Любое неосторожное движение вызывает колебания и это бесит нереально, потому что желание его хорошенько выебать сильнее, чем отыметь по-тихой. За пологом палатки слышны шаги и голоса, оно и понятно, мы здесь не одни, к сожалению или к чьему-то счастью.

— Не вздумай стонать, — произношу шёпотом, оторвавшись, наконец, от его рта и помогая стянуть ещё влажную футболку.

— Может мне вообще не двигаться? — хлопнув меня по заднице, тащит к себе, стаскивая одной рукой джинсы вместе с бельём, а второй — крепко удерживая за пояс.

— Хочешь поиграть в «Чур, я бревно?» Идёт. Только если дёрнешься — в следующий раз сверху тоже буду я.

— Капитулирую…

Нервный диалог прерываю, залепив ему рот рукой. Сползаю ниже, шлёпнув по бедру за то, что лизнул, а потом цапнул меня за пальцы. Порывисто расстёгиваю ему штаны и стаскиваю полностью, отправляя к куче своих вещей. Пройдясь ладонями от груди и к коленям, задеваю чувствительную внутреннюю часть бедра и оставляю быстро проходящие царапины, наклонившись к нему.

— Ты же… расслабишься? — спрашиваю осторожно, боясь давить. Он напряжён до предела, каждая мышца почти камень, и если бы я не видел, КАК сильно он возбуждён, я бы плюнул на всё и сам залез сверху. Но происходящее ему явно в кайф, главное, немного подтолкнуть.

— Рот закрой, — просит немного вымученно, тянется ко мне, приоткрывая свой собственный и жадно облизнувшись.

— Тогда… ляг на живот, — встречаю его ласку на полпути, охнув от хруста в рёбрах, когда руки сомкнулись у меня на торсе. — И лучше побыстрее, а то обойдёшься без прелюдии.

— Изнасилуешь?..

Кусаю его за губу и, выпутавшись из объятий, переворачиваю на живот. Прислушиваюсь: совсем рядом обосновалась парочка, увлечённо обсуждающая видеоигры, до которых мне нет дела совершенно, а вот шокировать молодые дарования не хотелось бы.

Через парусиновые стенки палатки внутрь едва проникает свет от фонарей, которые будут гореть возможно всю ночь.

Укладываюсь Лехе на спину, он удовлетворённо вытягивается, обтираясь таким же, как и у меня, изнывающим пахом о плед. Я, проезжаясь по его заднице, зависаю в той же эмоциональной точке, и какая падла из нас застонала первая, не выявит даже детектор лжи, но звук был более чем блядский, потому что гомон за стеной палатки внезапно стих.

— Хочешь зрителей? — шепчу на ухо, кусая за покрасневший кончик и спускаясь языком по ушной раковине, оставляю отметину на мочке.

— Или тебе нравится, когда за тобой подсматривают? — молчит, тяжело дышит, что даже дыхание кажется несёт в себе эротический подтекст. — Тогда может повторишь?.. — притираюсь к нему ближе, целуя россыпью плечи и скатываясь по спине вниз, оглаживая бока и останавливаясь на пояснице, чтобы оставить засос возле кокетливо наметившейся ямочки. Ладонями сминаю ягодицы, чуть раздвигая и кусая за одну из них не до боли, а до лёгкого раздражения, что в его вздрюченном состоянии сейчас сильнее любой ласки.

Выдох.

Блядский, сука, выдох, что у меня всё внутри бесконтрольно скручивает в жгут, и уже сам не пойму: то ли я его пытаю, то ли он меня уже сам морально ебёт.

— У вас там всё в порядке? — слышится снаружи, но по звуку могу предположить, что наше месторасположение точно они не знают, а то бы уже вломились.

— У нас все в порядке? — переспрашиваю у Лехи, прокатившись по его спине и в потёмках нашарив в кармане рюкзака смазку. Хлопаю крышкой, открывая.

Он поворачивает ко мне голову, часто дыша ртом, глаза даже в темноте кажется горят, и огонь этот мне передаётся, что бросает из жара в пот.

