Наши воины-саперы воевали в первых рядах наступающих, обеспечивая продвижение вперед пехоты и танков. Они разминировали пути движения колонн, восстанавливали мосты и дороги, строили переправы, вели прокладку объездных путей. Кроме того, танкисты нередко сажали саперов на броню, и те защищали их от финских фаустников. Противник же в первую очередь стремился истребить саперные десанты, отлично понимая, что без них в лесной и болотистой местности танкистам приходилось весьма туго.

Отражая многочисленные контратаки противника, 9 июля части 7-й армии вышли к Лоймоле, а 10 июля заняли важный узел вражеской обороны Питкяранта. На рубеже Питкяранта, Лоймола наши уже изрядно измотанные войска встретили стойкое и хорошо организованное сопротивление финнов, опиравшееся на заранее оборудованную в инженерном отношении систему оборонительных рубежей. Все лето здесь шли затяжные, но безрезультатные бои.

К 9 августа фронт стабилизировался здесь по рубежу Кудамгуба, Куолисма, восточнее Лоймола, Питкяранта. «Солдатский телеграф» уже разносил вести о готовящемся перемирии с Финляндией.

Впрочем, саперы продолжают воевать и тогда, когда прекращаются сражения. Для них началось выполнение ответственных задач по разминированию, без чего нельзя в полной мере приступить к налаживанию мирной жизни в освобожденных районах. Такое разминирование требовало значительных сил. Сначала его вели лишь инженерные войска, затем подключились тыловые бригады разграждения и подразделения войсковых собак-миноискателей.

С лета 1943 года, когда тыловые бригады стали переключаться на восстановление промышленных предприятий, сплошное разминирование полностью легло на фронтовые инженерные части и соединения резерва ВГК. Поэтому для выполнения этой задачи были сформированы отдельные батальоны миноискателей, а с апреля 1944 года началось создание отдельных отрядов разминирования за счет личного состава соединений и частей оборонительного строительства.

Ответственность за сплошное разминирование в полосах армий возлагалась на начальников их инженерных войск.

Сплошное разминирование территории заключалось в отыскании, уничтожении или обезвреживании минных полей, различных взрывных «сюрпризов» и боеприпасов (бомб, снарядов, минометных мин и др.), оставшихся после изгнания противника. Инженерные мины, а также боеприпасы уничтожались чаще всего взрывным способом на месте. Однако во многих случаях сделать этого не позволяла обстановка, и тогда обезвреживали мины ручным способом, а боеприпасы вывозили для подрыва в безопасное место.

Обезвреживание мин, различных фугасов и «сюрпризов», сбор и вывоз неразорвавшихся боеприпасов были связаны с большим риском, требовали особой сноровки и мужества от саперов.

Здесь хотелось бы сказать, что установившаяся терминология военных сводок и донесений «работы по разминированию местности» выглядела какой-то будничной, невоенной, небоевой. А ведь слово «работа» здесь не годилось. Какая же это работа, если ежедневно гибли и получали ранения люди, гремели взрывы, а смерть ходила за каждым буквально по пятам? Это — самый настоящий бой с врагом, неодушевленным, но коварным, не прощающим ни малейшей оплошности. Недаром говорится — сапер ошибается только раз.

Сплошное разминирование начиналось с разведки минных полей. Ее вели наиболее подготовленные команды минеров. При обнаружении минного поля они уточняли и обозначали его границы, определяли тип мин и систему их установки. Встречавшиеся отдельно боеприпасы собирались в небольшие штабеля для последующего вывоза и уничтожения, а наиболее опасные подрывались на месте. Разведка, как правило, производилась не менее двух раз.

Районы разминирования распределялись между частями и подразделениями по административно-территориальному делению, что создавало наиболее благоприятные условия для взаимодействия инженерных частей с местными органами власти.

Самым сложным было, пожалуй, разминирование городов.

По приказу штаба инженерных войск Карельского фронта два наших штурмовых батальона и рота вожатых собак-миноискателей были привлечены к разминированию городка Подпорожье. Когда я туда приехал впервые, стало жутковато. Представьте себе город, целехонький на первый взгляд, но без единого жителя. Мертвый город, город-призрак, сплошное минное поле. Заминировано было буквально все: немногочисленные здесь инженерные сооружения, общественно-бытовые здания, магазины, ларьки и палатки, водоразборные колонки, большинство жилых домов, школы и детские садики и даже качели в их дворах. Все цело, а ногой ступить никуда нельзя!

Больше месяца работали в Подпорожье наши саперы, пока не вернули его жителям.

Кроме Подпорожья бригада участвовала в разминировании дорог и участков местности в районах базирования наших войск.

При разминировании для минера не устанавливалось заданий, не указывалось, сколько мин или других взрывоопасных предметов он должен был обезвредить в течение рабочего дня. Главное — не оставить на своем участке необнаруженных мин. Уверенность в безопасности, причем уверенность полная, подтверждалась подписью командира части или подразделения, люди которого производили разминирование. На таком участке на видном месте укреплялась вывеска с четкой надписью: «Проверено. Мин нет. Лейтенант Иванов».

Рабочий день минера, согласно положению, не должен был превышать шести часов. Перерывы предусматривались через каждые 50 минут. На наиболее сложных участках рабочий день сокращался иногда до четырех часов. Но не всегда эти правила соблюдались: чаще всего, чтобы не задерживать движения войск и техники, минеры работали столько, сколько надо. Хотя, как я уже упоминал, нормативов на снятие мин не существовало, велся учет: кто и сколько обезвредил мин. Для этого существовали «карточки минера». Результаты ежедневно объявлялись личному составу. По сути, это являлось формой соревнования.

Среди минеров были подлинные мастера своего дела. Громкая слава ходила в бригаде о ефрейторе И. И. Новикове из 62-го штурмового батальона, который иногда за день обезвреживал более ста мин и «сюрпризов». Маленького роста, энергичный и подвижный, он обладал каким-то особым уменьем разгадывать самые хитроумные минные ловушки противника. Свой опыт он щедро передавал товарищам не только из своего батальона, но и из других частей, куда его посылали для проведения инструктивных занятий. Солдатская судьба оказалась благосклонной к Новикову: он дожил до окончания войны и продолжал трудиться, но уже на мирном фронте. Менее повезло его командиру — гвардии подполковнику И. Д. Тютюрову, который принял батальон после Цуна: он подорвался на противопехотной мине. Возвратился, однако, в строй и, несмотря на протез, продолжал командовать тем же 62-м батальоном до самого конца войны. Добиться этого права стоило ему нелегких усилий, так как медицинская комиссия признала Тютюрова полностью негодным к военной службе. Но человек волевой, он сумел преодолеть все препятствия и возвратился в свой родной батальон. На войне такие случаи были весьма редки.

И неудивительно, что именно в его батальоне чаще всего можно было встретить воина с нагрудным знаком «Отличный минер» или «Отличный сапер». А они, как известно, вручались лучшим мастерам своего дела.

Наряду с разминированием Подпорожья штаб инженерных войск Карельского фронта поручил нам произвести военно-инженерное описание финского оборонительного рубежа на участке от Обжи до Мегрозера.

На выполнение задания отводилась всего одна неделя. Мы наметили несколько рекогносцировочных групп, состоявших из командира — офицера из штаба бригады или какого-либо батальона — и нескольких саперов-разведчиков. Мне также довелось возглавить одну из групп.

Работа предстояла не только довольно кропотливая, но и опасная: в лесах бродило еще немало финских солдат, подчас целыми подразделениями. Кроме того, мы не без основания полагали, что оставленный противником рубеж с избытком нашпигован всякого рода взрывными устройствами, что могло оказаться опаснее бродячих солдат.