Все завидовали батальону ранцевых огнеметов и батальону амфибий — его вместе с четырьмя десятками американских машин бригада получила еще под Мурманском, — которым в этот период довелось участвовать в боевых действиях — огнеметчикам при штурме укрепленного пункта в районе Грауденца (Грудзендза), а подразделению амфибий — при форсировании Одера под Штеттином. Надо отдать должное американской технике: машины, по отзывам экипажей, показали себя хорошо в боевой и эксплуатационной обстановке.

В основном же, находясь в Быдгоще, бригада занималась боевой подготовкой и несла охрану отведенных ей участков города и ведущих к нему дорог. Боевики из так называемой Армии Крайовой, подчинявшейся польскому эмигрантскому правительству в Лондоне, совершали в городе и на дорогах диверсии, нападали на мелкие подразделения и отдельных наших и польских военнослужащих, убивали местных активистов, выступавших за прочный союз с СССР. В самом Быдгоще бандиты решили помешать проведению первомайского митинга. Впрочем, польские власти предполагали, что возможна бандитская вылазка, поэтому накануне праздника в штаб бригады прибыл военный комендант города, полковник Войска Польского, хорошо говоривший по-русски. Он просил, чтобы в праздничных мероприятиях принял участие и личный состав нашей бригады.

— Одно ваше присутствие удержит контрреволюционную нечисть от провокаций.

Мы согласились совместно отпраздновать 1 Мая, однако полученное предупреждение о возможных провокациях игнорировать не могли и решили: вывести личный состав с оружием и боевыми патронами, не вникая при этом, разумеется, в дела польской милиции.

С раннего утра по улицам города к стадиону, где должен был состояться митинг, потянулись колонны демонстрантов. Ласково грело солнце. Люди приоделись по-праздничному, на лицах были улыбки, звучали веселые песни. Разноцветными майками выделялись в толпе демонстрантов ребятишки.

Часам к одиннадцати колонны демонстрантов втянулись на стадион, расцвеченный флагами, лозунгами и транспарантами. Праздничная толпа широким кольцом окружила трибуну, возвышавшуюся в центре футбольного поля. Ребятишек, как водится, пропустили вперед, поближе к трибуне, на которой находились представители политических партий, органов городского самоуправления и несколько польских и советских офицеров, в том числе наш комбриг полковник И. М. Гурьев и начальник политотдела полковник П. Г. Подмосковнов.

После официального открытия митинга бригадный оркестр заиграл «Интернационал». Мы замерли в строю, а стоявшие на трибуне и вокруг нее — я имею в виду мужчин — сняли головные уборы. Но вдруг какое-то непонятное волнение произошло около трибуны. Оркестр продолжал играть, но теперь в мелодию вплелись звуки какие-то новые, непонятные, отрывистые. Вдруг оркестр резко смолк, только одинокая труба еще протянула несколько нот, и тут до нас донеслись те, непонятные, другие звуки — выстрелы и крики людей. А над стадионом зазвучал твердый голос польского военного коменданта. Говорил он на польском, но мы, уже попривыкшие, понимали его почти дословно:

— Товарищи, по митингу стреляют замаскировавшиеся враги польского и советского народов, стремясь помешать нам отпраздновать Международный день солидарности трудящихся. Среди участников митинга имеются жертвы этого злодеяния. Мы принимаем меры к поимке преступников. Но чтобы число жертв не росло, митинг решено закрыть. Прошу всех разойтись. А вас, товарищи советские воины, прошу помочь в задержании бандитов.

По команде полковника Дуборга наши бойцы оцепили прилегающие городские кварталы. Неизвестно по каким причинам, но вокруг стадиона оказалось множество пустующих домов. Из их окон и чердаков велась стрельба по безоружным людям, по детям. Увы, мерзавцы, воспользовавшись минутами общей растерянности, успели скрыться. На месте преступления остались лишь стреляные гильзы.