— Сам не ответишь? — дразню, выводя на новый круг доверия, раздражая с неким садистским наслаждением, выливая гель себе на пальцы и размазывая его по ним. Тянусь вниз, проходясь аккурат между ягодиц, и скольжу кончиками пальцев по пульсирующему то ли от страха, то ли от нетерпения кольцу мышц. Тянусь к губам, чувствуя, что мне самому это надо больше, чем просто секс, почувствовать что он этого хочет не меньше, чтобы шагнуть дальше. Ласка перерастает в адреналиновый приход, и если бы не протолкнул в него палец внутрь, боюсь, на лопатках лежал бы уже я. А так… это его тормозит и остужает, всего на мгновение, которого хватает, чтобы мне вернуться ему за спину, успокаивая поцелуями и лёгкими укусами… проталкивая пальцы один за другим всё глубже… постепенно увеличивая их до двух и уже вместе сложенными имея его так, что достаю до простаты и… Да!!!

— Может там кому-то плохо? — беспокоятся сердобольные граждане.

— Здесь кому-то очень хорошо, да? — едва шепчу, но он слышит.

— Ром… — хрипит, отпустив плед, что сжимал до этого со всей силы, и цепляет мою руку, подтащив к себе. Его голос звенит металлом, меня накрывает второй волной, словно наркота, что пошла по венам, донося тело и разум до пика удовольствия.

— Мне — пиздец? — спрашиваю, обтеревшись о его плечо, и глубже проталкиваю пальцы, задевая там, где лучше бы не следовало. Его выгибает над землёй, он плотно сжимает меня изнутри, и я не уверен, что смогу его натянуть без боли.

— Расслабься, — теперь прошу, почти поскуливая, и утыкаюсь ему губами в висок. — Потому… что я больше не могу.

Член горит огнём, и это ощущение доставляет реальный дискомфорт. Весь мокрый, такое чувство, что уже кончил и не один раз. Осторожно вынимаю пальцы, добавляя смазки себе на член, быстро размазывая по всей длине. Кошусь на презики и сразу же плюю на них: не те ощущения, не тот случай.

Раздвинув коленом ему ноги, встаю между, приподнимая Лёху и почти заставляя подогнуть одно колено, чтобы мне было удобнее. Вхожу с трудом, проталкиваясь по миллиметру, пока не врезаюсь полностью, теперь уже выматерившись сам.

Движения осторожные, скованные, боюсь слишком шуметь, чтобы не припёрлись эти чудики и всё не испортили. Почти ничего не слышу, не вижу, наглухо отключает мозг, и всё чего хочу — это обладать этим телом, блокируя любые мысли, что ещё и душой.

Лёху ломает капитально. Приходится пережать ему горло. Немного придушенный, он прекратил меня морально насиловать своими стонами, которые просто перестал контролировать, откликаясь на каждый мой толчок и ласку. Шлепки становятся всё громче, сдерживаться уже не получается. Понимаю, что долго так не продержусь, слишком он узкий и сдавливает меня по максимуму, поймав вспышку экстаза. Лёха зажимается ещё сильнее, и придушить бы теперь надо меня, потому что кроме стонов — отборный мат, который глушу, вцепившись ему зубами в лопатку.

Врезаясь бёдрами в его ягодицы, натягиваю до предела, уже плохо соображая, кто кого имеет. Просунув руку ему под живот, нащупываю член, жадно водя по нему пальцами, неотвратимо приближая оргазм…

Алексей

Даже не пытаюсь красоваться — как-то само по себе выходит. Рома, сидящий напротив, едва не сминает рукой в хлам пластиковый стаканчик с пивом. Пиво? А по глазам впечатление такое, что накидался выпивкой покруче. Не могу понять, что он хочет. Смутить меня? Да не фига не выйдет, я ловлю его молнии голыми руками, но прогреваюсь, словно он в меня вводит тонкий лазерный луч. Ещё немного и моя кровь закипит в венах, артериях и капиллярах, тогда я взорвусь. На меня так ни один из моих любовников не смотрел, чтобы я ощущал: меня хотят всего без остатка и делить ни с кем не намерены. В какой-то момент Ромка включает следующую скорость, резко встаёт и начинает выруливать с полянки. Его заметно пошатывает. Пацан бросает на меня последний выразительный взгляд и уходит, по пути стрельнув и прикурив сигарету.

Я заканчиваю песню, мне наливают ещё стопку, оглушают гулом аплодисментов. Передаю гитару Каримычу.

— Леший, я хочу тебе напомнить, что тут палатки, а не отдельные номера.

— Влад, проследи, чтобы рядом с нашей палаткой часика три никто не прогуливался. — пропуская слова админа мимо ушей, глухо цежу я.

— Я кому сейчас что внушал?!

— Каримыч, не шуми, лучше помоги. — я обнимаю здорового мужика за бычью шею и прижимаюсь лбом к его лбу. — Три часа!