***

Было около двух-трех часов ночи. Я уже спала, потому что привыкла к режиму, и стала, как в армии, засыпать и просыпаться в одно и то же время, ни минутой позже или раньше. Сквозь дрему я услышала, что звонок заскрипел и кто-то вошел, но сон мой был так крепок, что мне было даже лень повернуться к зашедшему. Ночной гость подошел к кровати, постоял немного, а потом залез ко мне под одеяло. Окончательно я проснулась, когда большие руки обняли меня за плечи, а гладкая щека потерлась об мое лицо. Тогда я не на шутку испугалась. Я ударила его локтем по лицу, задергала ногами и отодвинулась к стене.

— Анаксимандер, отстань! — крикнула я, почему-то решив, что это вампир.

— Это я, Ади, — тихо сказал гость, и только по голосу я поняла, что это Никки.

От этого мне легче не стало. Да, я предлагала ему остаться на ночь, но не думала, что он захочет вот так внезапно прийти. Я как-то более дипломатично представляла это событие.

«Может, мне ударить его гипсом?» — подумала я, но тут же решила оставить это на случай вынужденного применения самообороны.

— Прости, я напугал тебя.

— Слушай, не хочу, чтобы ты обо мне плохо думал, но тогда я тебе кое-что предложила в состоянии аффекта. По правде сказать, я не очень готова к этому, — виновата пробурчала я, чувствуя себя настоящим клятвопреступником.

— Ты предложила остаться на ночь, вот я и пришел. Можно я побуду с тобой до утра?

— Что с тобой? Ты так резко изменился. Думала, ты меня ненавидишь.

— Нет, не ненавижу. Даже понимаю в какой-то степени, — он широко улыбнулся.

— А еще тот поцелуй… Это было очень внезапно.

— И за это прости. Я вдруг понял, что больше не могу сдерживаться. Ты мне очень нравишься.

— И давно? — я снова вспомнила о его наказании в детстве, и мне стало неловко.

— Давно.

— Так может ты меня украдешь, раз я тебе нравлюсь? — без особой надежды спросила я.

— Не могу пойти против хозяина.

— Да-да, — я грустно вздохнула. — Ты меня тоже прости за то, что я так некрасиво себя вела. Трясла тебя и предлагала всякие гадости.

— Разве стоит за это извиняться? Я был только рад провести с тобой время, — он упал головой на подушку и снова заулыбался мне.

В его словах было что-то такое неподдельно искреннее и солнечное, что мне и самой стало светло на душе.

— Если хочешь, оставайся, правда тут тесновато.

— В тесноте, да не в обиде.

Мы оба улеглись и разделили на двоих одну подушку. Столкнувшись лбами, мы снова заулыбались друг другу. Первый раз в жизни парень признается мне в симпатии, и это было гораздо приятнее и милее, чем тот злополучный первый поцелуй с вампиром.

— Ты назвала меня именем хозяина. Он к тебе приходит?

— Очень редко, и по ночам — никогда.

— Нет, я имел в виду…

— Что? Нет-нет, не приходит он за этим, — я на удивление быстро уловила суть его вопроса.

— Так и знал. Очень странно, я думал вы с ним спелись уже.

— Почему ты так решил? Ведь если я потеряю девственность, то моя кровь станет для него бесполезна. Так Моника сказала.

— Да бред это все.

— Что?! — я едва не заорала на весь Туманный Альбион.

— Не кричи в ухо. Моника живет в каком-то своем мирке, я порой сам не понимаю, о чем она думает. На самом деле нет разницы, спала ты с кем-то или нет. Просто нужна девочка или молодая женщина, здоровая, без вредных привычек. Лучше женщина, потому что дети быстро мрут — они маленькие и организм не успевает восстанавливаться, но чем моложе, тем эффективнее для отца.

Я была одновременно обрадована и огорчена этой новостью. Вся моя система побега смылась в канализацию в один момент. Какой смысл, что я приставала к Никки и вампиру, если с помощью секса все равно не сбежать отсюда. Я преодолела такую огромную пропасть стыда и смущения, выставляла себя полной идиоткой ради идеи, которая изначально не работала.

— Тем более прости меня, — выдохнула я, переварив информацию. — Сказать по правде, я тебя домогалась, потому что хотела стать непригодной для вампира и вернуться домой.

