— Хде-хде… С зайкой… Моет, нежит, словно собственного… Смотреть спокойно нельзя.

— П-п-па… я… по-о-о… и до-о-о…

— Дэв, что-то не настроен я сейчас в словесные шарады играть. Жди, когда препарат рассосётся. И мысленно пиши завещание, пока Лер не примчался.

Пай тревожно и ненадолго заснул, улёгшись головой на ноги Илье, обняв его сильные колени. Ламертин рассеянно смотрел на красивое молодое лицо.

— Ну и что? Позднего счастья захотел, так, старик? А желания-то у золотой рыбки зако-о-ончились! Тс-с-с, мой хороший! Ничего ты плохого не сделал. Это я, старый дурак, решил сказку себе придумать… Я тебе не нужен. А Роук глубже в твоём сердце, чем я предполагал.

Пай заворочался, поскуливая, сильно сжал бёдра. Илья осторожно его растолкал, снова понёс в ванную обмывать, успокаивать тело горячей водой, менять гигиенические принадлежности…

Давно это было. Омега с льняными волосами и голубыми глазами вот так просто засыпал на его коленях тридцать лет назад… Санечка… А потом их сын… тоже омежка… упрямый, взрывной… Оба, по роковой случайности, погибли. Сначала супруг в аварии, оставив трёхлетнего сынишку, потом и сам повзрослевший ребёнок. Артуру едва исполнилось восемнадцать. Первую течку сына Илья взял на себя: сберёг невинность, ухаживал сам, без нянек. Хотел и мечтал, чтобы его сын нашёл своё счастье, постарался воспитать его правильно, не избаловав. Мальчишка так ждал своего единственного… неповторимого… Если бы не враги отца… Его теперь уже кровные враги! Артура нашли едва живого, израненного и… опозоренного. Илья отыскал всех, словно по запаху шел, рыл землю носом, но сына месть не спасла… Илья пришёл в Центр другим человеком, но не ожесточённым. А потом Ламертин увидел фото Пая, Престона Лимма, и романтичный, немного взбалмошный мальчишка остро напомнил Сашу, любимого Сашку, которого не стало так рано. Илья всегда по-тихому, не показывая своего интереса, наблюдал за Паем, и когда Кайл Арбенти велел довести пацана до отчаяния, он сделал всё, чтобы заиньке с прекрасными серыми глазами ничего не угрожало…

— Любимый… не уходи! — шепнули искусанные, припухшие губы; мальчик температурил, его слегка лихорадило.

— Тут я, сладкий. Куда же я от тебя?

— Обними!

— Вот же чертёнок! — альфа повиновался, прижал к себе большими, умеющими нежить руками к широкой груди. — Заечка, ласковый, нежный, сладкий, не отпустил бы тебя никогда, если бы знал, что любим тобой. Сейчас твои отцы заявятся, и я исчезну так же внезапно, как и влез в твою жизнь… Зай… м-м-м!

Горячие жадные губы юноши сомкнули его рот, вовлекая в поцелуй, как в прекрасный танец на двоих.

— Опять для меня подарок? — прошептал старик растроганно, спустя несколько минут.

Так они и лежали на кровати, целомудренно обнявшись, и Пай наконец-то заснул.

Дверь распахнулась почти что с ноги. На пороге застыл мрачный Макеев с красными пятнами на щеках.

— Мне — всю правду, пока Лер там расчленяет на кухне Роука, и трое его пытаются оттащить, — выцедил он. — Что случилось?

На потемневшем лице Ильи не читалось ничего, кроме усталости. Он был собран и спокоен, а главное: уверен в каждом своём действии и слове.

— Начало течки, скорее всего, было спровоцировано мной. Мне не просто показалось, как быстро мы с заечкой нашли наши точки соприкосновения. Роше мне поздновато позвонил. Когда я приехал, Роук и Пай были уже на кухне… и понятное дело, оба не в себе. Дэвид стал агрессивен и невменяем, пришлось прибегнуть к «трёшке», даже с моей весовой категорией я бы с ним не справился без физических повреждений.

— До узла… не дошло? — глухим, недобрым голосом прорычал Макеев.

— Нет, я успел! — лучистые глаза Ильи на секунду загорелись.

— Значит, Роук ещё поживёт, — пробурчал Свят, заметно переводя дух.

— Секс скрыть не удастся. У Пая, скорее всего, небольшие повреждения слизистой. Жёстко он его оприходовал.

— Где был чёртов жандарм?! — любой из выводка Лерки уже воспринимался Макеевым, как собственный ребёнок, это и подкупало бывшего старосту в его будущем супруге.

