, у главаря сбился набок шлем…

Как будто мы попали в Эрмитаж, в зал греческой скульптуры. Только ни одна скульптура не может быть такой живой и такой мертвой одновременно.

− Хотели настоящей алхимии? – резко спросил Веслав. – Получите.

− Что это такое? – я чуть шевелила губами. Радость от того, что мы опять каким-то совершенно невероятным образом выкрутились, почему-то не желала приходить.

− «Горгона», − алхимик нервно, натянуто усмехнулся. – Название в самый раз для здешнего мира. Преображает на атомарном уровне любой живой организм: превращает в мрамор. Только вот радиус поражения великоват, приходится отводами ограждаться.

Он наклонился и поднял несколько тех самых камешков. Припоминаю, что раньше они были белыми, а теперь почернели. Алхимик задумчиво перебрал их на ладони, выбрал один светлый и запрятал обратно в карман. Остальные выбросил.

− Это такой эликсир, да? – поинтересовалась Бо, обходя мраморные ряды тех, кто так поплатился за намерение нас убить.

− Это газ. Мгновенно распространяющийся, и действует тоже мгновенно, да и распадается тоже, так что не бойтесь, не окаменеете. Горгонам – горгонье, надо же, − он попинал носком обуви то, что осталось от крылатых тварей. − Ну так что, пошли, что ли?

И он сделал пару шагов, лавируя между окаменевшими, но Йехар с места не сдвинулся. Он все стоял и смотрел на мраморные ряды, не замечая, что в руке у него так и торчит стрела, и кровь капает на дорогу. На лице рыцаря была гримаса отвращения.

− Если мы каким-то чудом выполним эту миссию, − прошептал он наконец, − я клянусь, темный, мы сойдемся с тобой в смертельном поединке. Как подло… убивать так…

Алхимик высоко вскинул брови, и без того скривленный уголок рта скривился еще больше.

− Это еще что за новости? Ты себя более гуманным считаешь? − и он кивнул на трупы тех, кто успел познакомиться с Глэрионом. – А они, могу поспорить, так не думают.

− Да-да, они сейчас стоят у врат Эйда с остальными и делятся впечатлениями: мол, как лучше, от меча или от…

Попытка Эдмуса разрядить обстановку не увенчалась успехом. Алхимик и рыцарь сцепились ненавидящими взглядами.

− Не путай честный бой с…

− Про честь мне расскажи. Про твою и твоего меча, который металл плавит – и про их честь заодно. Она у них как была – одна на тридцать рыл или несколько?

− Ты поступил как…

− Как призывник Дружины я поступил! – гаркнул алхимик и дернул вверх рукав. – Для чего, думаешь, эти метки, просто так? Это высшая индульгенция! Право воспользоваться любыми средствами для выполнения миссии, о, какие глаза, что, никто не знал, нет? И даже не догадывался? Это оправдание в любом суде магов, а вы думали – нас на смерть сюда послали? Так да не так! Сказать вам, что такое Дружина? Веселенькое сборище из пяти потенциальных убийц, которым поручено истребить определенное количество светлых или темных, чтобы вернуть равновесие. И ваши индульгенции на месте, так что решайте, дело делать или играть в благородство.

Мы молчали в ответ. Отвращение на лице Йехара выразилось сильнее, и, пожалуй, не у него одного. Я никогда не имела ничего против ребят из Темного Отдела, у меня там есть отличные знакомые, и я почти привыкла к особенностям их характера, которые они сами именуют «печатью стихии». Но этот… это…

− Оправдание перед любыми судами, − ровно сказал Йехар потом, − может, даже перед Аркой. Только не перед ним.

И поднял руку к небесам. Веслав ядовито хмыкнул, у него теперь дергалось все лицо, такого феномена я прежде не наблюдала.

− В следующий раз подожду, пока вас всех поубивают, − сухо сказал он. − А потом постою и понадеюсь. Вдруг вам понравится смотреть с того света на то, что будет твориться в этом мире дальше.

Не прибавив больше ни слова, он зашагал, пробираясь между мраморными статуями, время от времени ругаясь, когда за них цеплялась сумка или пальто.

Рану Йехара пришлось бинтовать на ходу. Конечно, без всяких заживляющих эликсиров.

* * *

Что Врата Эйда близко, мы узнали сразу по нескольким признакам.

Во-первых, пейзаж стал мрачнее. Света определенно стало меньше, а скалы над нами сомкнулись теснее, и с них пропали всякие признаки растительности. Сюда солнце не заглядывало вовсе, и Эдмус уверял, что даже небо над дорогой стало другого цвета.

Во-вторых, шепот стал громче, так, что мы начали разбирать отдельные слова. Йехар был прав: это шептались души, которым пришлось самостоятельно искать дорогу сюда, потому что проводника не было. И уж чего мы только не наслушались: хватало и ропота, и грусти об оставленных родных, а некоторые честили Тано и Герема такими словами… мол, отлынивают от работы, надо же.

− А зачем Герема? – удивилась Бо, расслышав несколько особенно ярких словосочетаний.