— Тогда тебе надо было приставать сразу к хозяину, а не ко мне, — сказал он, как-то резко помрачнев.

— Почему это? Не могу сказать, что люблю тебя, но ты мне гораздо более приятен, чем Анаксимандер.

— Ты сказала мне свой секрет, тогда я расскажу тебе свой, — сказал он тихо. — Помнишь, я тебе говорил, что, мол, «хотел бы, но не могу»?

— Помню.

— Понимай это буквально. В детстве меня кастрировали.

Я не знала, что на это ответить, и находилась в ужасе от услышанного. Моника была права, когда сказала, что вампир парня отнюдь не жалел, а, скорее, наоборот. Видя мое замешательство, он продолжил говорить.

— Хозяин не очень-то любит мужчин. Никогда не пойму, почему он решил оставить меня, а не убил. Но я получил свое наказание, родившись мальчиком. Это произошло через несколько лет после того, как отец избил меня до полусмерти из-за поцелуя с Моникой. Она тебе, наверно, рассказывала. Я не испытывал к ней никогда романтических чувств, считая своей сестрой, ведь мы оба почитали и любили одного отца. Когда нам было по восемь, я гулял тут, по подземелью и услышал голос Анаксимандера. Я побежал на него и застал, как он лобызается с мисс Ди в медкабинете. Чудом меня никто не заметил. Но увидев их полные удовлетворения лица и сверкающие глаза, я подумал, что раз отцу приятно, то я тоже хочу испытать нечто подобное. Я разыскал в саду Монику и поцеловал ее в губы. Мы оба ничего не поняли и не почувствовали, и решили забыть об этом. Однако Мо все-таки проболталась… Я уже думал, что на этом наказание закончилось, но, когда мне исполнилось двенадцать, он внезапно решил провести операцию. Так что детей у меня не будет, и уже много лет я ни на что не способен.

Я молча слушала эту историю и сравнивала со своим миром. Так у нас поступали с животными: собаками или кошками, которые начинали испытывать какие-то половые влечения и дабы отнять у них это желание и избавить хозяев от проблем, их быстро лишали нужных органов. Питомцами были для Анаксимандера не кошки и не собаки, а люди, с которыми он поступал, как заблагорассудится.

— И ты все равно его любишь? — спросила я, чувствуя, как накатывает злость.

— Да. Уверен, так нужно было. Вдруг я бы вырос настоящим маньяком и волочился за каждой юбкой, ведь здесь живут одни женщины.

— Он сделал тебя инвалидом, а ты говоришь, что так нужно.

— Это не важно. Руки, ноги, голова — на месте, — он ткнул пальцем в висок. — А больше ничего не надо.

Я погладила Никки по щеке. Сейчас он был совсем не таким, как раньше, — каким-то добрым и ранимым. Меня больно кольнуло его отношение к «наказанию». Такое же, как и у Моники. Он совершенно не чувствует отсутствия своей вины. Его сделали местным евнухом, чтобы не путался с женщинами из гарема, и поставили на побегушки к султану-вампиру. В этот момент мне стало за него обидно, и я окончательно решила не только сбежать сама, но и вытащить отсюда своих товарищей по несчастью. Если повезет, спасу и остальных работниц.

***

После этого Никки стал чаще навещать меня. По несколько раз в неделю он приходил глубокой ночью и уходил примерно в пять утра. Он просто дремал на моем плече, крепко обняв, и от теплоты его тела и мерного дыхания мне тоже становилось хорошо. Я стала даже лучше спать, потому что чувствовала какую-то поддержку и нежные чувства, которых мне так не хватало все то время, что я пребывала в заключении.

Я рассказала Никки о том, что пыталась убить хозяина, и он подтвердил бесполезность моих действий. Таким его не убьёшь и даже не остановишь, иначе как бы он прожил триста лет. Но ни про какие слабости вампира или его запретные желания он не знал, да и не мог знать. Он попросил меня оставить попытки покушения на хозяина, а наоборот быть с ним ласковой и покорной. Тогда я без удовольствия призналась, что уже целовалась с ним, но это была игра. Никки сильно удивился и заинтриговано начал расспрашивать, какого это. Меня сильно напряг подобный допрос: во-первых, не хотелось вспоминать подробности, во-вторых, с его стороны это немного отдавало гомосексуализмом или вуайеризмом, или всем сразу. Но я рассказала обо всем без утайки.