«в тихом омуте…»

—… Черти водятся, — невольно продолжаю фразу, хмуря брови, и глотаю комок, не придавая значения дрожи между лопатками. Пальцем нажимаю на экран, открывая сообщение, и щурю веки, понимая, что здесь нет самого текста. Только прикрепленный файл внизу. Я не трачу Интернет в принципе, так что ничего не будет, если скачаю один файл, верно? На свой страх и риск загружаю фотографию, иногда поглядывая на учителя, который начинает отмечать присутствующих. Сажусь ровно, продолжая стучать пальцами по телефону и сутулить плечи. Не прислушиваюсь к смешкам и шепоту за спиной, наконец, сумев вернуть себе выражение гордого и непринужденного человека.

— Харпер, можете отметить? — Учитель внезапно просит. А чем, интересно, он до этого занимался? Не подаю вида, спрятав растерянность, и встаю, радуясь своей чересчур твердой походкой.

Будто я в порядке.

Телефон прячу в карман кофты, встаю у стола учителя, который дописывает в журнале тему урока. Зачем заранее меня вызывать? Щупаю мобильный аппарат в кармане, все-таки вынимая, пока мужчина занят, и смотрю на экран. Файл загружен. Нажимаю, выбирая программу для открытия. Все равно учитель медленно пишет, а мне охота сделать вид, что я чем-то заня…

Моргаю.

Смотрю.

Разглядываю.

В больной глотке встревает рыхлый ком. Веки расширяются, и, кажется, в голову бьет дикая боль, от которой начинает клонить в сторону. Кровь не приливает к щекам, наоборот она застывает в жилах, венах, и весь мой организм окутывает холод. Губы приоткрываю, поднося телефон ближе к лицу, и слишком быстро моргаю, вскинув голову. Не хочу, но делаю. Мой страх, моя паника — уверена, все присутствующие видят ее. И они улыбаются, разговаривают между собой, посматривая на меня. Хватаю ртом кислород, слышу приглушенно голос учителя: «Сейчас, еще подожди». Маска спала, рассыпалась на кусочки, и жалкая Мэй Харпер предстала перед всеми. Я сжимаю в руках телефон, не подавляя дрожь, и ношусь взглядом по лицам одноклассников.

Они знают.

Они. Знают.

Паника растет, сердце стучит бешено, ведь я в ужасе устанавливаю зрительный контакт со всеми, чувствуя, как моральный вакуум наполняется до краев. Начинаю быстро дышать, ногти впиваю в экран телефона.

Крепость рушится.

В глазах колет боль. Вижу, как мое поведение в данный момент вызывает смех у девушек, шуточки со стороны парней. Пытаюсь проглотить комок. Не выходит. Опускаю глаза, впиваюсь взглядом в экран, что резко темнеет.

Это фотография.

На ней я. С порванной майкой, задранной юбкой. С синяками, открытой грудью. С размазанной тушью, сигаретой во рту. И я в бессознательном состоянии на кровати в той самой комнате.

Боль и давление между ног возвращаются.

Поднимаю голову, подавив желание сомкнуть ладони внизу живота, и взглядом встречаюсь с Фарджем. Понятия не имею, почему смотрю именно на него, может, потому что именно он видел меня в то утро? Парень перешептывается с ОʼБрайеном, но наш зрительный контакт не прерывает, и его друг хмурит брови, оторвавшись от телефона, поднимает голову, взглянув искоса на меня. Отворачиваюсь. Не могу больше.

— Держи, Харпер, — учитель протягивает мне журнал, но не смотрю на мужчину, с нехарактерной для меня дрожью в ногах шагаю в сторону двери, чувствуя на себе непонимающий взгляд математика. На моем лице нет ярко выраженных эмоций. Нет конкретики. Я не понимаю, что именно чувствую. В голове одна мысль перекрывает все другие — уйти. Просто скрыться в укромном уголке, подальше. Взгляд замер, зрачки не двигаются, губы всё так же приоткрыты, но вдыхаю воздух через нос. Отключаюсь.

Открываю дверь, выходя под давлением слов учителя, который пытается узнать, куда я собираюсь «держать» путь. Не даю ответ. Не могу заставить себя.

Уйти.

Уходи, Мэй Харпер.

Ты повержена.

Прими это.

Шагаю, прихрамывая, ладони слегка приподнимаю, словно боюсь потерять равновесие, и сворачиваю в уборную, приближаясь к одной из грязных кабинок. Голова пуста. Состояние полного отсутствия. Телефон роняю на пол, пальцы не способны надежно держать предметы. Хватаюсь за дверцу кабинки, распахивая, и захожу внутрь. Ноги больше не в силах удерживать мое тело, поэтому опускаю крышку унитаза, медленно сажусь на неё, ладони покрыты холодным потом, и их я сжимаю между колен. Взгляд сфокусировать не выходит, поэтому просто смотрю вперед, затем чуть ниже, ещё ниже, ещё… Пока не упираюсь в плитку под ногами.

