Алек с сомнением оглядел заполненные стеллажи за спиной.

— Этак можно целый день провандалаться, — заметил он, но решил, что спорить с начальством себе дороже. Пить с боссом гораздо приятнее. Поэтому вновь налил Брюмон в свой бокал. Теперь он, подражая Бейну, пил его небольшими глотками.

— Расскажите, Александр, — вдруг произнес Бейн, заставив Алека поперхнуться, — как вам работается у нас?

— А…а… Хорошо работается, — откашлявшись, произнес Алек. И тут же спросил: — А откуда вы знаете мое имя?

— Я сам отбираю персонал, — просто ответил Бейн, вновь поднося бокал к губам.

Алек опять завис на движении кадыка, машинально сглатывая.

— Вам нравится ваша работа? — вдруг поинтересовался Бейн.

— Работа как работа, — пожал плечами Алек, завороженно наблюдая, как сквозь рубашку проступает четкий рельеф мышц тела его босса.

Только сейчас он обратил внимание, что элегантный темно-синий пиджак Бейна висит на спинке стула, а светлая сорочка туго натянута на бицепсах и, стоит Магнусу отклониться, натягивается, очерчивая развитую мускулатуру груди и плоский живот.

Алек хлебнул еще вина, предметы перед глазами на миг потеряли очертания, но потом зрение пришло в норму, хотя оставалось чуть расплывчатым.

— Так говорят те, кому их работа не приносит радости, — заметил Бейн.

— Много вы знаете! — вдруг вспыхнул от обиды Алек. — Я справляюсь со своей работой, понятно?

— Ну, когда ничего иного делать не умеешь, остается только справляться с тем, что тебе поручили.

— Не стоило вам так говорить, — процедил Алек зло. И добавил: — Чтоб вы знали, у меня много талантов.

— Оу, — удивленно приподнял брови Бейн, — неужели?

Алек вскочил со стула, отставив бокал в сторону и расстегивая пиджак.

— Я, к вашему сведению, — возмущенно заявил он, — неплохо писал стихи в старших классах. И даже печатался в школьной газете.

Ничего подобного никогда не было, напротив, мистер Томпсон, их учитель литературы, всегда прикрывал глаза рукой, стоило Алеку начать зачитывать свои сочинения. Но Алека уже несло. Он отошел чуть в сторону и, приняв задумчивый вид, какой, по его мнению, должны были иметь все поэты, вперил взгляд вдаль и прочел:

— Ты меня не любишь, не жалеешь.

Разве я немного не красив?

Не смотря в лицо, от страсти млеешь,

Мне на плечи руки опустив…

Это было единственное стихотворение, которое Алек помнил наизусть, поскольку мистер Томсон решительно отказывался аттестовать его, пока он не расскажет хоть одно стихотворение иностранного поэта. Алек учил его два месяца.

— Браво, — хлопнул в ладоши Бейн. — Вы были талантливы в молодости. Только я никак не мог предположить, что вы творили под псевдонимом Есенин.

— Ну надо же, — саркастично ухмыльнулся Алек, — кто бы мог предположить, что вы разбираетесь в поэзии.

— Стихи хорошие, но прочли вы их скверно.

— Ну что ж, не вышло со стихами, попробую спеть для вас.

— Может, не стоит?

— Значит, вы заранее уверены, что и пою я плохо, да?

— Александр, — тихо произнес Бейн, массируя виски, — у меня болит голова. Я именно поэтому спустился сюда. Чтобы побыть в одиночестве.

— О, — смутился Алек. Весь его запал как рукой сняло. Он вновь опустился на стул, схватил бокал и, отпив, смущенно повертел его в руке.

— Я могу уйти, мистер Бейн, — проговорил он нерешительно.

— Не стоит, — жестом остановил его Бейн. — И зовите меня, пожалуйста, Магнус.

Алек округлил глаза.

— Хорошо. Магнус, — приласкал он имя губами.

Молчание, установившееся после этих слов, угнетало Алека. Хотя выпитое вино еще не позволяло посмотреть на свои действия критически, но его все же грызла вина за то, что он был несправедлив к человеку, который ему так понравился. Был несправедлив к Магнусу.

