Глава 5

Макcyд поправился. Его выписали из больницы. Но он чертовски скучал по кишлаку. Нет, сегодня во что бы то ни стало он

должен навестить Камилу. Ему не терпится посетить мазар – могилу Гуландом, просить прощения у любимой…

Машина остановилась у дверей Садыка-арбакеша. Айбарчин-апа доила корову в хлеву. Камила прорывала траву на грядках. Вот уже несколько дней подряд они ездят в город и торгуют на Ошском рынке зе¬ленью. А как иначе? Немало нужно для живого человека. Как говорится, для одной только курицы нужны и зерно, и вода…

Увидев отца, Камила очень обрадова¬лась. Поздоровалась, но руку подать не посмела. Наоборот, спрятала за спиной позеленевшие от травы ладони. А Максуд не удержался от слез при встрече с дочерью.

Сердце этого человека, кажущегося на первый взгляд, бессердечным, строгим, равнодушным, на самом деле было очень ранимым, мягким. К тому же он в последнее время стал все принимать близко к сердцу.

Максуд, поздоровавшись за руку с Айбарчин-апой, попросил ее показать моги¬лу Гуландом. Он из города привез для нее корзину цветов. Алые маки горели, словно пламя на зеленом-презеленом лугу, и буквально ослепляли, вызывая рябь в глазах. Айбарчин-апа с благо¬дарностью восприняла просьбу Максуда и попросила Камилу проводить гостя до кладбища.

Они долго шли по извилистой тропинке и, наконец, добрались до места, где покоился прах усопшей. Эта могила, на бугорке которой лежали фарфоровый чайник с разбитым донышком и пиалой, заметно осела за все эти годы. Над могилой выросли ромашки, маки полевые. Словно сама природа окутала эту могилу живыми венками.

Максуд поставил корзину цветов у «изголовья» Гуландом, попросил у нее прощения и заплакал с причитаниями. Он не постеснялся дочери, которая стояла рядом. И не собирался прятать глаза от Камилы. Наоборот, горько-горько рыдал, плакал навзрыд.

Глядя на рыдающего отца, и Камила не удержалась от слез: "Мамочка, милая, родненькая", – завопила она.

К сожалению, они не знали, что в тот миг прозрачная Гуландом находилась здесь. Вот она. Кружится, парит над алыми маками. От легкого ветерка развевается подол ее воздушного платья… Она ликует, пляшет, танцует. А ветерок играет ее темными распущенными длинными волосами.

О, судьба! Почему ты такая изменчивая? То милосердна, то беспощадна. По воле судьбы два любящих сердца наконец-то соединились, сошлись сегодня здесь, на кладбище. У этой не состоявшейся семьи есть ни в чем не повинное, прелестное дитя. Неужели ей, Камиле, было предначертано, что она обретет семью на кладбище. Жаль, что у этой семьи – покойная мать… Почему Максуду не суждено было дарить эти цветы любимой Гуландом, когда она вынашивала под своим сердцем его ребенка?! Или чуть позже – в день рождения Камилы.

"Сословие", "каста"… Неужели эти слова так могучи, как не преодолимые стены, преграды? Разве они дороже человеческой жизни? Ужас! Дай мне Аллах волю, я за нищего сосватал бы королеву, а короля женил бы на нищенке.

Если нет любви между людьми, то даже в золотом дворце они несчастны. А любящие друг друга сердца, даже в темнице кажутся счастливыми…

Максуд, выплакав всю обиду, боль, тоску, раскаяние, сожаление, накопившиеся в глубине его души за многие годы, успокоился. И, наконец, он раскрыв ладони, прочитал вслух полагающуюся в этих случаях молитву:

"Аъузу биллахи минаш-шайтонир рожийм, бисмиллахир рохманир рохийм. Ал-хамду лиллахи раббил аъламийна, ар-Рохманир Рохийм. Малики явмид-дийн. Ийъяка нaъбуду ва ийъака настаъийн. Ихдинас-сиротал мустакийм сиротал-лазина. Анъамта алайхим гайрил магзувби алайхим валаззолийн.

Субахонака робба каробил иззати амма ясифун ва саламин алар мурсалийн валхамдулиллахи раббил аъламийн" и добавил:

"Пусть эта молитва, прочитанная мной, в первую очередь, возвеличит Аллаха, его пророка Магомета, затем всех тех, чьи души покоится здесь, в надежде. Пусть она дойдет до всех моих предков, родных и близких, в том числе и до любимой Гуландом. Царство ей небесное. Пусть ее темная могила наполнится светом. Пусть ее помилует Аллах. Аминь! ".

