Наутро, проснувшись, женщина увидела возле своей постели детей, которые сидели на полу, поджав под себя ноги, и с любовью на нее смотрели. Потом в дом вошел худощавый мужчина в тунике, вытер об одежду свои руки и тоже подошел к Ревекке. Он улыбался, и глаза его сияли неподдельной радостью.

Так жизнь в семье Аарона, казалось, снова вошла в прежнее русло. Ревекка снова стала вести домашнее хозяйство, ходить за водой и заботиться о детях. Днем она пекла хлеб и лепешки, а вечером шла на ручей стирать одежду или штопала туники, сидя во дворике перед домом.

Однако вскоре близкие стали замечать, что женщина почти не общается с ними, погруженная в свои мысли. Привычную работу же выполняет монотонно, старательно, но без души.

БЕЗ ДУШИ. Теперь Аарон начал понимать, о чем говорил ему старец Иоанн. «Чья душа в тебе сейчас, моя дорогая?..» – спрашивал себя в мыслях супруг, глядя на жену. Она по-прежнему была с ними, рядом, но такая далекая, такая чужая. Детей она обнимала, но без теплоты, с мужем была приветлива, но больше не целовала его жилистых от тяжелой работы рук и не жалела его, когда он, еле передвигая ноги, приходил с поля. Она больше не помнила свою прошлую жизнь, как была счастлива, обручившись с Аароном, как они вили свое семейное гнездо, как родились дети. Ревекка словно бы начала свою жизнь заново. Глядя на свою семью, каким-то женским чутьем она понимала, что при кажущемся благополучии, что-то не так, и виной этому она. Супруг смотрел на нее с болью в глазах, дети были рядом, но к ней почти не ластились. Занимаясь привычными делами по дому или стирая на ручье белье, женщина надолго задумывалась, не замечая ничего вокруг. Выйдя из оцепенения, продолжала работу.

Дни проходили за днями, весна сменяла зиму, и все шло своим чередом. Но однажды утром, проснувшись, как обычно, еще до рассвета, Аарон обнаружил кровать жены пустой. Козья шкура небрежно валялась на полу, догорала лампада, и прохлада наполняла жилище. Засов на двери был отодвинут в сторону, а сквозь щель пробивались первые лучи солнца.

Ревекка не вернулась домой ни в полдень, ни к вечеру, ни на следующий день. Аарон все понял, но какое-то время еще ждал, не запирая по ночам жилище. Иаков о матери ничего не спрашивал, только Елизавета стала молчаливой и отстраненной. Мужчина думал, что дети уже давно, еще с вернувшейся Ревеккой чувствовали себя одинокими, а им просто было невыносимо больно потерять мать во второй раз. Казнил ли Аарон себя, что старался вернуть в дом счастье, неизвестно, только с той поры он отдал всю свою любовь детям и больше никогда не женился.

Говорили потом, что Ревекку кто-то видел в Эфесе, кто-то – в Галилее, а кто-то даже в Измире. Только Аарон всегда отвечал:

– Показалось. Моя жена давно умерла.

А вскоре скончался и старец Иоанн Богослов, которого потом, после преданий его ученика Игнатия Богоносца, назвали Апостолом Любви. При жизни проповедник постоянно учил, что Бог – любовь, и без нее человек не может приблизиться к Отцу небесному. Он видел жизнь Христа и, единственный из апостолов, умер своей, а не мученической, смертью. А в своем Евангелии заповедал всем христианам любить Господа и друг друга. Только тогда имеет смысл продолжаться жизнь человеческая.

Отношения между супругами никогда не бывают простыми. На свадьбе близкие люди, помимо счастья и кучи детишек, желают новобрачным гармонии и взаимопонимания. Так вот, именно с этими двумя составляющими брака-мечты бывает туговато. И любовь тут совершенно не при чем. Просто есть теория о том, что мужчины и женщины прибыли на землю с разных планет. Как по книге Джона Грея – «Мужчины с Марса, женщины с Венеры».

Мы с супругом оба больше любим чай, чем кофе; велосипеды, чем лыжи; одежду casual, нежели классическую. Но о чем это говорит? Только о том, что у нас одинаковый вкус. Но для мужа мое «нет» и означает «нет». А я могу иметь в виду «да, но позже», «нет, но ты можешь исправить это на «да», и еще многое другое. Думаю, женщины бы поняли, о чем я говорю. Для большинства мужчин намеки – это тьфу. Их либо игнорируют, либо отвечают «ближе к делу» и «короче». В общем, близость духовная не исключает возникновения конфликтов на почве разнополости. Недопонял, недослышала, додумала.

