В полусумраке помещения на фоне стеклянной стены я увидел стройный силуэт в элегантном фраке. Нери. Внизу живота сладко затанцевали бабочки. Юноша говорил по телефону негромким приятным голосом.

— Да, я буду благодарен, если ты меня заберёшь, Жан. Да, можно выезжать! Нет… я не устал, милый… Я на славу повеселился! Жду тебя, будь осторожен по дороге!

Фабио понял, что обнаружен, но разговора не прервал и не понизил тон голоса. Я сел в любимое кресло.

— Врать милому стыдно, малыш! Ты ли повеселился? Тебя пригласил Мирко, а не я. Я не осмелился, основываясь хотя бы на собственном ощущении. Почему… ты не отказался? — я устало потёр лоб.

Фабио вдруг опустился передо мной на колени и лёг щекой на мои ноги. Моё бедное сердце замерло. Желанный мальчик просто использовал любой шанс быть ко мне ближе.

— Я люблю тебя, Лерк. Что мне делать теперь, когда на моих глазах ты сказал «Да» другому?! Невыносимо видеть, как тебя обнимает другой, как другой тебя целует… — на меня с губительной нежностью и тоской смотрели тёмные бархатные очи прекрасного беты. — Как я хотел орать в мэрии… в полный голос, что я против этого брака, что ты обещал себя мне… Ох! прости! — Фаби спрятал пылающее лицо в моих коленях.

— У тебя… появился любовник, малыш? Твой первый раз… уже забрал другой?

— Пока нет… — Нери дышал мерно и глубоко. — Ещё там, на Доране, я решил, что позволю над собой доминировать только тебе. А Жан, он надеется, что я…

Я поднял лицо Фаби за подбородок, он едва сдерживал эмоции, безжалостно кусая губы.

— Ты такой красивый, Лер… Ты красивый и сильный, в тебе столько свободы! Но сейчас… мне показалось, что ты смирился… согласился на смирение…

— Так и есть, малыш. Ты всегда понимал меня с полувздоха… Но не всё так трагично, зная отношение ко мне Свята и мою беременность. Чёрт! Мне… так тебя… не хватает! — я почти ненавижу себя и дико, неотвратимо хочу впиться в эти губы жадным поцелуем.

— Лер… Лер мой, аmore mio… il respiro è il mio… la mia follia…* — шепчешь ты отрывисто, и журчащая речь твоя накрывает горячей волной чувств.

— Господи, мальчик, пожалей меня… я вот-вот перестану верить в себя… — ребёнок внутри болезненно толкает в низ живота, и я прихожу в себя.

Но Фаби… увы, нет!

Он подаётся вперёд, вверх и сам соединяет наши губы, выдыхивает рвано и жарко, углубляет поцелуй…

— Я всё ещё твой! Ни Богу, ни себе не принадлежу! Меня без остатка забрал ты, ты же и приручил. Скажешь мне уйти — уйду, захочешь — останусь, буду ждать, сколько нужно… Буду верить в один ничтожный шанс из тысячи возможных «да»…

Я растворяюсь в нём… Меня уже нет в той реальности, где я связал себя законными узами с другим дорогим человеком. И нет ни стыда, ни угрызений совести! Одно дыхание на двоих!

Я обернулся, потому, что знал, как нас наказывают за глупость и предательство. На нас, влипающих друг в друга, не отрывая блестящего взгляда, смотрел Пай. В моём мозгу щёлкнул медленно взводимый курок, ведь недавно я сам осуждал подобный проступок, избив Роука в слепой обиде за сына. И сейчас я сотворил аналогичную измену, прикрываясь светлым, искренним чувством?! Я взял Фаби за плечи и отстранил от себя, словно оторвал кусок плоти. Он воспринял мой жест, как должное, поцеловал мою правую руку в запястье и быстро вышел из оранжереи.

Пай подбежал и обнял меня.

— Папочка, милый, успокойся! Я никому не скажу!

— Неважно, золотце, мне же с этим теперь жить… Свят — альфа, если он захочет, он услышит на Фаби запах моего желания, а на мне — его духи.

— О, нет! Это были лишь прощальные объятия! Я смогу подтвердить, и… и мне поверят! — горячо и убедительно прошептал юноша.

— Спасибо, ребёнок, но не надо за меня так переживать! Фабио не исчезнет из моей жизни так просто и безболезненно. И ты в одночасье не выбросишь Роука из сердца. Мы оба с тобой латентные предатели, но не по злому расчётливому умыслу, а по…

— Мы оба любим, пап! Любим! — Пай как-то судорожно сглотнул. — Только у меня был выбор, а тебе его не дали!