На протяжении восемнадцати лет мучалась душа Гуландом. В течение восемнадцати лет она находилась между двумя мирами. Наконец, ее душа обрела покой.

Глава 6

Дильфуза несколько месяцев пыталась не показывать вида, что серьезно сердится на мужа. Но эта женщина, бесцеремонная в обращении и беззастенчивая по натуре, привыкшая говорить что вздумается, никак не могла утаить свою злобу.

В крайне раздраженном состоянии произнесла несколько ехидных фраз в адрес собравшегося на улицу мужа:

– Опять вы собрались к своему первенцу? О чем вы замышляете? С какими намерениями навещаете ее? Неужели хотите признать внебрачную дочь?

От судьбы не уйти. Рано или поздно этот разговор все равно состоялся бы. Потому что эта проблема, появившаяся между Максудом и ее женой, давно уже созрела. Нет, Мaксуд не жалел о том, что об этом все же первой заговорила жена. Наоборот, пользуясь удобным случаем, ответил:

– Да, я ее признаю, и она будет жить с нами!

От неожиданного ответа мужа Дильфуза впала в крайне раздражительное состояние:

–Вы что, с ума спятили? Окончательно лишились рассудка! Свихнулись?! Хоть постеснялись бы своего отца, матери, детей своих! Нет-нет, я не допущу этого! Как я смотрю, вы даже собираетесь своего ублюдка, незаконнорожденную дочь, привести в такую благородную семью? Какой позор! Какой срам! Вам вот-вот предстоит женить своих взрослых сыновей?! А вы? Что скажут о нас люди? Как посмотрим в глаза родственников, соседей?! Лучше бы мне умереть, чем терпеть такой позор!

– Все, достаточно. Возьмите себя в руки. Столько лет я жил, прислушиваясь к вашим словам. Отныне будет по иному – так, как я считаю нужным. Раз сказал, что приведу Камилу, значит, приведу! Какое мне дело до людей? Пусть говорят, что хотят! Я перед ними не в ответе, а грешен перед Аллахом. И даже поэтому я должен привести в дом свою дочь. Этим самым я обязан загладить свою вину. А за моих родителей не переживайте. Они примут Камилу. Потому что я – их сын. А Камила – мой родной ребенок.

В это время, услышав шум, в комнату вошла Васила-апа и обратилась к Дильфузе:

– Доченька, что я вам говорила? Ведь просила же взять себя в руки. Вы же обещали не скандалить по пустякам.

Услышав слова свекрови, Дильфуза полностью потеряла контроль над собой и разозлилась:

– Ну, что я, по-вашему, должна делать? Приютить, приласкать, прижать к своей груди ту тварь, которую ваш сын заимел на стороне? Лучше провалиться мне сквозь землю от стыда! Ведь приходит конец и моему терпению! Или она или я!

– Нет-нет, не говорите так. Перестаньте сердиться. Когда приходит гнев, уходит разум. Не дайте лукавому попутать вас. Ради Бога удержитесь от необдуманного поступка. Лишь дьявол без надежды, не надо отчаиваться. Это – очень деликатный вопрос. Его мы с вами не решим. Для этого есть родственники, махалля: все сообща придем к единому мнению. Давайте не будем торопиться.

– Э-э, оставьте ее, мама, не умоляйте. Пусть уходит. До каких пор она будет мучить нас? Не останавливайте. Пусть уходит туда, куда глаза глядят… Мама, поймите меня правильно. Ведь Камила тоже имеет право на счастливую жизнь, как мои остальные дети. Раз так, почему же она должна жить в нищете, хотя у нее есть живой, обеспеченный отец? По моей вине она целых восемнадцать лет прожила без родителей. Я хочу, чтобы Камила стала образованной девушкой, как мои младшие дети.

– Успокойся, сынок, успокойся. Хоть ты будь благоразумным. Я понимаю тебя. Сейчас многие бездетные семьи усыновляют детей из домов сирот. Воспитывают их, как родных. А Камила – твоя родная дочь, моя внучка. Отрекаться от нее и Богу не угодно. Но сейчас не время обсуждать это. Давай немного подождем, отложим этот разговор. Пусть твоя жена и дети немножко привыкнуть к этому. А привести ее сюда ты всегда успеешь.

– Но, мама, я и так опоздал. На целых восемнадцать лет опоздал! Не дай Бог, если со мной что-нибудь случиться, я никогда не смогу исполнить свой отцовский долг. Мне необходимо как можно быстрее подать руку помощи, спасти ее душу, ободрить, поддержать, тем самым завоевать ее любовь, симпатию. Хоть и частично, но все же выполню свои родительские обязанности.