– Вы когда приехали? – спросил гномик. Гюзель Аркадьевна могла поклясться, что его громоподобный голос прозвучал приветливо и дружелюбно.

– Только что с поезда, – она стояла у стола, бесстрашно глядя прямо в глаза маленькому человечку.

Папка с документами под мышкой, очки на кончике носа, сапоги блестят, придраться к внешнему виду никто не сможет. Юмашева знала, что выглядит, как боевой офицер. «Правда, юбка коротковата, но с этим недостатком не поборешься, юбка всего лишь деталь одежды, а превосходно выглядеть в любой ситуации – это качество пришлось вырабатывать годами», – она мысленно окинула себя с ног до головы и осталась довольна осмотром.

– Присядьте, – гномик кивнул на стул, стоявший в длинном ряду других стульев рядом со столом.

– Спасибо, – она присела на краешек стула, боясь расплескать душевное равновесие.

– У вас служебные неприятности? – спросил он, глядя на нее через стол.

– Нет, служебных неприятностей не имею. Все хорошо. Рабочая ситуация. – Юмашева знала, что неприятности имеют обыкновение наваливаться разом, пытаясь сломать человека. Если не справились с ним, он не уступил им свое первенство, не утратил духа, они отступают, ищут другого, более слабого соперника.

– Молодец, – скупо похвалил гномик, – не жалуешься, не плачешь. У меня на ковре мужики слезами умываются, а у тебя ни в одном глазу.

– Никогда не плачу. Иногда хочется, но все равно не плачу, – сказала Юмашева и покраснела.

– Молодец, хорошо держишься. – человечек пожевал губами, словно раздумывал, как ему поступить с Юмашевой.

Она сидела, скромно сложив руки на коленях, покорно ожидая своей участи. «Что он мне может сделать? Понизить в звании? Плохо дело, не хотелось бы», – думала она, разглядывая портрет президента. Он укоризненно смотрел на нее со стены, словно порицал за сложную оперативную обстановку на территории отдела.

– Значит, храбрая, говоришь? Бесстрашная? Как японский самурай? – неожиданно рассмеялся тщедушный человечек за огромным столом.

– Почему – «японский самурай»? – растерянно спросила Юмашева. – Иногда страшно бывает…

– Вот и я говорю, не бывает бесстрашных людей. Тем более женщин. Да и юбка у тебя короткая, – человечек насупился.

«Все разглядел, ничего не упустил. Что мне делать? Молчать или говорить? Буду молчать», – Гюзель Аркадьевна плотнее придвинулась к спинке стула.

– Не бойся, не буду тебя размазывать. Тебе и так служебное несоответствие светит. Давай о деле, – он придвинул к себе стопку бумаг.

«О каком еще деле он собирается говорить? Его дело понизить меня в звании, вот какое у него дело на сегодня», – Юмашева оторвалась от спинки стула и вытянула шею, стараясь разглядеть, что там в бумагах.

– У тебя на территории семь мокрух! И это за один месяц. Ни в одном регионе нет такого безобразия. Ты согласна? – он выглянул из-за бумаг и пытливо уставился на нее.

– Согласна. Ни в одном регионе нет такого безобразия. Но мы работаем, есть идеи, – она запнулась и замолчала.

Немного подумав, она снова прилипла к спинке стула и застыла.

– Какие там идеи. Ничего у тебя нет, – человечек раздраженно махнул рукой. – Если бы были идеи, ты давно бы их реализовала, так?

– Так, – она кивнула ему, или ей показалось, что кивнула…

– Мне пришлось изучить твои дела. Мои аналитики корячились трое суток. Вот принесли обзор, и знаешь, что видно из обзора?

– Что? – она отлипла от спинки стула, готовясь услышать нечто трансцендентное.

– В этих мокрухах есть одна зацепка, одно связующее звено, знаешь, какое? – он вышел из-за стола и подошел к Юмашевой.

«А он совсем не страшный и не тщедушный. Нормальный мужик, среднего роста. Это мне со страху всякие ужасы мерещатся», – подумала Гюзель Аркадьевна и встала, одергивая юбку.

– Сиди-сиди, – махнул он рукой, – ты с поезда. Мои аналитики вытащили из компьютера одну деталь, общую для всех дел – свидетели везде упоминают синюю «Ниву». Понятное дело, номеров нет, вообще ничего нет, кроме цвета и модели. Ваши аналитики не увидели эту деталь, да они и не искали, – он махнул рукой в сторону, что явно означало, что аналитики в Петербурге никудышные, – никто не рассматривал дела в совокупности, а надо бы…

Он зашел за глыбу стола и долго усаживался в кресло с высокой спинкой. Юмашева сидела, не шевелясь, проклиная себя за вечное шапкозакидательство: «Ну, почему я сама не изучила дела? Теперь сиди и выслушивай вполне справедливую критику в свой адрес под проницательным взором президента. Так тебе и надо!»

