Лучшим.

— Расставь ноги шире, Уилл.

Голос низкий и тихий, и очень уверенный. Подчиняюсь и раздвигаю бедра.

— Руки за голову, и согни ноги. Колени подними.

Его взгляд, словно долбаный лазер. Такой сконцентрированный. Делаю, как он говорит. Он окидывает меня взором.

— Теперь, — продолжает он, — опусти колени вбок.

В этот раз я медлю. Встречаю его безжалостный взгляд. Он вздергивает бровь.

С трудом сглатываю, потом выполняю команду. Чувствую, как растягивается внутренняя часть бедер — я не самый гибкий в мире парень, да и поза беспощадная. И тем не менее есть нечто удовлетворительное в физическом дискомфорте, в том, что я полностью выставляюсь напоказ, открываю взгляду Кита самую интимную часть своего тела. Словно ради него я подвергаю себя испытанию.

Меня беспокоит, что не удается его прочитать. О чем он размышляет? Из-за густого румянца пылает лицо, и мне думается: «Лучшим? Реально?». Может, я не так уж и хорош, как полагал.

Взгляд Кита — луч лазера.

Наконец-то он говорит:

— Мне очень нравится, Уилл. Можешь догадаться почему?

Слегка качаю головой, я онемел от смущения и пребываю в ужасе от удовольствия.

— Потому что тебе сложно, но ты все равно делаешь. Это усилие — для меня — самое главное.

С губ срывается стон, не знаю, то ли от наслаждения, то ли от чего-то другого, но сказанное им… он будто бы прочитал мои мысли или же просто догадался. Он понимает меня как никто другой. Словно он отыскал извилистый путь, что ведет к этой секретной части моей души.

Кит улыбается, потом забирается на кровать и тянется за смазкой. Снимает крышечку и льет жидкость на пальцы.

— Давай тебя подготовим, — ласково произносит он, и я опять издаю стон. Хочется протянуть к нему руку, но он сказал держать их за головой. Что я и делаю, сжимаю собственное запястье, будто тисками.

Кончики влажных пальцев скользят по ягодичной складке, лишь слегка задевают, пока никаких намерений. Бедра из-за усилий дрожат. Пытаюсь не шевелиться. Позволяю происходящее.

Кончики пальцев дрейфуют выше, минуют мой вход, слегка касаются промежности. По пути он оставляет дорожку охлаждающей смазки.

— Подними бедра, — говорит он и вновь открывает бутылку.

Выполняю, смещаю бедра таким образом, будто предлагаю ему свой член. Он наносит больше смазки и пробегается по нему пальцами, и в этот раз касается моего входа.

Ахаю и от одного беглого касания зажимаюсь. Он усмехается над моей реакцией, пожирает меня тревожным и вместе с тем одобрительным взглядом.

Он медленно выписывает круги, ласкает меня, неустанно касается, словно у нас в запасе время всего мира.

— Ты очень напряжен, — бормочет он. — Ты делал это раньше?

— Давно. — Очень давно. Лет десять назад.

Его пальцы замирают.

— Ты не обязан.

— Я хочу. — Он понятия не имеет, насколько сильно. Ну, теперь, похоже, понимает, потому что в моем голосе звучат нотки долбаного отчаяния.

В ответ он озорно улыбается.

— Ладно.

Дразнящие ласки возобновляются, он постепенно увеличивает давление, и я чувствую, как напряженные мышцы начинают расслабляться. К тому моменту, как он проникает внутрь, проскальзывает в меня пальцем, я уже обезумел от похоти, страстно бормочу его имя и умоляю о большем.

— Кит.

Он склоняет голову и жадно заглатывает мои яйца, бережно вбирает их в рот и меж тем проникает в меня вторым пальцем, стартует сводящий с ума ритм «толкнуться-отстраниться-толкнуться». Он ищет и все-таки находит мою простату.

— О, господи, черт…

Он беспощадно разрабатывает меня пальцами, снова и снова дотрагивается до сладкого комка нервов, а я бубню сочащиеся удовольствием мольбы — о большем, о меньшем, о милосердии, об уничтожении. В моих словах почти нет взаимосвязи, особенно когда он проталкивает еще один палец, или мне так кажется.

Что бы он со мной ни делал, это сводит меня с ума.

