Иона постучала в кабину, чтобы Дарси поднял пандус и стартовал. Перевозчик с грохотом пошатнулся и покатился к положенному участку поля. За небольшим окошком начали сменять друг друга свежевспаханные чёрные поля, ровные ряды толстенной ржи и первые ростки кукурузы, подрастающие картофель и морковь. Вдалеке показались отряды, которые уже прибыли на места, и махины-перевозчики, синие, с огромными кузовами.

Работа кипела повсюду.

Револтисты на лавке около Ионы зашушукались, пришлось навострить уши. Не про Амбер ли они снова вспомнили?

Перевозчик прибыл на место без инцидентов, и работники нехотя вышли на улицу, обойдя ракт с обеих сторон по стеночкам. Принялись за выгрузку инвентаря. Иона удержала за длинные ручки три круглых сеялки и вынесла их наружу. Горожане с благодарностью расхватали инструменты. Иона подняла голову к солнцу, оно коснулось лица горячей ладонью. Дарси подтащил поближе к дверям мешок с семенами для пополнения сеялок и убедился, что семена защищает тень внутри перевозчика.

– Сегодня солнце ещё больше жарит, да? – заговорил револтист за спиной Ионы.

– Кошмар! Такими темпами у меня мозги скоро расплавятся.

– А у вас есть мозги? – высказался Дарси. Иона хмыкнула. – Хватит болтать. Больше дела. Здесь, вообще-то, всегда тепло, поэтому всё и растёт. Может, у вас тоже что-то вырастет, там, в голове.

– Чего ты всё время такой хмурый, Дарси? – вмешался горожанин. – Дивные ароматы удобрений голову кружат?

– Закрой хлебало, Оман. Удобрения не воняют. Воняют револтисты.

Дружная команда, загляденье. И работают слаженно!

Иона тяжело вздохнула. Вернулась в перевозчик, напоследок насладилась его относительной прохладой. Ионе не приходилось находиться всё время под прямым палящим солнцем, зато кабина ракта к полудню превращалась в нагретую банку, а водитель в ней медленно спекался, становясь похожим на консерву, что выдают револтистам по праздникам.

Иона вывезла ракт из перевозчика на место, где вчера остановила вспашку земли. Решила ещё разок оглядеть отряд через заднее стекло, прежде чем забыть обо всём, кроме дела. Гэллоны всегда игнорировали перепалки, потому раньше всех взялись за дело – принялись водить руками с тонкими пальцами над почти окрепшими всходами пшеницы. Револтисты разобрались с сеялками и стали расходиться по своим отрезкам борозды. Растяпа Згонд, увидев, что Иона на него смотрит, вздрогнул и выронил сеялку. Та неудачно ударилась о землю, из неё высыпалась горсть семян. Иона хлопнула себя по бёдрам, откинула голову на сиденье и посчитала до десяти. Потом натянула холщовые перчатки, вылезла из кабины и подошла к парню. Згонд так съёжился, что десятка сантиметров в росте лишился. Иона с силой сжала его руки на сеялке, маленькие, без перчаток и с позорной татуировкой-кирпичом.

– Объясняю тебе последний раз. Ты держишь в руках самую важную вещь на свете. Она важнее твоей жизни. Важнее даже моей жизни. Имей уважение и работай как следует!

– Объясни ему по-другому, – перебил Кассиус высоким, скрипучим голосом.

Иона даже не заметила, как гэллон подошёл. Згонд, и без того тощий и замученный на вид, стал совсем белый со страху. Даже в руку Ионе вцепился, а ведь обычно именно присутствие командира заставляло его перепуганно дрожать.

– Что такое?

Гэллоны редко отвлекались от работы или разговаривали. Ещё реже они вмешивались в дела людей. Весь отряд уставился на них. У Ионы волосы встали дыбом.

– Ты кричишь на него, и это не помогает. Покажи ему лучше так, как ты умеешь. Покажи картинку в голове. И он поймёт то, что понимаешь ты. Ноэль так умела. Ты ведь такая же, как Ноэль. И как другие, кто пришёл после неё, – гэллон улыбнулся, и его острые тонкие зубы заблестели на солнце ярче, чем глянцевая кожа и лысая голова.

