Отец Фариды – преподаватель, мать – врач. Они тоже поначалу очень беспокоились – жених-то из богатой семьи, примут ли там их дочь как равную, не обидят ли! Сыграли свадьбу. Васила-апа не срамила сына перед тестем с тещей – приняла невестку, как родную дочь, оказала и ее родителям должный почет. Фарида, слава Аллаху, прижилась в доме мужа, ладит со свекровью, с родней Машраба. Оказывается, можно отдавать девушку замуж в богатую семью.

Васила-апа, хотя сама и из богатой семьи, женщина простодушная. Желает лишь, чтобы дети ее были счастливы. Много сделала богатых подарков старшей невестке, а Фариде – вдвое больше, чтобы та не чувствовала себя ущемленной. И у Мардон-ака на душе спокойно:

– Душевная, приветливая девушка, – сказал он однажды жене. – Дай Бог, чтобы все было хорошо!

Глава 7 

Айбарчин-апа с трудом открыла замок старого сундука, доставшегося в наследство от матери – Хадичи-апы. Среди вещей оказались и три небольших атласных отреза. А бедному человеку и это кажется богатством. Хорошо, что еще по-прежнему шьет бабушкина швейная машинка. Иначе как бы смогла взять с собой Камилу в город совершить паломничество – зиярат?! Ведь девочке нечего одеть.

Она прикинула: хватит ли найденного атласа, чтобы получились новые платье и лазим – женские штаны. Если хорошо рассчитать – все получится. В ход пошли мелок и ножницы, а затем очередь дошла и до швейной машинки.

Закончив с шитьем, Айбарчин-апа примерила обнову и осталась довольной своей работой: и платье и штанишки были Камиле и впору. Теперь можно заняться и головой. Женщина заплела короткие волосы девочки в мелкие косички и завязала их кончики нитками.

– Ой, мама, а на голову что я надену? – испуганно вскрикнула Камила.

– На голову, на голову…, – задумалась Айбарчин-апа. И, придумав, чуть не сказала вслух: "Белую тюбетейку своей матери…" Но вовремя спохватилась и прикусила язык.

Она достала из сундука тюбетейку Гуландом, завернутую в лоскут ткани, стряхнула с нее невидимую пыль и, надев на девочку, тихонько заплакала…

Все это время в комнате незримо находилась Гуландом, смотревшая с любовью то на доченьку, то на сестру, и радовавшаяся тому, как они дружно живут. Ей захотелось обнять и поцеловать нарядно одетую Камилу. Но у нее, как всегда, ничего не получилось. Каждый раз, когда хотела прикоснуться к ней, Гуландом просачивалась сквозь маленькое тело дочери и оказывалась за ее спиной.

***

Первенец Максуда Сиявуш в этом году пойдет в первый класс. К этому событию готовились заранее. Его учили читать, считать и писать. Целый год с ним занимался учитель английского языка. В той гимназии, куда собираются отдать Сиявуша, учатся ребята из состоятельных семей. И за это их родители платят деньги. Ну и что?! На это денег не жалко. Станет внук образованным, интеллигентным человеком. А там, глядишь, по его стопам пойдут и младшие – Шахрух и Гуландом.

***

Автобус, едущий в Ош, переполнен женщинами и детьми. Но никто не чувствует неудобств. Звучит мелодия дойры, и паломники поют песню своих бабушек и дедушек про сумбулю. В полдень они подъехали к городу и остановились у подножия Сулейман-горы. Немного передохнули и поехали дальше, к дому сестры водителя, которая радушно приняла приехавших из села. Гости разместились на айване и выложили на дастархан привезенное с собой угощенье. Вновь зазвучала дойра. И женщины, словно и не устали, стали петь и танцевать, сменяя друг друга. Привлеченная весельем, сюда сбежалась вся детвора махалли. Прибаутки, доносящиеся из соседнего двора, привлекли внимание и Василы-апы, которая гуляла с Сиявушем в саду. Она с внуком вышла на улицу, где ее увидели хозяева и пригласили к себе. Васила-апа стала отказываться, ссылаясь на занятость, но соседи уговорили старую женщину зайти к ним в гости.