По прошествии какого-то времени он отпускает мои яйца и приподнимается, облизывает всю длину моего члена и спускается губами ниже. Я кричу, почти всхлипываю. Ощущения от обхватывающих мой член мягких и теплых губ невероятно мощные.

Попав в его расслабленное горло, я издаю стон, что совпадает с прикосновением кончиков пальцев к простате.

Я почти воспаряю над постелью.

— Я кончу раньше, чем мы дойдем до дела поважнее, — с трудом произношу я.

С громким чпоком он отпускает мой член и смотрит на меня.

— Ну, этого мы не допустим.

Он поднимается на колени и тянется за презервативом, зубами разрывает упаковку и легко раскатывает резинку. Еще одна порция смазки, в этот раз для него самого.

Ловлю его взгляд.

— Хочешь, чтоб я развернулся?

Он качает головой.

— Хочу тебя вот так. Подтяни к себе колени.

Видимо, стыда во мне больше не осталось. Подхватываю ноги под коленями и открываюсь Киту. Я больше не стесняюсь, а даже если б и стеснялся, похоть в его глазах стерла бы эту эмоцию.

Похоть. Нет, здесь гораздо больше — желание и его великолепие. Он даже не касается меня, но его желание согревает меня, накрывает меня. Все становится на свои места.

Он перемещается ближе, а затем направляет ко мне свой член. Осторожно прижимается к моему входу и проникает внутрь.

Наполняет меня одним плавным толчком.

Он израсходовал на меня столько смазки, разработал настолько тщательно, что его огромное разбухшее достоинство проскальзывает как к себе домой. Не то чтоб я его не чувствую. «Боже, чувствую еще как». Но первый толчок неспешный, а я готов по полной, и ощущения невероятно прекрасные. Меня удовлетворяют, мной владеют и мной одержимы в самом земном и интимном смысле.

И впервые в жизни мне нравится.

Он отстраняется и снова скользит внутрь, и снова, и снова, создает неумолимый ритм. После нескольких толчков я отпускаю ноги и обнимаю ими Кита за талию, а он захватывает мои губы в яростном поцелуе. Отвечаю на поцелуй — исступленно — прижимаю пятки к его заду и желаю впустить его как можно дальше.

Он движется быстрее. Глубже. Крепко хватает меня за бока. Там, где кончики пальцев вцепляются в мою плоть, будут синяки. Размышляю об орле на картине. Хочу, чтоб он врывался в меня как тот орел.

— Кончаю, — почти изумленно выдыхаю ему в рот.

Сколько все длится? Минуту? Но боже, я был уже наготове.

Едва заканчиваю произносить слова, как оргазм прокатывается по члену и вырывается наружу. Откидываю голову назад, а Кит продолжает двигаться, пока меня охватывает шокирующе сильное удовольствие. Сперма, теплая и вязкая, изливается между нами.

Когда моя кульминация подходит к завершению, настает черед Кита. Он завладевает моими губами, рычит мне в рот, покачивает бедрами. Сильные пальцы увеличивают хватку.

Дикие животные инстинкты. Мне нравится.

Цивилизованное поведение Кита полностью растворяется, обнажая страсть, что прячется под холодной ледяной маской.

Ритм становится резче, и он кончает. Дает мне все, что у него есть. А я принимаю, с позволения сказать, как чемпион, учитывая, насколько он сейчас груб. Обычно после оргазма я очень чувствителен, — до боли — но не могу насытиться Китом. Наслаждаюсь каждым толчком.

Наконец-то он валится на меня. Он полностью выдохся, грудь тяжело вздымается.

— Уилл, — бормочет он. — Господи боже.

Сердце грохочет, не могу говорить, не могу выразить свои эмоции. Вместо этого поворачиваю голову и вновь нахожу его губы.

Так гораздо проще, чем подбирать слова.

Глава 22

Кит

Мы сидим на диване, на столе расставлены тарелки с ужином. Мы оба заказали стейк. Филе слабой прожарки — для меня, а для Уилла — хорошо прожаренный бифштекс на ребрышке с запеченным картофелем, луковыми колечками и шинкованной капустой. Безжалостно его дразню насчет выбора. Говорю, что он — типичный американец, и заказ у него такой же — пережаренный кусок мяса и гарнир. А он отвечает, что я гурман, и, оттопырив мизинец, отпивает пива из бутылки. Все до смешного легко и комфортно. Чувствую себя счастливым, чего не было уже много лет.