— Бегал со стояком по периметру, чтобы не присоединиться к Дэвиду.

— Чёрт побери этого Роука, Лерк как чувствовал! Пэтч под капельницами! Не ест ни черта! А старпёра-верхолаза потянуло на подвиги! Если Лерк его кокнет, я останавливать не стану.

— Остынь и иди, вмешайся! — строго сказал Илья. — Если дело касается детей, то твой Химера становится бешеным. Пэтч не должен узнать однозначно! Да его тут и нет!

Пай застонал и вжался лицом в изгиб локтя альфы. Ламертин ощупал горячее, податливое тело, убрал влажные от пота волосы со лба.

— Его опять надо помыть, — пробормотал Илья, казалось, сам себе, и сплёл их пальцы в крепкий замок.

— Иди, Илья, я все сделаю. Ты сам уже на пределе! — понимающе произнёс Свят. — За меня можешь быть спокоен.

— Спа…сибо. — Ламерт сделал судорожный вздох.

— Это конец? Хорошо подумал, Ламерт? — вдруг сурово спросил Макеев, знал своего друга слишком давно и как пять своих пальцев.

— Пойми… меня правильно, Святой. Я не оскорблён и не рассержен. Это природа и химия тел. Роук и Пай слишком долго были парой.

— Трио, — напомнил Макеев, с горечью подумав о своих недалёких и очень схожих переживаниях.

— Пусть так. Они… были беспечно счастливы вместе. Сейчас все немного запутались, но скоро всё наладится. Вы — хорошая, крепкая семья, во главе которой самый безумный папаша в мире. Когда-нибудь приеду, чтобы глянуть на то термоядерное чудо, которое родится от вашего союза, — лучистая улыбка Ламерта узнаваема, но уже всё равно не такая, как прежде.

— А Пайке… мне что сказать? — Макеев помог другу встать.

— Он не будет спрашивать обо мне, Свят. Или я плохо узнал этого заю. Он достаточно горд и силён, чтобы не винить весь мир в том, чего не смог предугадать.

— Не… бросай его, Ламерт! — русский бес всё проецировал на собственные ощущения, главным образом из-за Лерки, зная, как на самом деле тот и его пацаны были похожи внутренне.

— Дело времени, когда он сам бросил бы меня, — продолжал Илья с едва ощутимой горчинкой в низком, хрипловатом голосе, — потому что он любит Дэвида Роука. Тут не надо быть семи пядей во лбу! Пусть Пай разберётся во всём сам. Всё! Береги свой мир, Святой! И Бог тебе в помощь!

Мужчины крепко обнялись, обменялись глубокими взглядами, заверяющими в любой необходимой помощи и поддержке в будущем…

На самом выходе Илью чуть не сбил я.

— Стоя-я-ять! Что этот скот сделал с моим пацаном?!

— Ничего нового. Ну-ка, успокойся! — Илья нахмурился. — Что-то в твоём курятнике вышло из-под твоего контроля? Успокоился, выдохнул и подвёл черту! Они — взрослые люди, не раз спавшие друг с другом. Роук, по праву, провёл Пая через первую течку. Это не из ряда вон выходящее происшествие. Узла не было. Парень немного залюблен, но его тело молодое и крепкое, он поправится.

— И ты, получивший моё благословение… так спокойно говоришь мне, что Пай достался другому? — мои глаза совершенно оправданно полезли на лоб.

— Да.

— Святых альф что-то на свете развелось!

— Бог с тобой, Лер! — карие лучистые глаза взрослого альфы излучают молодое озорство. — Никогда и не подписывался!

— Ты обрываешь связь в зародыше, Илья? — сейчас меня волновало только общее состояние сына.

— Ты очень умён, Дарси. Даже не станешь меня уговаривать остаться?

— Нет. Ты… прав. Я сам бы ушёл, — я попытался успокоиться.

— Мне жаль, что я не соприкоснулся с вами ближе. Твоя семья — это нечто, Лерой!

— Вот Америку открыл! — проворчал я. — Горазды же деды трепаться! Сваливай уже, раз всё решил!

Меня довольно деликатно прижали к отвратительно колючему, тёмно-серому свитеру. Запах силы и чего-то ещё обволок, придал странной уверенности.

— Илья, я буду рад когда-нибудь тебе отплатить. Спасибо за сына. Это же ты… стащил засранца Роука? И за Пайкой до нашего приезда ухаживал, — пробубнил я в широкую грудь. — Кстати, этот… м-м-м… элемент твоего гардероба, судя по всему, видел юность мамонтов. Я свяжу тебе какое-нибудь модненькое новьё из отличной шерсти на правах несостоявшегося свёкра?