- Господи, дай мне сил, - прошептала королева, упав на колени перед распятием, висящим на стене ее комнаты.

Генрих несомненно ошибался. Если чье-то присутствие на английском престоле и было не угодно Богу, то явно не Екатерины Арагонской.

Как Себастьян и предполагал – в Риме просьба короля рассмотреть законность его брака с королевой была встречена недоумением. Однако святые отцы, чтобы не ухудшать свои отношения с правителем, упомянули, что если Генрих найдет способ доказать, что брак королевы с Артуром был консуммирован, то путь к благословлению на развод будет открыт. Но все вовлеченные в это дело понимали абсурдность ситуации – сейчас уже не докажешь подобного. Если только не найти свидетелей, чем и занимался Уолси, пусть и с неохотой. Кардинал еще пытался мягко убедить короля, что его решение поменять королеву слишком импульсивно, но влюбленный Генрих только злился и все чаще намекал горе-канцлеру, что если его голова не будет думать о том, как решить его проблему, то она распрощается с телом.

Себастьяну же каждый день приходилось подбадривать Анну и убеждать в собственной исключительности. В конце концов, он добился того, что Болейн осмелела и стала часто показываться на публике с королем. С королевой она держалась очень дерзко, но та терпела. Пока что.

И вот однажды утром, когда английская земля спала безмятежным сном под пушистым одеялом из девственно-чистого снега, искрившегося в радужных лучах зимнего солнца, Себастьян решил, что Анну нужно подтолкнуть к более решительным действиям. Пока он собирал ее постель, а Анна сонно проводила щеткой по своим волосам, демон деловито начал разговор.

- Миледи, как я и думал, бракоразводный процесс продлится еще достаточно долго, и даже есть вероятность, что он закончится не в Вашу пользу, поэтому я пришел к заключению, что надо действовать более смело.

Находясь еще в полусонном состоянии, Анна махнула Себастьяну щеткой, дав ему таким образом понять, чтобы он продолжал.

- Мы с Вами уже говорили, миледи, что королевский развод - процесс политический и религиозный, и король связан по рукам и ногам, даже будучи главой государства. Он почти ничего не решает здесь. Однако я думаю, что его надо бы подтолкнуть к мысли о том, что его развод – это теологический вопрос.

Михаэлис театрально замер, ожидая реакции своей госпожи. Анна медленно подняла глаза на Себастьяна и, рассмотрев его внимательно, подозрительно спросила:

- К чему ты клонишь?

- К тому, что пора избавить английское королевство от пут Ватикана. У меня есть несколько книг и документов, которые помогут Вам доказать королю, что он – единственный правитель своего государства, и что ему не в праве указывать никто, кроме него самого. Он здесь глава правительства и церкви, это свободная страна, и никакой старик в далеком Риме не имеет права ему указывать.

Глаза Анны округлились, она встала и выпустила щетку из рук, которая с глухим и жалобным треском стукнулась о пол.

- Себастьян, это же раскол. Откол от Римской католической церкви будет означать…

- Свободу для государства, - продолжил Михаэлис за свою госпожу, поднимая щетку с пола и вручая ее в дрожащие руки девушки. – Вы боитесь идти на столь радикальные меры?

Себастьян вопросительно приподнял бровь, ожидая ответа. Собравшись с мыслями, Анна посмотрела прямо в янтарные глаза демона. Ничего хорошего это для нее не сулило. Но она и так уже летит вниз, и остановить этот полет было невозможно.

- Нет, я не боюсь, - твердо ответила Болейн.

Комментарий к VIII. Теологические вопросы

Консуммация - первое осуществление брачных отношений. Другими словами, совершение супругами полового акта.

========== IX. Любовница в законе ==========

Анна была великолепна. Пусть ее прекрасные темно-каштановые волосы были спрятаны под чепцом яркого сапфирового цвета, а пышная грудь утянута корсетом, и ноги укрыты плотной дорогой тканью длинной юбки, Генрих знал, что стоит снять все это великолепие, которое сейчас было лишним, и он узрит небесную красоту ее шелковистого и стройного тела настоящей кельтской богини. Или древней демоницы, созданной в глубинах преисподней, чтобы соблазнять земных мужчин. Это было неважно. Ангел она или демон, Генрих не испугался бы ни одной из ее ипостасей. Ибо для него она была целым миром. И добром, и злом, и счастьем, и несчастьем, и из ее рук он был готов принять и корону триумфатора, и колючий венец мученика, ведомого к своему кресту.

