— Ты сегодня какая-то странная, надо почаще тебя из дома выводить, — вампир смотрел на меня и, переводя дух, расслабленно крутил головой по сторонам, пытаясь удобней лечь на стекло. — Иди сюда.

Он не хотел ждать, когда покроется морщинами, и решил сразу принять лекарство. Я покорно положила голову ему на плечо, и он, пренебрегая моим обычным «цыканием» от боли, укусил в шею.

— У тебя ключи выпали, — сказала я вампиру, съезжая с капота.

Анаксимандер слез следом за мной, заправился, застегнулся, поднял ключи и с некоторым подозрением огляделся.

— Подсматривать нехорошо! — крикнул он кому-то фразу, что совсем недавно слышал от меня. — Никки, ты мой единственный сын, и я люблю тебя! Если попросишь, я отдам тебе твою красавицу!

— Что ты несешь?! — зашипела я на него, потеряв всякий страх.

— Какая сердитая мордашка, — он потрепал меня по голове и, довольный, особенно после двойной порции экстаза, вышел из гаража. — Хочешь верь, хочешь нет, но он был здесь, и достаточно долго. Видимо, в последний момент испугался и слинял. Прелесть.

Мне стало противно. Будто только что вывели голой на площадь перед многотысячной толпой. Никки должен был принести ключи и сразу уйти, не задерживаясь, ради собственной безопасности.

Я выругалась и последовала за вампиром. Девушки уже давно закончили уборку и разошлись готовить еду, поэтому на улице никого не было. Лишь качающиеся вокруг дома сосны безропотно соглашались со всеми моими безрадостными мыслями.

========== Глава 13. ==========

Уж не знаю, что это было — обостренное чувство собственности или просто желание пожурить брата своего меньшего, ведь для Анаксимандера мы стояли в иерархии не выше домашних песиков, но вампир будто бы вспомнил про принадлежность Николаса к Homo sapiens. Вечера они стали проводить вместе: играли в шахматы и шашки, — а я, как служанка, смотрела на все это и пыталась найти причину столь резкой перемены. Они о чем-то тихо разговаривали, пока я пялилась в стену и сходила с ума от нервного напряжения. Ведь если Никки прикажут честно ответить на вопрос, он выложит все карты. Однако ничего не происходило, они мило беседовали, даже иногда посмеивались. Анаксимандер явно поддавался своему сыночку в мастерстве игры и позволял ему разок-другой у себя выигрывать.

Спросить у Никки, что происходит, у меня не было возможности. После вечерних посиделок отец отправлял его к себе, а я оставалась в «усыпальнице». Решив приклеиться с допросом в своему мнимому возлюбленному, я стала ненавязчиво разводить Анаксимандера на разговор.

— Нет особой причины. Просто мне интересно понять его психологию.

Я незаметно осматривала спальню, пытаясь понять, куда Никки мог спрятать оружие, потому что под матрасом, например, ничего не было. И смог ли он пронести его сюда вообще?

— Всю жизнь я брал на работу только женщин, а мужчины выполняли временные обязанности, я их даже не подчинял, смысла не было. Но раз я растил Никки, то в какой-то степени ответственен за его физический рост и моральное состояние. Жаль, что идея кастрировать его пришла мне слишком поздно. Сделай я это раньше, его чувственность бы спала мертвым сном. Но, увы, дотянул до пубертата. Меня раздражало, что он лез обниматься с Моникой, казалось, что он пачкает ее своими прикосновениями. А потом появилась ты, и у него, похоже, поехала крыша.

«У вас тут всех поехала крыша», — прокомментировала я, глубже зарывшись в мягкое пуховое одеяло.

— Будь он полноценным, кого бы он выбрал, тебя или меня?

— Тебя, конечно, — без раздумий выпалила я. — Ник был ребенком и просто хотел ласки, ведь, кроме как от сверстницы, ему больше не от кого было ее получить. Ты понимаешь, что сломал парню психику?

— Ни в коем разе. Это многолетняя практика, которая применялась еще давным-давно. Я с ним поступил по-хорошему. Во времена моей молодости такие операции, по крайней мере в Европе, проводились, например, любовникам неверных жен или педофилам. Без наркоза и обезболивающих, чтобы человек сильнее мучился, — глаза его заблестели, словно он во всех красках представил себе этот малоприятный процесс. — Спустя несколько лет, я решил пообщаться с Ником поближе, понять, что он чувствует и как. Что он испытывает ко мне и к тебе. Особенно после увиденного.