Но, в конце-то концов, мы же вместе. Встречаем праздники, закаты и рассветы, ползаем по комнате в позе крабов, подбирая игрушки сына, и смотрим по вечерам фильмы в компании бокала крымского вина.

Поэтому в тот момент, когда была поставлена точка в истории о Ревекке и Аароне, и перевернута последняя страница их жизни, я спросила себя: а если бы это мой муж умер? И похолодела. Ответила себе, не задумываясь: умерла бы вместе с ним. Мой супруг, как Феллини – спустя пятьдесят лет и один день после свадьбы с Джульеттой Мазиной. А я, как она – чуть позже. В конце концов, кто еще, если мы оба попадем не в рай, намажет меня кремом от ожогов после того, как меня поджарят на адской сковородке или сварят в кипящей смоле?..

Перевоплощение второе. Женщина-гладиатор

Рим. I в. 60 г. н.э.

Лишь только над городом взошла луна, вокруг арены ярко загорелись факелы. Они осветили круглую площадку для боев гладиаторов, посыпанную песком, и зрительские места. Сегодня пустых среди них не было. Горожане, пожилые мужчины и безбородые юноши, пришли на представление, которое Император устроил в честь своей матери. При свете дня такие зрелищные игры обычно не проводились, ведь богатое сословие на них присутствовать не могло, опасаясь быть узнанными и страшась навлечь позор на себя и свою семью. Но этим вечером собравшаяся толпа возбужденно перешептывалась, ведь среди обычных горожан они увидели самого Императора. Без слуг и телохранителей, он, не скрываясь, но и не афишируя свое присутствие, сидел на последнем ряду возле самой стены, закутавшись в темную тунику и, судя по лихорадочному блеску глаз, с не меньшим нетерпением, чем остальные, ждал начала представления. Ведь на арене должны были выступать не мужчины-гладиаторы, а женщины. И среди них его любимая рабыня Дея. Его богиня, которую, несмотря на обещание отпустить в случае выигранного боя, он так боялся потерять.

За день до решающего для Деи боя, девушки, как обычно, собрались на арене. Кто-то натирал до блеска свой меч, кто-то тренировался, таская тяжелые цепи и раскручивая их над головой своими не по-женски сильными и мускулистыми руками. Все они, кроме рабыни Императора, были прекрасными представительницами именитых и состоятельных сословий Рима. «Амазонки» занимались этим спортом, коим считался бой женщин-гладиаторов, не ради денег, а больше для славы, развлечения и стремления оказаться ближе к мужчинам в их независимости и правах.

Июльское солнце палило нещадно, и Дея то и дело отирала с лица пот, который катился со лба градом и щипал, попадая в глаза. Сегодня она волновалась так, что не могла заниматься в полную силу. Ведь если завтра ей удастся победить своего соперника (кто это будет – неизвестно, одна из ее боевых подруг или яростное животное), она сможет оказаться вольной. Об этом Дея мечтала все годы, проведенные в плену. Хотя Император неплохо к ней относился, возможно, даже лучше, чем к другим девушкам. Иногда рабыне даже казалось, что он проявляет к ней более нежные чувства, чем положено Императору, но она гнала от себя эти мысли. Теперь ничто не помешает ей использовать свой шанс, пусть единственный, пусть призрачный, обрести свободу.

Всего их было четверо. Женщины-гладиаторы Хелена, Тэсия, Ливия и Дея каждый раз бились друг с другом, как с самым ненавистным врагом. Но рабыне, конечно, доставалась особая неприязнь соперниц, ведь она другая, не богатая, не знатная, и не свободная. К тому же – обладательница самой красивой груди, о чем им постоянно напоминали выкрики зрителей во время боя. Ведь женщины, в отличие от мужчин-гладиаторов, не носили ни корсета, ни защитного нагрудника, поэтому вся их нагота была каждый раз напоказ. Особенно безжалостна к Дее была Тэсия, рыжеволосая племянница консула из рода Клавдиев, которую она ранила в грудь во время последнего боя, из-за чего левую пришлось отнять. Теперь некогда красавица и мечта холостяков из знатных семей из-за своего уродства, видимого всем, навсегда утратила надежду выйти замуж. Неудивительно, что после этого мечтой и принципом всей ее жизни стала расправа во время боя над рабыней Императора.