Я молча слушала его, уставившись в скатерть и боясь даже пошевелиться.
— Николас, напротив, был невыносимым щенком. Его любовь ко мне переходила все границы, он лез ко мне и вынуждал применять грубую силу. Больше всего на свете я ненавижу, когда нарушают мой покой, а он это делал постоянно. Его мать умоляла меня не убивать его. А ведь исключительно по ее вине родился несносный отпрыск, и я был не обязан его растить. Но по доброте душевной пошел ей навстречу, потому что всегда выполняю свои обещания. Она отдала свою жизнь за него, заодно восстановив баланс нашей семьи. До сих пор я несу этот крест, — он сделал паузу и налил себе воды из графина в опустевший стакан. — Хотя, когда он вырос, то стал приносить пользу. И сейчас его отсутствие бы серьезно пошатнуло мою размеренную жизнь.
— Спасибо, отец, — выпалил Никки.
Я заметила, что его губы дрожат, видимо, он не впервые слышит эту историю, но каждый раз она производит на него сильное впечатление.
— Тебе же еще предстоит ознакомиться с моими порядками, — он обратился ко мне. — С этим тебе поможет Олива и Никки. А теперь — ешьте.
Кусок в горло не лез, но теперь отступать от своей миссии было поздно. Я втянулась в эту авантюру, и нужно идти до конца. Уверена, девушки примут меня за свою, и быстро можно будет разузнать о том, где я, черт возьми, нахожусь.
Видимо, я выглядела какой-то слишком одухотворённой, поэтому собственные мысли выдали меня с головой.
— Знаешь, Адена. Я передумал. Сначала, хотел отправить тебя, как и всех до этого, на кухню, но потом, пообщавшись с тобой поближе, изменил свое решение. Мне нравится твой подход к разным трудностям. Ты ребенок, но в отличие от других моих детей пытаешься себя вести по-взрослому, пускай и не всегда удачно. Поэтому дам тебе самую сложную обязанность — будешь прислуживать мне.
========== Глава 2. ==========
Буквально за сутки моя жизнь у вампира кардинально изменилась. Я чувствовала, что он мне не доверяет и просто испытывает на прочность. Моя выходка на званом ужине не ушла от его внимательного взора. Единственный человек, которому я могла хоть чуть-чуть доверять, был Никки. Он говорил, что вроде стал понимать несправедливость происходящего как по отношению к нему, так и ко мне, но впитанная за многие годы малюсенькими порциями кровь вампира все-таки слишком сильно въелась в его сознание, и когда я предлагала разыскать способ обезвредить или убить Анаксимандера, тот лишь ужасался и отговаривал меня, мол, это же хозяин, он так много для нас сделал. Для него, быть может, но никак не для меня.
Если раньше я могла по несколько дней не обмолвиться даже словом с живым человеком, то теперь мне приходилось находиться в чьем-то обществе почти двадцать четыре часа в сутки. Вампир еще не знал, что, приближая меня к себе он делает только хуже, потому что я внимательно следила за всеми его привычками и заморочками, которые тщательно обдумывала и рассматривала как вероятные слабости.
В общем, я стала обычной служанкой. Анаксимандера, по его словам, не интересовало то, что у меня между ног, зато его очень занимал мой коэффициент полезного действия, и он старательно выжимал из меня все соки.
В тот период я узнала о нем достаточно много. Он щепетилен, придирчив, ненавидит грязь и болезни, в еде разбирается слишком хорошо для кровососа, и часто заставляет слуг все переделывать. Неудивительно, что он быстро меня раскусил, ведь существо, что замечает пылинки на расстоянии ста метров, не может не чувствовать лживость человеческих эмоций.
По правде, он сломал все мои стереотипы о книжных вампирах. Он не превращался в летучую мышь, скорее ненавидел мелких животных-вредителей, спал столько, сколько спят обычные люди, много ел и пил преимущественно дорогие и качественные продукты. Одежду не покупал: Никки привозил по заказу ткани с какой-то фабрики, и девушки шили костюмы по эскизам хозяина и униформу себе.
Моя комнатка с большим окном, перекрытым решеткой (как же иначе), прилегала к кабинету Анаксимандера. Когда меня туда перевели, я решила, что там уже кто-то жил до меня, потому что в воздухе будто витал запах женских духов или одеколона. Олива мне ничего не сказала по этому поводу. Скорее всего, ей уже дали приказ особо не откровенничать с новой дочерью.