…Война подошла к своему логичному концу. 2 мая пал Берлин. Соединения 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов встретились на Эльбе с американскими частями, а войска 2-го Белорусского фронта, выйдя на линию Висмар, Шверин, Демиц, Виттенберг, — с английскими.

8 мая радиостанции западных стран передали в эфир сообщение о том, что подписан Акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Оно было принято и нашей радиостанцией, однако никаких официальных подтверждений этому мы не получали. В это время начальник штаба бригады полковник А. А. Дуборг по служебным делам уехал в Москву, и на меня временно возложили выполнение его обязанностей. Поздно вечером 8 мая начальник связи бригады майор Муравский доложил, что получено распоряжение из штаба фронта переключить все войсковые радиостанции на прием и ждать особо важного сообщения.

— Конец войне! — радостно закончил он.

Похоже, он был прав.

— Будите связиста, — приказал я, — и, если телеграмма окажется большой, приносите ее по частям.

Не более чем через час наш бригадный связист принес мне первую часть телеграммы, на которой значилось: «Срочно. Секретно. Для немедленного исполнения». Текст адресовался всем командующим армиями, командирам отдельных соединений, частей и подразделений фронтового подчинения и гласил, что 8 мая 1945 года в предместье Берлина Карлсхорсте представителями германского верховного командования подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии. Далее говорилось о том, что война, развязанная четыре года назад фашистским руководством немецкого государства, закончилась полной победой Советского Союза и его союзников, и шли поздравления с великой исторической победой. В приказной части определялись задачи войск на первые послевоенные дни.

Я вместе со связистом сразу же направился к командиру бригады. Он жил на частной квартире в польской семье. В большой комнате, видимо гостиной, нас встретил адъютант старший лейтенант Саральпов.

— Будить полковника? — спросил он.

Но Гурьев, застегивая на ходу пуговицы кителя, ужо сам входил в гостиную.

Иван Митрофанович взял текст телеграммы и быстро пробежал глазами.

— Наконец-то, — широко улыбнулся он. — Срочно собрать всех командиров частей и офицеров штаба. И постарайтесь, Алексей Иванович, к тому моменту, когда они соберутся, оформить приказ по бригаде о поведении личного состава в мирное время. Успеете к пяти?

Я взглянул на часы, было уже половина четвертого утра.

— Постараюсь.

— Тогда действуйте, не теряя времени.

Отдав приказание дежурному собрать всех, кого указал командир бригады, сел за машинку и сам начал печатать проект приказа о поведении личного состава в первые дни наступившего мира, текст которого был мной еще накануне подготовлен и согласован как с командиром бригады, так и с начальником политотдела полковником П. Г. Подмосковновым. Основная мысль была такова: бдительности не терять, боевую готовность поддерживать на должном уровне.

Совещание руководящего состава бригады началось точно в назначенное время: в 5 часов утра 9 мая. Тогда мы еще не знали, что отныне этот день навечно войдет в историю как День Победы — всенародный праздник в нашей стране. После официальной части в гостиной накрыли стол. Слово взял командир бригады. Я до сих пор помню, что он тогда сказал.

— Товарищи офицеры! — И мы все как по команде поднялись. — Товарищи офицеры! — повторил комбриг, выждав, когда утихнет шум от отодвигаемых стульев. — Я поздравляю всех вас с Великой Победой, достойной великого народа и великой партии, которая им руководила все эти неимоверно трудные годы войны и лишений. Только такой народ, только такая партия могли выдержать эти испытания огнем и железом. И не только выдержать, но и победить вооруженного самым современным оружием и самой разбойничьей идеологией врага и отстоять свободу и независимость…

Разбуженные шумом, прибежали хозяева-поляки. Гурьев пригласил их за стол.

— Победа! — громко провозгласил он. — Наша и ваша победа!

— Слава Иисусу Христу и деве Марии! — не стесняясь, как-то странно, не по-нашему, перекрестился поляк и громко добавил: — Слава Красной Армии!