Шмыгаю носом. Глаза заливаются слезами, меня буквально разрывает от эмоций, которые сдавливают шею, заставляя горбить спину. Сгибаюсь. Дрожащие губы сжимаю, стискиваю зубы, боясь разреветься в голос. Мычание. Из носа начинает течь, поэтому прижимаю к нему кулак, закрыв мокрые веки.

С трудом верится в происходящее.

Между ног ноет. Ощущение такое, будто кто-то вбивает мне гвозди в живот, сверлит, вонзает иглы, тысячи игл — и всё это одновременно. Неосторожно вытираю щеки от слез, задевая ожоги от сигарет, и рыдания с новым стоном вырываются из меня. Накрываю одной ладонью часть лица, корчась, и начинаю сдержанно плакать, покачиваясь назад-вперед, словно убаюкивая себя.

Все. Все они знают.

***

— Хм, видимо, Харпер решила прогуляться, — с юмором у учителя математики хреново, но по классу все равно проходят тихие смешки. — Тогда я сам отмечу, — с каким-то негодованием произносит мужчина, будто это непосильный труд, и начинает скользить ручкой над журналом, перечисляя имена.

Дейв кусает ногти, заусенцы, поглядывая в сторону окна. Он нервно притоптывает ногой, привлекая внимание Дилана, который не особо заинтересован в происходящем в кабинете, поэтому всё это время предпочел потратить на сон. Но поведение друга заставляет оторвать лицо от парты.

— Прекрати, — просит, видя, как Дейв до крови кусает кожу пальцев, а сам с таким же успехом поправляет на голове капюшон.

Все они с «приветом». У каждого своя странность, помогающая справиться с общественным давлением.

— Ты тоже его получил? — шепотом спрашивает Фардж, наклонившись ближе к другу, а тот щурит веки, сонно интересуясь:

— Что?

Дейв начинает рыться в карманах, вынимая телефон, и ещё долгое время сидит молча, с серьезным выражением лица тыкая пальцем по экрану телефона, пока Дилан решает вновь прилечь, правда, ненадолго. Фардж дергает его за капюшон, вынуждая приподнять голову, и опускает руки под парту, поворачивая телефон экраном вверх, чтобы ОʼБрайен смог рассмотреть фотографию, вот только парню достаточно всего секундного взгляда, чтобы резко отвернуть голову в сторону. Он начинает потирать пальцами сухие губы, хмуро озираясь по сторонам, и, наконец, переводит внимание на друга, который продолжает вопросительно смотреть на него:

— Тебе это приходило?

— Я не обновлял почту лет с шестнадцати, — шепчет в ответ, нервно поглядывая на экран телефона, и морщит лицо, ворча. — Убери это.

Дейв слушается и прячет мобильный аппарат обратно в карман, тяжело вздохнув:

— Что-то мне подсказывает, что подобное получил не только я, — оглядывается на одноклассников, откашлявшись. — Интересно, кто так сильно не любит Харпер?

— Она — стерва, — у Дилана имеются причины так говорить о девушке, но он сам понимает, что подобное уже выходит за рамки нормального, поэтому молчит, когда Фардж тихо шепчет:

— Я, может, и ублюдок отчасти…

— Только отчасти? — ОʼБрайен усмехается, и Дейв отвечает тем же, качая головой:

— Я это к тому, что… — замолкает, решая не продолжать, и Дилан не требует этого. Они хоть и проводят время вместе, постоянно влезая в неприятности, но есть секреты, о которых им лучше умалчивать. Вот и Дейв сейчас вовремя затыкает рот, вновь начав кусать заусенцы.

Странно, но именно он в данной ситуации лучше всех понимает чувства Харпер.

Глава 8.

Офис бизнес-леди с гордым видом и завышенной самооценкой находится на семнадцатом этаже элитного комплекса одной из ведущих рекламных компаний. Женщина спокойно вышагивает по длинному светлому коридору, стук каблуков не привлекает внимание, а вот строгое выражение лица моментально заставляет подчиненных немного сжато улыбаться миссис Харпер, которая не отвечает тем же, сохраняя суровость на лице. Женщина проходит в свой офис с большими окнами. Помещение с высоким потолком дарит ощущение широкого пространства, так что дышать здесь легко. Проходит к убранному столу, где всегда царит порядок, каждый карандаш наточен, ручки без колпачков летят в мусорное ведро. Всё вокруг неё должно быть идеально. Она сама — пример идеальности во плоти.