– Если ты внимательно изучишь дела, мне думается, – он помолчал, подбирая нужные слова, – ты сможешь справиться с ситуацией, несмотря на трудности. А не справишься… Сама знаешь, что бывает за такое разгильдяйство.

– Знаю, – с трудом выдавила из себя Гюзель Аркадьевна.

– Вот и хорошо. Пока ограничимся предупреждением. Даю тебе срок до 15 февраля. Если не справишься, пеняй на себя. Все понятно?

– Так точно, товарищ генерал! – Юмашева вскочила и вытянулась в струнку.

«Сегодня же куплю новый костюм. Моя короткая юбка доведет меня или кого-нибудь из окружающих до инфаркта», – думала она, незаметно прижимаясь к столу.

– Иди-иди, удачи тебе, – генерал махнул рукой и углубился в документы, потеряв интерес к незадачливой посетительнице.

«Сейчас поеду в магазин, там, наверное, новогодние распродажи еще не закончились, авось отхвачу себе юбку на пять сантиметров длиннее. В этой невозможно ходить по министерству, внутренние комплексы сжирают».

Она медленно вышла из генеральского кабинета и увидела, что в приемной появился новый секретарь, молодой мужчина в форме, кивнула ему и направилась по коридору к лифту. После несостоявшейся экзекуции министерский коридор уже не казался линией судьбы, ведущий прямо в преисподнюю. Наоборот, коридор напоминал взлетную полосу перед стартом.

– Поехали! – вслух произнесла Юмашева, нажав кнопку лифта.

Ей захотелось свернуть горы, повернуть вспять реки, перепахать целинные земли, улететь на Луну. В общем, захотелось что-нибудь изменить в своей жизни. Срочно! «Надо купить новую юбку!» – подумала она и решительным шагом вышла из здания министерства.

На Житной она немного погрустила, размышляя, стоит ли ей отовариваться в московских универмагах, денег и так кот наплакал, вечно их не хватает, и эта юбка совершенно новая, никто не заставлял покупать такую короткую, но, повздыхав по поводу собственных незадавшихся хозяйственных способностей, Гюзель Аркадьевна покатила в сторону ГУМа. Она перерыла все лавки и отделы, отыскивая подходящую юбку с соответствующей ценой, пока не наткнулась на отдел, в котором зевали две юные продавщицы.

– Девушки, подыщите мне юбку, такую, чтобы и не слишком короткая была, и не длинная, и коленки сверкали, и чтобы мужики падали штабелями, и цена не зашкаливала… Я командировочная, не местная, – она шутила и смеялась. Юмашева еще не верила, что тучу пронесло, а гроза грянет только через месяц, 15 февраля. Если она постарается и прогнется в три погибели, гроза обойдет ее стороной.

«А уж я прогнусь, я расстараюсь, не дам неприятностям грянуть над моей головой», – мысленно клялась Гюзель Аркадьевна, роясь в ворохе юбок, пиджаков, блейзеров, охотно доставленных смешливыми девушками.

– Вот эта, – она выбрала юбку и посмотрела этикетку, – ой, слишком дорого, несите другую.

– Примерьте, мы вам скидку сделаем, – затараторили в один голос девушки, – примерьте, это ваша юбка. У нас глаз наметанный.

– А со скидкой сколько будет стоить? – осторожно спросила Гюзель Аркадьевна.

– За пятьсот отдадим, дешевле купите только на вещевом рынке, но там, сами понимаете, – девушки продолжали говорить в один голос, расхваливая московскую юбку.

«Пятьсот за такую юбку! Вот это да! А я все Москву ругаю, а здесь кругом милые девушки, добрые, отзывчивые, пожалуй, таких девушек в Питере не найти, настоящие московские барышни», – весело подумала Гюзель Аркадьевна и отправилась в примерочную кабину. «Эх, хороша юбка, в ней бы в министерство явиться на прием!» Но Юмашева тут же устыдилась собственных мыслей. «Юбка как юбка, стильная, за колено, как и положено красивой женщине, даме, которой галантные мужчины готовы купить самолет. Хотя бы на час…» В этом месте Юмашева вспомнила Андрея, прикосновения его рук, запах кожи. И еще она вспомнила, как в самолете у нее кружилась голова от внезапно свалившейся на нее любви. Она вышла из примерочной, и девушки ахнули конечно же в один голос: «Ах, как хорошо, как здорово, юбка ваша, вы в ней будто родились!»