- Анна, - чуть слышно шепчет очарованный король, глядя на предмет обожания: аристократка сидела на своей постели, положив руки на колени, загадочно улыбаясь и словно призывая правителя к более решительным действиям. Но Генрих медлил. Одно неосторожное движение, и красивая иллюзия может разрушиться, и на месте счастливой любимой женщины окажется плачущая девчонка, оскорбленная напористостью его Величества. Однако Генрих подходит.

Один робкий шаг и вопрос в глазах – можно ли еще ближе? Анна молчит.

Еще один шаг и чуть больше решительности в глазах. Анна напрягается.

Еще шаг и король уже точно знает, что не отступится. Анна убирает руки назад, упираясь ладонями в мягкую постель.

Генрих присаживается на колени перед своей царицей. Его властная рука как можно нежнее и осторожнее захватывает ее ножку, бархатистая и пахнущая розовым маслом кожа которой скрыта от его глаз и поцелуев плотной и такой ненавистной сейчас тканью чулок. Король медленно проводит пальцами по ее ножке, поднимаясь выше, к бедру, пытаясь нащупать край ткани, чтобы сдернуть мешающую тряпку и увидеть то, что было так желанно.

- Мой король, - сладко произносит Анна, кладя свою ладонь на ладонь правителя, давая ему знак остановиться. – Мне кажется, Вы зашли слишком далеко.

В прямом и переносном смысле.

Генрих вздохнул, но в душе он восхитился тому, насколько чиста была его возлюбленная. Она желала стать его женой, и даже несмотря на то, что она уже отдала ему свои душу и сердце и поклялась любить его до конца дней своих, она все еще упорно продолжала хранить невинность, чтобы одарить короля своим телом в их первую законную ночь. Это в самом деле было достойно восхищения.

- Моя дорогая Анна, - король начал говорить так, словно за этим обращением должна была последовать длинная восторженная речь, но он осекся на секунду, а затем крепко прижался своими губами к ее, сжимая ладонями ее плечи. Анна горячо ответила на поцелуй и подалась вперед, падая в объятия Генриха. Обхватив девушку за талию, он приподнял ее над собой, не разрывая поцелуя, и сильнее обнял ее. Но не успел он насладиться сладостью ее губ и близостью ее дыхания, как Болейн поспешила вырваться из оков его рук и встать на ноги, чтобы ощутить безопасную твердость пола под стопами.

- Вы слишком горячи, Ваше Величество, - сказала раскрасневшаяся Анна и отошла к окну. – Мне жарко в Ваших объятиях.

Довольный и раззадоренный, Генрих улыбнулся и обнял Анну со спины, но та не шелохнулась, а вместо этого задумчиво начала:

- Вот уже второй год это длится. Второй год вопрос с церковью никак не разрешится. Генрих, знал бы ты, как же сильно я хочу стать твоей женой и подарить тебе наследника. Но природная скромность не позволит мне сделать это до того, как я встану вместе с тобой перед алтарем. Никак не раньше. Но между нами столько препятствий… Боюсь, наша мечта никогда не осуществится.

- Не говори так, Анна! – король резко развернул Болейн к себе лицом и испуганно посмотрел ей в глаза. – Никогда не говори подобного. Даже если весь мир пойдет против меня, я буду бороться с ним за тебя. Ты мое начало и мой конец. Нет мне жизни без тебя.

- О, Генрих… - на глазах у Анны выступили слезы, и она прижалась к груди возлюбленного короля. – Ожидание омрачает мои мысли.

- Не тревожься, - король погладил аристократку по голове, подняв глаза к окну и вглядываясь куда-то вдаль, туда, где за горизонтом тонула Англия, а за ней и жестокий Рим с его кардиналами, которые не позволяли ему обрести простое человеческое счастье, каждым своим действием напоминая ему, что он – царственная персона, которая ничего не может получить просто так из того, что было так легко обрести для всех остальных. – Наш час настанет, я обещаю тебе.