Рабочий день начинался в семь утра. Анаксимандер как раз в это время пробуждался и ему требовалось подать горячий кофе. Самым сложным было то, что он уделял большое внимание моей внешности. Он желал лицезреть с утра бодрого питомца, а не заспанное нечто с синяками под глазами. Но тут я справилась, потому что привыкла в темнице по щелчку автоматической лампы засыпать и просыпаться в одно и то же время. При этом я не ходила на кухню. Я должна была забрать поднос со специального столика и подать его в кабинет вампира.
Сам кабинет представлял собой просторную комнату, обставленную красным деревом. И это было самым ярким примером его чувства собственного превосходства. Такой интерьер я раньше видела в фильмах, где показывали рабочее место какого-нибудь большого начальника или аристократа. Я заметила там кое-какую мебель из подземелья, где мы с ним подрались. Если бы Анаксимандер открыл, например, бюро по планировке квартир или офисов, то клиентуры у него было бы хоть отбавляй.
Каждое утро я встречала его с искусственно натянутой улыбкой, одетая в такое же длинное белое платье, как и у других женщин, и если кофе был недостаточно горячим или крепким, то он вместе с чашкой летел на пол с одного взмаха его руки. Я была не удивлена такому поведению, но бесилась ужасно. А потом он делал вид, что читает газету, но все равно мельком посматривал, как я корячусь с веником и шваброй. Вскоре я заметила, что ему действительно доставляет какое-то удовольствие смотреть на унижения и страдания людей. Он был спокоен, когда отвешивал Никки очередную оплеуху за не так припаркованную машину, и равнодушен, когда заставлял девушек по несколько раз убирать одну и ту же комнату, потому что ему показалось, что они недостаточно хорошо все вылизали.
Чем он занимался целыми днями? Ох, это был очень большой спектр деятельности. Он много читал, что-то писал в большой тетради, работал с документами, коих у него оказалось невероятно много, целая комната размером с подземную библиотеку. Когда сидеть за столом надоедало, он ходил прогуляться на улицу. Но он не столько дышал воздухом, сколько проверял свой дом изнутри и снаружи. Со служанками он очень мало разговаривал, предпочитая в основном раздавать им тумаки за безделицу. Невозможно было понять, что гнетет его, о чем он вообще думал. Он срывался на своих питомцев, мог даже ударить кого-то из женщин, или грубо толкнуть, а через час, успокоившись, обнимал их и нежно гладил по спинке. Надо было видеть лица этих дам — его ласку они принимали как величайший дар, какой может только получить от злого хозяина забитая собака. Он держал меня всегда рядом, поэтому я лично могла убедиться в особенностях его характера. И страх превратиться в одну из рабынь рос день ото дня.
Болезненное стремление к чистоте и в то же время к издевательствам делало его абсолютно непредсказуемым. Я понимала, что он такой, наверное, от скуки или от старости. Отрывается, как может, ведь ему больше заняться нечем. Денег у него действительно было много, он хранил их на банковском счете и, по словам Никки, каждые несколько лет перекладывал в другое хранилище, чтобы не создавать подозрения по поводу своего долголетия. Наличные он получал путем купли-продажи антиквариата, и каждые полгода уезжал на несколько дней на какое-нибудь подобное мероприятие.
Вернемся же к моей работе. В течение дня я должна была находиться в непосредственной близости от него, на случай если возникнет какое-то внезапное поручение. Это было немногим лучше, чем клевать носом в одиночной камере. Мне приходилось часами сидеть и смотреть в одну точку в ожидании дурацкого приказа. Он гнал меня в библиотеку сначала за одной книгой, потом выяснялось, что я все перепутала (хотя это было неправдой), посылал обратно, и так доходило до пяти-шести раз, пока не выяснялось, что нужная книга была все время у него под носом. В такие и подобные моменты Анаксимандер ждал, когда я взорвусь, чтобы поймать с поличным, ведь его служанки были безропотны и выполняли любое, даже самый идиотское пожелание. Однажды он сказал Никки выкопать у него под окном цветы, потому что они его раздражают, но через полдня велел вернуть обратно, потому что ему стало их не хватать… И это была лишь малая часть его самодурства.
