Из раздумий меня вывел странный нарастающий гул, я обернулся и увидел облако пыли, наполняющее туннель…

Всё следующее было мне поведано много после, но не рассказать этого сейчас означало бы лишить вас понимания дальнейшей истории моей сумасшедшей жизни…

Свят быстро схватил красивого итальянца за руку.

— Поговорить… надо! — прорычал Макеев. — Ты… с ним сблизился и очень сильно. Он… тебя любит, я это вижу, потому что САМ его люблю. Я… не самая лучшая находка в его жизни, но я его не оставлю! Поэтому…

— Он, находясь со мной, всякий раз выбирал вас. Поэтому между нами ничего не было. Хотя я уже был готов…

— Ты всегда такой до тошнотиков правильный и вежливый? Будешь всегда расшаркиваться и отходить в сторонку, потеряешь что-то очень важное.

— Я вас… не понимаю, — янтарные глаза делаются немного холоднее, на бледных щеках вспыхивает паутинка румянца.

— Всё ты… понимаешь! — цедит Свят небрежно. — Ты ведь всё-таки бета, и можешь…

— Вы слышали, он всем велел улетать с Дорана, а для меня не нашёл даже слов прощания.

— И тебе стало так себя жалко, что ты поджал хвостишко и пытаешься свалить «по-бырику»? На меня старик так никогда не смотрел, мать твою! А ты?! Чего бежишь?!

— Вы чего от меня хотите?! — Макеев с изумлением наблюдает, как бета взрывается гневным негодованием. — Я сближусь с Лером, и у него будет вновь спровоцирован реверс! Готовы… жертвовать сыном?!

— Конечно, нет! — на сдавленный рык Свята оборачиваются все на площадке.

Фаби вдруг смело вонзает крепкие острые ногти в предплечье русского:

— А если та-а-ак, не ведите себя, как туповатый пещерный человек, а вновь… станьте для Лера единственным и незаменимым. Сейчас… у вас создаётся семья, не понимаете? Вы с ним — пара. Я — лишний, хотя бы потому, что… — бета умолкает и прокусывает губу, но Макеев ждёт жестоко и упрямо, — что я не смогу ни дать семя, ни родить от него!

— Уедешь? Сбежишь? Но он через пару часов опомнится и на стену полезет от тоски.

— А вы… на что? Любите его, и боль затупится, а потом сойдет на «нет».

— Он не простит меня… — Макеев разводит большие сильные руки в стороны.

— Он простит! — уверенно отрубает Фаби. — Или я совсем не знаю Лероя Дарси!

— Что мне ему от тебя передать, парень? — вдруг глухо спрашивает Свят, а Нери опускает длинные ресницы.

— Скажи, что я… не чувствую себя брошенным и преданным, и за это я ему благодарен. Лер всё сделал правильно. Скажи, что он — настоящий альфа, был им и будет даже в… — Фаби вдруг, не договаривая, обрывает фразу. — И ещё скажи, что я… его всегда буду помнить, как бы миндально это не звучало.

— А что ты сделал… ради этой великой любви, бета? — рыкнул Свят с сарказмом.

— Я избавил его от мучительного выбора, альфа, и отпустил… — Нери вальяжно отсалютовал.

— А у самого, лапочка… сердце в хлам?

— Не твоя забота! — а губы у итальянца всё же дрогнули!

— Ты… такой же великодушный дурень, как и сам старик. Нашли же вы… друг друга…

— И потеряли… Позаботься о нём, пожалуйста. Он слабее, чем кажется, особенно, когда сам себя загоняет, — Фаби ещё раз окидывает собеседника долгим, пристально-печальным взглядом.

— Без тебя это знал, Лапочка! — огрызнулся альфа. — Не были бы соперниками, могли бы подружиться.

Бета чуть улыбнулся:

— Ты такой же невыносимый нахал, как и Лер… Абсолютно непробиваемый, твердолобый и… настоящий. Но с тобой тепло и спокойно, да, Свят Макеев? Ты можешь любить на разрыв аорты и до гробовой доски. Мне не тревожно оставлять на тебя дорогого мне человека. Просто поддержи его и не дай совсем опустить руки.

— Обещаю! — русский как-то странно подмигнул. — Странно всё-таки, что старик до тебя не добрался. Ты — редкостная лапа, малыш, хоть и бета!