Кассиус развернулся и пошлёпал обратно на место, и в абсолютной тишине земля зашуршала у него под ногами, полусогнутыми в коленях в обратную, нежели у человека, сторону. У Ионы заныло горло, так противно, что она еле смогла выговорить:

– Всё, посмотрели! Концерт окончен. Теперь все быстро за работу!

Она предоставила Згонда его посевным страданиям и быстро, не оборачиваясь, пошла к ракту. Взгляды всего отряда и гэллонов поползли по ней, как невидимые жуки. Только в кабине Иона смогла как следует вдохнуть.

Она легла грудью на руль. Что такое вздумал выдать Кассиус?

Что бы там ни умела эта незнакомая Ноэль и упомянутые «другие», Иона могла только выращивать еду и чинить машины, а не показывать какие-то картинки.

Иону передёрнуло, она выпрямилась и размяла шею. Заднее стекло показывало, что все уже забыли про случившееся и взялись за работу, она одна всё никак не могла собраться.

Позорище! Только Кассиус и филонил вместе с ней. Он не водил руками над пшеницей, как собратья рядом с ним, и не ускорял её рост странной чужой энергией. Он смотрел на растение перед собой, словно видел его впервые, и ничего с ним не делал.

Словно забыл, что вообще мог что-то с ним делать.

Иона приподняла крышку своего верного ящичка для инструментов и ещё раз, с большей силой, захлопнула её. Снова заело защёлку, но Ионе не хотелось менять проверенного товарища на другую бездушную коробку. Заказать новую она всегда успеет, но только тогда, когда старая совсем развалится. Иона поднялась с кровати, потянулась, надела старинный отцовский комбинезон – местами он одеревенел от пятен невообразимого происхождения. Сунула ящик с инструментами под мышку и уже направилась к двери, когда в комнату ворвалась миниатюрная блондинка, одетая в городское чёрное платье с рыжими и фиолетовыми кругами, лёгкое и замысловатое.

Сходу не разберёшь, что поражает сильнее: факт присутствия нового человека в лагере или объём сумки на его плече.

Блондинка ойкнула и опустила баул на пол с чудовищным грохотом. Иона кое-как осознала, что тоже ставит ящик с инструментами на кровать, которая первой подвернулась под руку.

– Вот это я называю – встретились! – заключила вошедшая девушка. Серые глаза заискрились счастьем, от улыбки по всему лицу разбежались морщинки.

В следующую секунду они оказались рядом. Иону обхватила мягкая, веющая морозцем подруга.

Иона сжимала, стискивала её в объятиях, отпускала, чтобы увидеть лицо, не успевала ничего разглядеть и снова сжимала. Амбер сотрясалась от тихого смеха.

– Ой, ладно, хватит, задушишь! Силища у тебя! – разрумянившаяся Амбер высвободилась из плотного кольца рук Ионы, села на кровать, подвинула подальше ящик с инструментами.

Иона опустилась рядом, потирая сердце. Оно совсем свихнулось и завелось, как свежесобранный мотор. Иона планировала к приезду подруги осмотреть ракты, по меньшей мере, четырёх отрядов, а Амбер взяла и вырвалась пораньше.

Неужели она уже здесь, живая, тёплая и настоящая? Здесь. Она здесь.

– Амбер! Небеса! Ты уже приехала!

Взбудораженные и счастливые, Иона и Амбер взялись за руки. Ни разу за те два года, что они общались только по сети, Ионе не довелось нормально увидеть Амбер. В крошечном окошке, где показывался собеседник, кажется, только гэллон мог что-нибудь рассмотреть со своими глазами на пол-лица. Амбер очень изменилась. Стала использовать ещё больше косметики. Вроде похудела сильнее, стала совсем угловатая и тоненькая, как подросток. И самое главное – она отрезала волосы! Вместо роскошной светло-золотой косы остались только короткие прядки. Смотреть на обновлённую Амбер с закрытым ртом оказалось непростой задачей.

– Ио, Ио! Ты соображаешь, что два года прошло? Моя старушка! Ты какая-то другая стала. Вы с Енсом опять в эксперименте будете участвовать? Скоро сможете поменяться местами, никто и не заметит. Вот мне радость будет, – Амбер всхлипнула и снова рассмеялась.

Точно. В своё время Амбер тоже находила эту шутку занятной.

– Рассказывай, как вы тут живёте? Это же твоя общага? Тут у вас заблудиться легче, чем в лесу! Мне пять минут объясняли, где тебя найти. Кто ещё с тобой живёт?