— Ох, — тут же всплеснул руками Орлис, глянув на своего супруга, словно спрашивая его молча о чём-то, а потом перевёл взгляд на внука. — Илари, отведи гостя помыться к озеру.

Илари на миг замер, вопросительно взглянув на пожилого альфу, а получив его разрешение, схватил Астера за руку и потащил за собой в сторону дома. Тот, явно недоумевая, послушно пошёл следом, успев только заметить, как Орлис, проводив их внимательным взглядом, отложил в сторону добычу и завёз кресло с супругом в кухню, что-то у него спрашивая. Ему не было слышно, что именно говорил омега супругу, но лицо у Орлиса было взволнованным.

Между тем Астер, так и ведомый за руку Илари, перешагнул порог дома.

— Э-э, я не сомневаюсь, что в доме есть водопровод, но греть воду тут так же проблематично, как и в кухне, так почему бы мне не сполоснуться на улице?

— Потому что есть вариант лучше. Это семейная тайна, но дед разрешил тебе её открыть, так что идём, скоро сам всё увидишь.

Пока что, оглядываясь, Астер видел запустение и нищету, пропитавшую этот дом, как губка воду. На стенах холла явственно проступали тёмные пятна в местах, где раньше висели гобелены с родовыми гербами. Единственное, что не было затронуто временем, — это четыре барельефа с божественными символами. В доме Астера тоже были подобные: по древнему поверью, они должны охранять дом от недобрых помыслов входящего в него гостя, однако на деле же являлись лишь ещё одним произведением искусства. Первым справа располагался барельеф праотца-неба — солнечный круг, перечёркнутый двумя скрещенными молниями, символ бесконечности мира, жизни в нём и неотвратимости наказания за тёмные деяния. За ним изображалась праматерь-богиня в виде волчицы, вскармливающей двух детей. Затем шёл барельеф в виде щита и меча, чью рукоять сжимала крепкая рука. Первый альфа — божественный Роумаш, защитник и воин. За ним, последним в ряду, располагался барельеф первого омеги, божественного Рэома — две ладони, удерживающие глоток воды, словно в чаше. Доброта и милосердие дарителя новой жизни.

Больше в холле смотреть было не на что, даже мебели не было. Оно и понятно: оказавшись в трудном положении, семья продала всё, что имела, чтобы хоть как-то выжить, а остальное пошло в топку, поскольку полноценно запасти дрова на зиму они не могли. Астер стиснул зубы, когда подумал, как Зорин мог довести до такого состояния собственных родных. И куда смотрели добрые боги, если среди альф появилось такое… чудовище. Неужели тьма вновь завладела миром, если в нём смогло родиться такое?

— Пошли, чего тут смотреть?

Пройдя через холл, Илари привёл его к лестнице в подвал. Затем они оказались в винном погребе, наполненном пустыми бочками и бутылками.

— Когда-то у нас были даже свои виноградники. Не такие обширные, как ваши южные, но на пару бочонков хватало. Только последние три зимы такие холодные были, что лозы замерзли. Жалко. Хороший виноград был. Вкусный. Он, когда поспевал, становился чуть розоватым и весь словно светился изнутри, а вино наше называли «кровь белого камня», правда красивое название?

— Правда, правда. Может, отпустишь мою руку? Я и сам идти могу.

— Почти пришли, — заверил его Илари, всё-таки отпуская, чтобы двумя руками упереться в шкаф для винных бутылок. Астер уже хотел предложить свою помощь, хоть и не совсем понимал, что тот делает, когда шкаф, тихо скрипнув, отъехал в сторону, открывая проход в скале. — Сейчас я факел запалю, и пойдём. На ступеньках только осторожнее: они неровные и узкие.

Это действительно была скала с неровными стенами и сводом, кое-где явно подправленным руками человека, чтобы можно было идти не пригибаясь. Такими же грубыми были ступени, вырубленные в скальной породе.

— Тут раньше была пещера. Дом пристроен к скале так, чтобы в неё можно было войти через винный погреб.

— И что же там внизу, сокровищница дракона? — Астер усмехнулся своей шутке.

— Почти, — рассмеялся Илари, и эхо понесло его смех куда-то вниз, в темноту.