Пока два настолько непохожих человека переговаривались, попеременно взрываясь друг на друга, на них грустно смотрел Владмир Радов. Ему был глубоко симпатичен Фабио с его терпением и хорошими манерами, этот красивый юноша, несомненно, сдерживал бы отца и стал бы его украшением и надёжным тылом. Но Макеев... вызывавший ранее только негодование и злость, почему-то сейчас казался прирученным и потерянным без Дарси. Синие глаза смутьяна и балагура, останавливаясь на поджарой фигуре отца, вдруг становились тёплыми и нежными, словно в Лерое сосредотачивался весь мир Свята. Мирро тяжело вздохнул и повернулся к Анри, чтобы рассказать ему о своих печалях, но взгляд чеха натолкнулся на Роука. Роше уже заканчивал странно тихий глухой разговор с Дэвом, делая слабый взмах руки в сторону Свята и Фаби.

Макеев внезапно весь подобрался и напрягся, Роук в нерешительном смятении стоял за их спинами, не решаясь начать говорить:

— Что?! — глухо спросил Свят, видя нехорошую бледность, заливающую широкоскулое добродушное лицо Дэва. — Рожай живее!

— Вы… это… оба держитесь… Там землетрясение и обвал… в туннелях разработки. Задел старосты за…валило пять минут назад. Он не вышел… остался внутри… Делать-то… что? — у великана мелко тряслись руки и губы.

====== Часть 19. ======

Свят быстро крутанулся на месте, словно искал взглядом точку опоры или способ опровержения слов Дэва. Но сильнее его самого вряд ли кто-то хотел проснуться и стряхнуть с плечей этот невероятный, немыслимый бред. Никто из людей вокруг не проронил ни звука. Все стояли, как громом поражённые, и смотрели на Макеева, как-будто от его реакции зависело всё, абсолютно всё и решения в том числе.

А потом… началось что-то очень похожее на панику в рядах молодых солдат, где только что убили боготворимого полководца: зайцы, захлёбываясь истерикой и слезами, метнулись в сильные руки Роука, Ланс приобнял сжавшегося и схватившегося за живот Рыжика, Мирро в полуобмороке оседал на колени Анри. Только Фаби стоял, как в почётном карауле, широко и неестественно расправив плечи и спину, стоял, словно прислушивался к собственным ощущениям и искал всему логическое объяснение. Свят был поражён, что нежный и воспитанный итальянец был настолько сдержан.

Макеев схватил бету за руку, понимая, что взаимная поддержка нужна сейчас им обоим. Фабио вздрогнул и сделал судорожный выдох. Значит, боль проглотил и молча перетерпел?! Млять, и это когда надо всё выпускать наружу и неистово орать, что всё будет хорошо!

— Быстро, Лапочка! Времени в обрез! Бегом в демонстрационную! Там есть план разработки и схемы расширения заделов. Мы всегда зарисовывали все продвижения, чтобы не заблудиться в туннелях! А Лер в этом вопросе был особенно щепетилен!

— Дело говоришь! — Полански уже срывался с места. — Там везде есть укреплённые на случай обвалов места и воздушные карманы! Роук, приходи в себя! Анри, оставайся с мальчишками, дай им всем по литру успокоительного! У Рыжика живот скрутило от стресса.

Док махнул рукой, бегите, мол, без вас разберусь!

Мужчины, не теряя ни минуты, бросились в демонстрационную комнату, благо, она была на первом этаже пристройки жилого корпуса, и начали выкачивать на экран схемы. Фаби уставился на раскидистый план, напоминающий широкую реку с множеством извилистых притоков.

Свят и Майлз, стоя плечом к плечу, водили пальцами по интерактивной доске, напряжённо совещаясь. Только Макеев отвлекался глазами на бету, блуждающего где-то в своих мыслях.

— Лер не растерялся, Брук! — уверенно говорит Макеев, мулат согласно кивает. — Он, наверняка, двинулся, в левое крыло, где отстроено укрытие с запасами кислорода. Вот оно! Ему должно было хватить времени, чтобы туда добежать! — бледные мужчины снова поймали свои взгляды и снова согласились друг с другом. Так легче было принимать шокирующую реальность.

Свят холодел. Именно так он и придумал расстаться с Лерком. Инициировать свою гибель под обвалом в выработке. Вот ему ответ лопатой, да по тому же месту! Только тогда всё было фейком, а сейчас Дарси под толщей земли бережёт глотки воздуха, который Макеев жадно глотает полной грудью. Свят вытер краем футболки лицо, потому что холодный, противный пот собирался на лбу и на кончике носа.