Дети, приехавшие с родителями, и местные ребятишки, поглазев на то, как веселились взрослые, постепенно все оказались на улице. Они долго и увлеченно играли. И как-то само собой получилось, что оказались во дворе дома, где жил Максуд. Мардон-ака, Максуд, Машраб и невестки сидели на суре, стоявшей посередине двора, и ели плов, беззлобно наблюдая за детьми, которые пили воду из фонтана.

Здесь была и Камила. Она вместе со всеми пила чистую, прозрачную воду. Когда она в очередной раз наклонилась, чтобы зачерпнуть ее ладошками, тюбетейка, бывшая ей немного великоватой, соскользнула с головы, упала в водоем и, как бумажная лодочка, заплыла на середину хауза.

Максуд, увидевший, как девочка безуспешно пыталась выловить свою тюбетейку, встал с суры и, найдя длинную палку, подошел к хаузу. После нескольких неудачных попыток ему удалось достать белую тюбетейку. Вылив из нее попавшую внутрь воду и отряхнув, Максуд надел тюбетейку на голову Камилы.

Если бы вы видели тогда огромные черные глаза девочки! Она впервые в жизни поняла, для чего нужны детям отцы. Как ей хотелось в этот миг, чтобы тюбетейку выловил ее родной отец. Почему его нет рядом с ней? Где он, почему оставил свою дочь?

Глава 8 

К шестнадцати годам Камила из девочки – подростка превратилась в красивую девушку. На нее засматривались даже зрелые мужчины, а от парней отбоя не было. Чистое белое лицо, губы, словно спелые ягоды черешни, большие выразительные глаза, черные, как смоль, волосы, заплетенные в мелкие косички, ниспадающие на стройный стан с осиной талией – все это любого парня сведет с ума. Чуть ли не каждый день она получает от кого-нибудь любовные письма или записки. Но тут же рвет их, не читая. Не меньше у девушки и завистников, вернее, завистниц. Сверстниц и тех, что постарше. Да и как им не быть, если кишлачные парни ни на кого, кроме Камилы, и не глядят.

Однажды, когда Камила после уроков спускалась со школьного крыльца, она столкнулась с тремя девушками, которые оживленно о чем-то перешептывались. Увидев Камилу, стали над ней насмехаться.

– За что только любят этого подкидыша? – бросила с усмешкой одна.

– Удивительно! – подхватила вторая. – А ведь у нее нет ни отца, ни матери.

– Видно правду говорят, что ее мать была распутницей, – съязвила третья.

От этих слов в глазах девушки потемнело, и две крупные капли соскользнули на щеки, ставшие пунцово-красными. Но Камила сдержалась и, бросив хмурый взгляд в сторону сплетниц, молча прошла мимо них.

Да, в этом мире человек долго может не знать о себе немало важного. Зато окружающие знают о нем слишком много.

Девушка шла, не чуя под собой ног, и не заметила, как дошла до дома. Когда Айбарчин-апа, шившая на суре халат, увидела Камилу, сердце ее екнуло от тревожного предчувствия. И она поспешила вслед за девушкой, проскользнувшей в свою комнату, где Камила, упав на кровать и уткнувшись лицом в подушку, дала волю своим слезам.

– Доченька, родная, – ласково заговорила Айбарчин-апа, – кто нибудь обидел тебя?!

Девушка не ответила.

– Родная ты моя, не пугай меня, скажи? Может быть, учительница поругала? Ну, что случилось? Расскажи, пожалуйста…

Камила, оторвав голову от подушки, хотела что-то сказать, но захлебнулась в слезах и не смогла произнести ни слова. Потребовалось время, прежде чем она, всхлипывая, наконец, спросила:

– Почему девушки обозвали меня подкидышем?!

Вот и дождалась Айбарчин-апа вопроса, ответить на который когда-то так боялась. Но она уже давно смирилась с необходимостью ответить на него и даже ждала, когда девушка спросит о своих родителях. Видно пришла пора узнать Камиле всю правду. Где-то в глубине души пожилая женщина была даже рада этому. Тяжело хранить горестные тайны, когда тебе уже под пятьдесят. И Айбарчин-апа вздохнула с облегчением.

А Гуландом, все эти годы бывшая рядом со своими родными, уже научилась входить в тело сестры и ее руками обнимать, а устами целовать свою доченьку и смотреть на сиротку глазами Айбарчин-апы. Это стало возможным потому, что обе они одинаково сильно любили Камилу. Намерения обеих совпали, и дух Гуландом в очередной раз вошел в тело сестры…