Анаксимандер вдруг замолчал и, улыбнувшись во все зубы, кокетливо на меня посмотрел.

— А я был прав. Он действительно там был, в гараже. Вернее, за дверьми. И все прекрасно слышал и видел от начала и до конца.

— Это он тебе сказал?

— Конечно. Признался сразу, как только спросили. Говорит, что хотел увидеть вживую то, что ему недоступно.

— Ты врешь, не мог он так поступить.

Анаксимандер снова заулыбался, будто придумал что-то потрясающее, но решил оставить в тайне, чтобы не рушить сюрприз.

Я отвернулась и сделала вид, что сплю. А сама только и думала, что о Никки. Мне было противно оттого, что он видел мое унижение воочию, ведь раньше все это оставалось за закрытой дверью. Но порой даже я не знаю, о чем этот парень на самом деле думает. Мы знакомы всего несколько месяцев. Глупо считать, что хорошо его понимаю. В любом случае, главное, что он ему ничего не сказал про наш план. Либо отец его не спрашивал, либо Никки смог самостоятельно выбрать, что говорить, а что нет, при прямом вопросе. А это был прорыв из прорывов. На секунду я почувствовала себя вероломной Леди Макбет, которая крутит двумя мужиками в своих коварных и корыстных интересах. Вот только неизвестно, кто еще кем крутит на самом деле.

***

Пока я мучилась сомнениями и недомолвками, прошла еще неделя. Анаксимандер не выпускал меня из спальни по ночам, и я снова стала себя плохо чувствовать. Ко всем остальным побочным эффектам малокровия прибавилось еще и отсутствие критических дней. Но вампир был прав: я не была беременна, просто мой организм сосредоточил внимание на другой стезе — ему больше не хотелось зачать ребенка, он просто хотел, черт возьми, выжить.

Я пожаловалась Монике, и та стала давать мне какие-то витамины — на вкус, как аскорбиновая кислота. Она сочувствующе обнимала меня, жалея и подбадривая. В свободное от работы время мы усаживались на диван в одной из комнат, и я ложилась головой на ее колени — это напоминало мне дни, проведённые с матерью, и помогало немного расслабиться. Моника гладила меня по волосам, перебирая пряди, которые стали ломкими и потеряли добрую часть своего былого здоровья. Она рассказывала мне какие-то бытовые новости, вроде смешные истории, которые сама выдумывала, и я хихикала вместе с ней, как в старые добрые времена. Почему-то время, проведенное с ней в темнице, показалось мне невосполнимой потерей. Тогда я была бодра и полна храбрости и сил сражаться.

Я уже больше не боялась находиться рядом с Мо. Она уже не чувствовала былой жажды крови и явно не собиралась ко мне приставать.

Наблюдая с горизонтального положения за снующими мимо нас женщинами, я увидела, как Анаксимандер спустился вместе с Никки с лестницы. Вампир положил ему руку на плечо и что-то с улыбкой нашептывал. Ник выглядел весьма обеспокоенным, или удивленным, а уши его стыдливо горели. Сомнения снова закрались в голову: он смущается от разговора или же от преступной близости с отцом?

— Вот же ж, — недобро фыркнул Моника. — Почему вся внимание достается ему?

— Не уверена, что это то внимание, которое приятно получить, — обнадежила я ее.

Пытаясь понять по губам, что отец ему там говорит, я не заметила, как задремала от усталости и приятных поглаживаний Моники по волосам.

Мне снился мрачный, тяжелый сон. Анаксимандер, которого я в реальной жизни уже не выносила, являлся мне и в грезах. С равнодушным лицом, как при наших первых встречах, нес какой-то бред, который я не могла разобрать из-за заплетающегося языка. Он что-то говорил о моем предназначении и великой чести, что я должна нести с достоинством. Потом я вдруг оказалась беременна — с огромным животом смотрелась в не менее гигантское зеркало в пустой белой комнате и гладила-гладила пузо с любовью и трепетом. Еще через мгновение все перевернулось кверху дном. Я вытянула вперед свои старые, морщинистые руки, и ко мне подбежали Моника и Никки. Они вешаются мне на шею и кричат: «Мама, мама!».