Астер тяжело вздохнул. Он шёл, изредка цепляясь руками за неровности в стенах, чтобы удержать равновесие, поскольку камень под ногами крошился по краям, и нога чуть соскальзывала ниже. Илари же шагал легко, ступая чуть боком, да и ножки его были меньше, можно даже сказать, изящнее, несмотря на старые, «просящие каши» сапоги. Вот тоже забота: обувь и одежда на зиму. Перевязанные верёвкой сапоги и местами лысый тулуп из овчины — не лучшая одежда в заснеженных горах. Сапожки бы ему меховые да шубку с шапкой, хотя бы из тех же горных котов, рёв которых не дал Астеру выспаться прошлой ночью. А ещё варежки вязаные, шарф, такие же как его папа вязал им зимними вечерами, и, конечно же, носочки. Обычно благородные омеги не занимались ручным трудом, разве что вышивку бисером или шёлковыми нитями делали, но его папа всегда посмеивался, когда отец пытался засадить его за вышивку алтарного покрывала для храма. Говорил: семья важнее, а боги милостивы, они меня поймут.

— Пришли. — Голос Илари вырвал Астера из задумчивости, заставив поглядеть вперёд. Между тем Илари прошёл в арку перед большой пещерой и шагнул в сторону, гася факел. Огонь больше не был нужен, поскольку сверху, через небольшие щели в своде пещеры, проникали солнечные лучи. В этом свете Астер с удивлением увидал озеро с поднимающимся над ним паром. — Это горячее озеро. Оно даже в самую лютую зиму остаётся таким. Прошлые зимы, пока дедушка Фрост мог ходить, мы ночевали здесь. Теперь его в кресле сюда не спустить, мы пробовали, вот и перебрались жить в кухню. Правда, дедушка настаивает, чтобы мы сюда уходили, но мы не можем его бросить. Зато купаться сюда ходим регулярно, а для дедушки воду в вёдрах носим, её греть не надо. Видишь, у самой кромки воды камень торчит? Возле него дно плоское, можно сесть и нормально вымыться, а через два шага начинается глубина, там метра полтора-два, так что можно спокойно плыть.

Астер ещё раз оглядел пещеру и принюхался. Пахло железом и серой, да и вода была далеко не прозрачной, с каким-то красноватым оттенком, но желание окунуться в горячую ванну, пусть даже размером с озеро, быстро пересилило все сомнения. На берегу Астер скинул с себя одежду, попробовал ногой воду — она действительно была горячей, но вполне терпимой температуры — и со стоном блаженства вошёл в воду, чтобы присесть возле указанного Илари валуна. Пока он стоял, вода в этом месте достигала колен, когда же присел — оказалась по грудь.

— Держи мочалку и мыло, — с берега крикнул Илари, кидая Астеру необходимые ему вещи. — А я сейчас тебе чем вытереться принесу и дедушкину одежду, а свою можешь простирнуть здесь же.

— Подожди, торопыга, давай искупаемся, — крикнул в ответ Астер, ловко поймав и мочалку, и кусок простого мыла.

— Нет, я уже сегодня мылся, — мотнул головой Илари, и Астеру почему-то показалось, что он покраснел, однако мальчишка практически сразу убежал, так что альфа списал это на высокую температуру в пещере и пар, искажающий всё вокруг. Здесь и правда можно было бы жить зимой, экономя дрова для отопления.

Когда Астер уже плавал, закончив мыться и стирать свои вещи, Илари появился с охапкой одежды и полотном для вытирания.

— Одежда дедушкина, не новая, но всё чистое и штопанное. — Илари аккуратно сложил одежду рядом с водой. — А вот этим можно вытереться.

Илари развернул полотно как раз тогда, когда Астер начал выходить из воды. Жадный взгляд мальчишки, скользнувший по его телу, трудно было не заметить. Астер невольно пошёл чуть медленнее, красуясь. Как и всякий альфа, он был не чужд тщеславия, когда дело касалось его тела настоящего воина с рельефной мускулатурой и без капли лишнего жира. Однако когда вода обнажила то, что скрывала ниже пояса, Илари густо покраснел и отвернул лицо, чуть прикусив нижнюю губу. Это выглядело настолько забавно, что Астер невольно рассмеялся:

— Чего стесняешься? Во мне всё то же, что и у тебя, разве что более тренированное. Любой альфа получит красивое тело, если будет регулярно делать силовые упражнения, заниматься фехтованием и верховой ездой. У тебя ещё всё впереди, и нечего тут стесняться.