Холодный воздух успокоил разбушевавшиеся нервы, остудил пылающее лицо. Гюзель Аркадьевна села за руль помолодевшей и посвежевшей. Все равно справлюсь, всегда справлялась с неприятностями, и сейчас не пропаду!

Уже поздно вечером она пришла на Московский вокзал и купила билет.

– Поезд идет ночью. В два часа, – предупредила кассирша, пряча утомленное лицо за окошечком.

– Поеду ночным, мне туда и обратно, в этот же день. – Гюзель Аркадьевна просунулась в окошечко, чтобы разглядеть кассиршу, но та спешно укрылась за перегородкой.

– Как на электричку, – глухо донеслось из-за перегородки. Юмашева отпрянула от окошечка. Неприятный голос. На «Сапсан» финансисты денег не дают, только на плацкарту.

– Мне в плацкартный вагон. Вот мое удостоверение. – Гюзель положила на вертящуюся тарелочку удостоверение.

– Места есть только в общем вагоне. Будете брать? – кассирша неожиданно вылезла наружу. Юмашева испуганно вздрогнула: «Все, как в фильме ужасов, кассирша какая-то страшная, косматая. Совсем, как привидение на болоте, привидится же такое», – подумала она, поправляя очки на переносице.

– Буду-буду. То поезд ночью идет, то места в общем вагоне, все у вас не слава богу, – проворчала она, забирая из тарелочки билеты и удостоверение.

Юмашева не слышала, что сказала ей вслед кассирша. Стремительными шагами она уходила, почти убегала от страшного привидения, так испугавшего ее на исходе неудачного дня.

Гюзель Аркадьевна Юмашева – полковник полиции, начальник отдела внутренних дел одного из центральных районов города Санкт-Петербурга проживала в однокомнатной квартире, увешанной с пола до потолка дипломами и наградами. В квартире было уютно и тихо, никто не тревожил покой Гюзели Аркадьевны. Она не имела права даже кошку завести, не то чтобы собаку или мужа. В прихожей стоял большой платяной шкаф с зеркалами, подставка для обуви, аккуратный коврик у двери сиял девственной белизной. «У тебя стерильно, как в больнице», – приговаривали друзья Гюзели и любыми путями избегали посещений. «Наверное, боятся наследить, – думала она, в очередной раз вычищая квартиру от несуществующей пыли. – Такая чистота бывает только у одиноких вдов, которым занять себя нечем…» В минуты разочарований и обид квартира встречала Юмашеву, как старый и добрый друг. Здесь можно было отдохнуть, прилечь, перекусить, то есть набраться сил перед предстоящим сражением.

Гюзель лежала на диване и смотрела на маятник, катастрофически отстукивающем секунды и минуты. «Еще пять минут полежу и встану, иначе на поезд опоздаю, – думала она, неотрывно глядя на часы. – Сейчас сяду в такси и сразу появится утраченная бодрость; впереди меня ждут новые приключения, свежие впечатления. Что это со мной? Я же всегда любила дорогу. Объездила много стран и городов, поселков и сел, даже в какой-то деревне побывала, где-то в Новгородской области, ездила в тьму-таракань за рецидивистом. Его заочно арестовали за тройное убийство, а он в это время отлеживался в глухой деревеньке. Вспомнить страшно, где он прозябал. А я его оттуда вытаскивала своими тоненькими ручками. Вдвоем с водителем-милиционером. Если посчитать километры дорог, можно сбиться со счета. Получается, что объехала весь земной шар вдоль и поперек, и не один раз, а несколько».

Неожиданно вскочила с дивана и быстро собралась. Побросала в сумку необходимые вещи, по сложившейся привычке окинула взглядом квартиру, не забыла ль чего, поглядела на себя во все зеркала в прихожей, скорчила унылую рожицу, оттянув уши, улыбнулась отражению и вышла из квартиры.

– На Московский вокзал, – вежливо сказала она таксисту.

Он молча подчинился ей, повернув ключ зажигания.

На безлюдном перроне Московского вокзала стояла женщина с короткой стрижкой. Она читала газету. Морозный воздух стыло поблескивал крохотными снежинками, вырываясь струйками пара из закрытых дверей вокзала. «А где пассажиры? – Гюзель Аркадьевна поправила сползшие на кончик носа очки и посмотрела на перрон. В обозримом пространстве никого не было: – Понятно, что поезда нет, поезд может опоздать, а вот где пассажиры? Почему, кроме меня, на перроне никого нет?».