— А как у вас с работой?

О да, Алек, браво, прекрасный вопрос!

— Как ни странно, — усмехнулся Магнус, — она мне еще не надоела. Хотя административная часть сейчас занимает много времени, я еще успеваю почитывать новинки издательства.

— Вы хороший руководитель, — уверенно произнес Алек, наконец сумев поднять взгляд на Бейна.

— Многие с вами не согласятся. Мне говорили, что я резкий…

— Что вы?! — воскликнул Алек. — Вы очень мягкий.

— …грубый…

— …вежливый…

— …несносный…

— Вполне сносный. То есть сносительный… То есть я бы носил вас на руках, — вдруг выпалил Алек, тут же прикрыв рот рукой.

Магнус удивленно приоткрыл рот.

— Простите, это вино, — прошептал Алек.

— Никто еще не обещал носить меня на руках, — проговорил ошарашенный Бейн.

— Ну и дураки… Простите.

Магнус улыбнулся.

— Вы в самом деле этого хотите? — прошептал он, низко склонившись над столиком.

— А то! — восхищенно пробормотал Алек, в котором винное опьянение успешно заменилось запахом Бейна. И теперь он все больше наклонялся вперед, движимый магнетическим притяжением губ Магнуса.

— Может быть, может быть…

Крепкие пальцы ухватили его за подбородок, и теплый поцелуй окончательно вознес градус опьянения Алека выше шкалы оценки.

========== День 19. Библиотека ==========

«Поэзия - явление иной,

Прекрасной жизни где-то по соседству

С привычной нам, земной.» © А. Кушнер

Курс русской поэзии Серебряного века у них вел немолодой, но очень увлеченный профессор Томилин. Русский эмигрант, он со сдержанной страстью рассказывал о том, как жили и творили русские поэты на рубеже 19 и 20 веков. Многие девушки их группы не раз и не два пускали слезу над судьбами людей, которым выпало жить в удивительное, но сложное время. А уж когда невысокий с окладистой седой бородой профессор принимался читать творения поэтов, его баритон звучал так проникновенно, что смолкали не только студенты, но и птицы за окном.

Неудивительно, что даже проекты и семинары в их группе вовсе не воспринимались каторгой, на которую нужно было тратить личное свободное время. Среди них почему-то оказались только люди, действительно увлеченные поэзией. Они готовы были часами с упорством, достойным лучшего применения, спорить об акмеистах, разбирать послания символистов и вдохновенно читать футуристов. В их группе сложилась традиция стихотворных вечеров, где они читали наизусть понравившиеся строки, где спорили и соглашались, где расставались насмерть обиженными или сходились на почве единства мнений.

К сожалению, многие из них жили в кампусе, а те, у кого было собственное жилье, делили его с родителями. Спасла всех Клэри, когда устроилась работать помощником библиотекаря и получила заветный ключ. Ровно в шесть вечера миссис Грановски уходила, оставляя библиотеку на молодую, но очень сообразительную помощницу. После семи эта помощница впускала в пустой читальный зал своих друзей. Правда тут нельзя было курить, но, по-прежнему, можно было спорить, доказывать, читать стихи и, зарывшись в книги, выискивать все новые и новые строки.

Нельзя сказать, что Магнус Бейн проникся русской поэзией, он посещал эти вечера, в основном, из скуки, ну и из-за возможности перекинуться парой слов с понравившимися девчонками. Вот только после одного из вечеров он перестал обращать внимания на девушек. Потому что в их группу пришел Александр. Вернее, он там был с самого начала, но переезд его семьи как раз совпал с появлением Магнуса, поэтому им не пришлось встретиться друг с другом раньше.

Александр был тих и молчалив большую часть времени. На вечерах он чаще слушал других, чем говорил сам. Редко вступал в споры, но было видно, что у него есть свое, давно сложившееся мнение. И, конечно, он любил поэзию.

И возможно ничего не случилось бы, не услышь Магнус однажды этот глубокий завораживающий голос. Он как раз болтал с одной из девиц, когда Александр, отвечая на реплику Саймона “Боже, Алек, почему ты такой дотошный?” вдруг произнес: