Так что сейчас он размахивается с такой силой, что звон от удара бьет даже ему по ушам. Хруст привлекает внимание остальных преследователей. Тело падает на пол без движений, и Дейв хмурит брови, заставив себя вскочить на ноги. Он видит — ОʼБрайен ведет себя странно. Дилан перешагивает поверженного, вновь размахивается, когда двое оставшихся мужчин бросаются к нему, спотыкаясь о тело девушки, которая сжимается калачиком, и неясно, в сознании ли она вообще? Парень бьет одного из нападающих, а от удара другого приходится увернуться. Мысленно Дилан ликует, ведь атакуют его не руками, не кулаками, а ножами. Это бестелесное воздействие. Пускай такой вид борьбы опаснее, но парню куда проще. Он знает, что его не будут касаться. Один из мужчин валится на колени, а другой старается порезать ОʼБрайену живот, так что парень делает шаг назад, не собираясь пока отвлекаться на того, что держится на ногах, добивая второго. Он со всей силы бьет битой по затылку мужика на коленях — и тот валится без сознания. Фардж делает короткий шаг изо стены, хмуро следит за тем, как усмехается Дилан. Ему это приносит удовольствие. В нем столько злости к людям, которые даже не имеют отношения к тому, что ему пришлось пережить? Он всех равняет под одного. С таким же успехом мог действовать и сам Дейв, но тот мыслит иначе. Он вряд ли проникнется ненавистью ко всему живому. В своей проблеме виноват сам он, поэтому увечья приносит он исключительно себе. Хотя позиция Фарджа также вызывает сомнения в правильности. Они оба ненормальные. Просто кому-то проще уничтожить всё вокруг, а кому-то закрыться в себе.

И Дилан относится к первому типу. Он, наконец, поворачивается к оставшемуся мужчине, хрипло дыша, и усмехается, со стороны напоминая безумца. На его бите можно разглядеть алые пятна. Новые, старые? Неясно. Для парня это трофей. Он обеими руками сжимает оружие, медленно перешагивая с ноги на ногу. Ждет. С удовольствием наблюдает за страхом мужчины, который даже трезвеет на глазах. Он неуверенно держит нож, бросая взгляды на своих товарищей, что продолжают лежать без движения, и готовится бросить всё, бежать прочь, так что резко срывается с места, мчась без оглядки. И Фардж уже вздыхает с облегчением, думая, что этим всё ограничится, но нет. Парень буквально вырывается из темноты, надеясь успеть схватить друга и остановить, но Дилан быстрее. Он кидается за мужчиной, настигает большими шагами, и мужик получает удар по голове у самого края платформы. Падает на рельсы. Не шевелится. У ОʼБрайена даже не сбивается дыхание. Он испытывает особое наслаждение от победы. Дейв тяжело дышит, подавляя в себе желание хорошенько треснуть Дилана и накричать. Он давно не ходит выполнять поручения вместе с другом, так что не должен удивляться тому, во что медленно превращается ОʼБрайен. Дилан оборачивается, идя обратно к Фарджу, и вопросительно кивает головой, как ни в чем не бывало:

— Что? — наклоняется, подняв свою кофту. Биту зажимает между ног, надевая вещь, и натягивает капюшон на голову. — Уходим?

Дейв отмирает, оглянувшись на девушку, которая кое-как приседает, мокрыми ладонями стирая пыль с лица, и парень вновь смотрит на друга, с довольной ухмылкой сжав губы, так что Дилан опускает всё ещё напряженные руки, открыв рот от возмущения:

— Нет, — отказывается.

— Оставим её здесь? — почему Фарджу так охота противостоять ОʼБрайену? Почему ему обязательно надо выводить друга из себя? Хочет получить битой по роже? Может быть.

Дилан ставит руки на талию, одной ладонью сжимает холодную биту, издеваясь над губой, и притоптывает ногой:

— Она же в хлам… — шепчет, испытывая отвращение к самой особе и к тому, что её вот-вот может вырвать. Харпер действительно начинает дергаться, прижав ладонь к губам.

— Так даже интереснее, — Дейв уже готов развернуться и пойти к девушке, но замирает, когда в спину ударяет вопрос:

— Какого черта ты так озабочен ею?

Выражение лица Фарджа не должно меняться, но в глазах заметно блестит еле заметная злость, поэтому он скрывает её за недоброй ухмылкой:

— Тебе не понять, — Дилану правда не понять, так как Дейв не рассказывает того, что ему пришлось пережить. ОʼБрайен сжимает пальцами биту, сдерживая в себе все то, что хочется излить на друга, который разворачивается, подходя к Харпер, которая и правда «в хлам». Дилан перебрасывает биту из руки в руку, со злостью размахивается, ударив ею по колонне, и с ненавистью смотрит на Фарджа, рыча:

— Оставь её здесь, — приказывает, и Дейва словно парализует. Парень оглядывается, прикусив губу, и щурит веки, понимая, что Дилан настроен серьезно. ОʼБрайен проглатывает комок, когда его друг внезапно кивает, молча принимая команду. Он даже не станет противиться? Это на него не похоже. Фардж только исподлобья смотрит на Дилана, подходя к нему, обходит, решая преодолеть расстояние. Сам спрыгивает с платформы, видя, что на противоположной стороне есть выход, и оборачивается:

— Чего встал?

ОʼБрайен стучит битой по полу, хмуро и с недоверием наблюдает за другом, который продолжает идти. Чего он задумал? Хочет, чтобы внутри Дилана проснулась совесть? Этого не будет. Никогда. ОʼБрайен оглядывается, бросив короткий хмурый взгляд на Харпер, которая кашляет, прижав ладонь к губам. Поднимает глаза на Дилана, сощурившись подобно ему. ОʼБрайен с презрением хмыкает, отворачивается и направляется за Дейвом, что недовольно сжимает зубы. Почему он не стал отпираться? Так как хочет, чтобы внутри его друга что-то екнуло.

Да, они оба — ублюдки.

Но хоть что-то человеческое в них должно быть.

И, судя по всему, Дилан не человек.

Проблемы других окружающих его не заботят и заботить не должны. Эгоист. Урод. Моральный ублюдок. ОʼБрайен спрыгивает на рельсы, подходя к противоположной станции, и бросает на её поверхность биту, забираясь. Встает, вновь, поневоле, оглядываясь назад. Харпер сама встает на ноги, держась за колонну. Её тело трясет так, словно её сейчас стошнит, но она ведь может передвигаться самостоятельно? Значит, не пропадет. Тогда, чего ты, Дилан, продолжаешь наблюдать за её передвижениями? Фардж уже подходит к запасному выходу, толкая дверь, и искоса смотрит на друга, который переминается с ноги на ногу, беря биту то в одну руку, то в другую.

Ублюдок, говоришь…

***

Кабинет светлый, с красивыми картинами в рамках на стенах. На столе небольшие комнатные растения, аромат которых должен насильно заставлять пациентов расслабляться и открывать «душу» перед доктором в белом халате. Она даже не может вспомнить пол лечащего врача. Голос в воспоминаниях звучит то как мужской, то как женский, но слова остаются неизменными.

«Зачем ты это сделала?»

«Это была не я».

«Мэй, ты ничего не помнишь из-за вспышки агрессии. Можешь хотя бы рассказать, что именно вывело тебя из себя, заставив сделать это?»

«Это была не я».

Она шептала, но в её голове голос кричал. Ей не верили. Ни врачи, ни родители. Но Харпер знала, что права. Ведь в ту ночь это была не она.

Одно движение рукой — и теперь запись имеет свое место в личном деле ещё маленького человечка, который не виноват.

Или же…

Мне с трудом удается сидеть за одним столом с родителями. Дышать вместе с ними одним воздухом. Терпеть звуки их голосов. Я чувствую, как с каждым днем меня тянет вниз неведомая сила, что питается за счет моей растущей злости. Чувство, которое я изо всех сил скрывала внутри, сдерживала умело, но теперь всё идет по наклонной. Не могу смотреть на лица взрослых, в глаза, что не должно удивлять, но сейчас эти ощущения иные. Меня тошнит. Голова по-прежнему тяжелая. Тонны тоналки и пудры — и мои ожоги с мелкими синяками скрыты под слоем. Лицо ровное, чистое, и мать одобрительно кивает головой, рассматривая меня, пока говорит с отцом, попивая горячий кофе. Не притрагиваюсь к еде. Боюсь, что выпитый вчера алкоголь скажет сам за себя. Утром от меня несло, поэтому пришлось провести больше времени в ванной.

Мне тяжело ходить из-за вялости в ногах, а тут мать ещё и настаивает на каблуках. Она начинает наседать на меня с новой силой, видимо, чувствуя, что теряет надо мной контроль.