Она вошла в здание и с этим же вопросом обратилась к постовому милиционеру.

– А зачем вам пассажиры? – спросил постовой, не скрывая ехидства.

– Ну, где пассажиры, там и поезд, – смущенно пояснила Юмашева, в глубине души злясь на бестолкового сотрудника транспортной полиции.

– А поезд вам зачем? – он уже не скрывал ехидного смеха.

– Чтобы в Москву уехать, – ответила Гюзель Аркадьевна. Не выдержав, она вспылила, – а зачем мне в Москву надо – не скажу. Говори немедленно, где поезд и пассажиры? Поезд должен отправляться через пять минут.

– А он и отправится через пять минут. – Он выдержал длинную паузу: и желчно добавил. – Но с Ладожского вокзала. – Постовой милиционер стер ухмылку с лица и, окинув Юмашеву презрительным взглядом, бесследно испарился.

«Мент поганый», – ругнулась она вполголоса и оглядела вокзал. Пустой и длинный, непривычно безлюдный, вокзал выглядел, словно все пассажиры на свете вымерли, как мамонты. Юмашева почувствовала, что сердце учащает ритм с центростремительным ускорением. Еще мгновение – и оно выскочит из привычного гнезда, расправит крылья и улетит. «Это стресс, самый настоящий стресс, – подумала она. – Нормальные люди в такой ситуации запросто могут получить инфаркт. Но это нормальные люди могут получить инфаркт. А что должны делать ненормальные? Черт, куда испарился этот наглый постовой? Где дежурный по вокзалу? Должен же быть здесь кто-то живой!».

И она медленно побрела в поисках дежурного по вокзалу. Торопиться было некуда, даже табло расписания отключило свои мигающие огни. «Вот что, значит, кричала мне вслед эта мерзкая кассирша, а я, как всегда торопилась. Мне повсюду грезятся привидения. В голову не могло прийти, что поезд в Москву идет с Ладожского вокзала! Всю свою сознательную жизнь уезжала в Москву с Московского, да не только я, весь Ленинград-Петербург в Москву уезжал только с Московского вокзала! А с Ладожского вокзала можно ездить разве что в Финляндию…»

– У меня билет на поезд в Москву! – она протянула билет в окошечко дежурной по вокзалу.

– Мы возвращаем только тридцать процентов от стоимости билета, – сухо сообщила заспанная женщина лет пятидесяти.

– Это же грабеж! – возмутилась Юмашева. – Статья 161 Уголовного кодекса Российской Федерации, раздел «преступления против собственности».

– У вас в билете указано, что поезд отправляется с Ладожского вокзала, – отрезала дежурная и отодвинула стул от окна.

На языке у Гюзели вертелись обидные слова, уже готовые сорваться и понестись по зданию вокзала. «Надо было спросить, когда следующий поезд», – подумала она, с трудом удерживая рвущуюся наружу ярость.

– Следующий поезд в час дня, – вполне дружелюбно сообщила дежурная в микрофон.

«Вот сволочь! Она мои мысли читает. Еще бы, это же ее профессия – читать склочные мысли опоздавших пассажиров. Но я же не опоздала! Я вообще никуда и никогда не опаздываю. Сколько же у меня денег с собой? Мало денег, как всегда мало, все командировочные ушли на покупку билета. Что делать?»

Юмашева отошла подальше от проницательной дежурной. «Надо успокоиться и подумать, что дальше делать, куда бежать, с кем ругаться? С дежурной? Ей и без меня тошно. Сидит тут, не спит всю ночь. Если вовремя не прибуду в Москву, значит, все, хана мне. Я никому не смогу объяснить, почему и по какой причине не прибыла в министерство к назначенному сроку. Да и кто поверит? Перепутала вокзалы… В поезде миллион пассажиров, и на весь состав оказалась одна идиотка. Интересно, сколько пассажиров в поезде? Тысяча, две? В процентном отношении цифра пугающая».

– Скажите, а можно вернуть билет?

Юмашева оглянулась. Сзади стоял мужчина, высокий, темноволосый, в черном кашемировом пальто, немного взволнованный. Он совал билет в окошечко, не замечая вертящейся тарелочки.