— Лю…бим… — я закрыл глаза. — Я устал, Золотце! Позови моего мужа.

— Может, Анри? — забеспокоился Пай.

— Мне не настолько хреново! — строго рыкнул я.

Свят в кипельно-чёрном жилете и мажорно развязанной бабочке, висящей на шее, появился уже через пару минут. Я даже был готов к тому, что Макеев всё это время стоял под дверью и ждал своего выхода.

— Лерк, что случилось? — альфа присел перед креслом, неприлично глубоко вдохнул воздух.

— Не напрягайся, здесь только что был Фаби. И нам показалось, что…

— Вам ведь просто показалось? — перебил меня супруг, внезапно ставший лет на десять мудрее. — Вот и не забивай себе и мне голову! Я сказал лапочке, что не хочу никаких недоговоров и неловкостей. Он мог выступить в мэрии и остановить регистрацию. Но тогда это был бы не Фабио Нери. Теперь ты уже несвободен. Фаби проще, чем тебе.

— Ошибаешься… Ну да ладно! Отведи меня в спальню.

— В смысле… отнеси? — Свят прищурился и облизнулся. — Форсируешь первую брачную, дорогуша?

— А я уже обрадовался, что кто-то на свадьбу подарил моему мужу свежие мозги! — проворчал я, едва отрывая зад от кресла.

Ноги опять нещадно отекли. Я снял пиджак и свой роскошный жилет.

— Свя-я-ят! — я беспомощно оглянулся.

— Иди ко мне, моя несносная Лерка! — меня подхватили сильные тёплые руки, я обнял каменный столб шеи, не удержался и припал губами к бьющейся жилке. — Спасибо!

— С чего это вдруг?

— Просто «спасибо».

— Принимай, как должное. Не бойся, требуй, бери, я — твой!

— Знаю. А как же гости?

— Я уже с ними попрощался за себя и за тебя. Правильно?

— Оба ляжем спать?

— Не знаю, как ты, а я ни на одном задании так не уставал, как на собственной свадьбе.

— М-м-м-м.

— Думаешь, чего бы похомячить на сон грядущий? — Макеев знал меня слишком хорошо, а я и не старался особо себя скрывать.

— Думаю, что мне, дураку, в жизни надо-то? — я нахмурил любимую складочку между бровей.

— Ой, только не грузись вселенскими заботами, Арахни! Ай! За что?!

— За всё хорошее!

— А я уже было испугался! — протянул Святослав Сергеевич.

— Чего это?

— Что день прошёл, а мы не поругались.

— А мы, что, поругались? Сла-а-абенько как-то!

Свят замирает у двери нашей спальни и торжественно вздёргивает свой кувалдистый подбородок. Он в первый раз вносил меня в комнату на законных основаниях старшего супруга. Я не имею никакого морального права испортить ему интимность и несомненную важность этого момента. Я затыкаюсь и жду. Он тихонько сглатывает и раскрывает дверь с ноги. И вот мы заходим в спальню уже семьёй. Меня опускают на предусмотрительно разобранную постель, помогают раздеться.

— Мне лень в душ! — я натягиваю пижамные штаны.

— Спи! А я ополоснусь по-быстрому. Всё-таки у тебя вес не омежий!

Под журчание воды, доносящееся из ванной комнаты, я уплываю в сон. Свят всё понял? Свят понял меня? Мне повезло с мужем? А вот ему теперь всю жизнь мучиться!

Аmore mio… il respiro è il mio… la mia follia…* – любовь моя, дыхание моё, безумие моё…

====== Глава 32. ======

Ищи меня ты, где никто

И никогда искать не будет!

То место скрыто уж давно,

Не видя, мимо ходят люди.

Кто просто, опустив глаза,

Меня в упор не замечает.

Позвать их мне никак нельзя.

И моё время убывает.

Но остановишься лишь ты,

И тут же в тишине рутинной

Мои проявятся черты,

И ты найдёшь меня, любимый!

Медовую неделю Анри и Мирки сорвали любопытные пациенты нашего дока. Хоть он установил статус в айфоне «я на луне», его уже на третий день выдернул из тёплой постели истеричный звонок.

Владмир укатил на вызов с мужем, а что ему ещё делать оставалось?

Беременный омежка, — супруг какого-то политика-подкаблучника, — сморщил хорошенький носик, разглядывая Мирро:

— Так вот какие мальчики в вашем вкусе, дорогой Роше! Простоват немного! Ох, вы были так неотразимы на свадьбе, что рядом с вами должен был быть…