— Относительно, — относительно, как? Неясно. Он никогда не жалуется.

— Ты не знаешь, где Дилан? — спрашивает, и, знаете, я слышу это. Как бы парень не пытался скрыть, я слышу его изнеможение. Голос совсем другой.

— Нет, он уехал утром, — говорю правду, постоянно оглядываясь по сторонам, ведь мнительное чувство не прекращает тревожить. Словно, кто-то смотрит на меня…

— А ты случайно не знаешь, перед уходом ему звонил кто-то? — Фардж о чем-то подозревает.

— Да, — хмурюсь, резко оборачиваясь, когда слышу, как под давлением сильного ветра на кухне распахиваются не до конца закрытые створки окна. Медленно направляюсь обратно, не забывая слушать парня, который… Пока молчит. И его молчание затягивается. Подхожу к окну, закрывая створки. Не смотрю на улицу, поворачиваясь, чтобы уставить на порог помещения. Темный коридор рождает в груди легкую панику.

Успокойся, Харпер. Это паранойя.

Сердце начинает бешено стучать, увеличивает свой темп.

Черт, возьми себя в руки.

— Думаешь, — мне нужно говорить. — У него проблемы?

— Скорее всего, его вызвали, — Дейв вздыхает. — Черт.

Лучше перевести тему. Мне кажется, что Фарджу сейчас нелегко, поэтому не надо разогревать проблему.

— Тебе что-то нужно было? — медленно направляюсь к порогу кухни, чтобы осмотреть темный коридор.

— Да, вчера старушку выписали. У меня нет нужных продуктов, думал, Дилан может съездить, — мне нравится, что он открыто разговаривает со мной. И в голову приходит идея. Она не гениальная, просто, теперь я понимаю, почему мать не любит оставлять меня одну.

Я начинаю сводить себя с ума. Причем сама.

— Хочешь, я приеду, посижу с ней, а ты сможешь сходить в магазин? — предлагаю свою помощь, замерев, когда краем глаза замечаю тень, скользнувшую по стене.

Оглядываюсь. Ничего.

— Ты правда можешь? — Фардж немного удивлен.

— Да, — признаюсь. — Не хочу сидеть дома одна, а так хоть принесу пользу.

— Окей, — Дейв немного взбодрился, а я уже спешу наверх, не оглядываясь, хотя легкая непонятная паника вжимается мне в спину между лопаток. Кто-то смотрит. Кто-то наблюдает. Забегаю в комнату, не бросаю взгляд на детскую кроватку. К черту.

— Тогда… Во сколько ты можешь приехать?

— Сейчас, — слишком резко отвечаю, начав искать джинсы на полках шкафа.

— Все хорошо?

— Да, — опять жестко. И вновь что-то мелькает в глазах, но не могу уловить движение, поэтому резко поворачиваю голову, вцепившись одной рукой в ткань одежды. Смотрю в сторону коридора. Ничего. Только полумрак.

— Если хочешь, — Фардж говорит в трубку серьезным тоном. — Можешь остаться у меня.

Сглатываю, нервно моргая, и продолжаю собирать вещи:

— Спасибо, — шепчу.

— Я могу пока поговорить с тобой, — я никогда не понимала, как Дейв это делает. Каким-то образом он может ощущать состояние другого человека. Быть может, меня выдает сбитое дыхание? В любом случае, он чувствует меня, как бы дико это не звучало.

— Д-да, — заикаюсь. — Спасибо, — делаю на громкую связь, положив телефон на тумбочку возле кровати. — Как твоя бабушка?

— Прабабушка, — Фардж поправляет. — Ей относительно лучше. Врачи уговаривали остаться в больнице, но… Думаю, у неё уже с головой непорядок. Говорит… — тянет. — Говорит, не хочет умирать в больнице, — и теперь я полностью осознаю, насколько Дейву сейчас нелегко. Ему нужна поддержка. Ему нужен Дилан. А тот заставляет друга только переживать. Я знаю, что не могу заменить О’Брайена, но с удовольствием помогу, чем смогу.

Чтобы хоть кому-то из нас было легче.

Я довольно быстро собираю все необходимое в рюкзак, после чего так же спешно покидаю дом, не прерывая связи с парнем, который по большей части молчит, занимаясь своим делом. Мне не нужно даже говорить с ним. Достаточно просто знать, что кто-то сейчас относительно рядом. Никогда бы не подумала, что человеком, который будет являться для меня поддержкой в тяжелую минуту, будет именно Фардж. В голове не укладывается.

Добираюсь до него быстро, без проблем. Я всегда знала, что мне проще существовать в толпе, но иногда рождается странное желание оказаться в одиночестве. И именно его мне стоит опасаться.

Дейв явно не хочет нагружать меня своими заботами, но я настаиваю, поэтому спокойно выслушиваю то, чем могу помочь. Во-первых, Фардж не особо умеет готовить. И проблема в том, что старушке нужна только мягкая пища. Я предложила делать фруктовые пюре, чтобы не перегружать её желудок. Как мне удалось понять, у неё, от возраста, возникают проблемы в работе организма. Как ни как, а ей уже девяноста два. Я до сих пор не могла угадать её возраст. Она всегда выглядела такой здоровой, что мне казалось, ей не больше восьмидесяти. А ещё она очень активная. И в саду работала, и по дому все успевала. Поэтому видеть её такой немного необычно. Сейчас старушка может только спать и есть. И то, спит она больше. Приходится будить. Знаю, как переживает Дейв, но он этого не показывает. Ни разу не заикнулся о том, что ему тяжело.

Пока парень ездил в магазин, у меня была возможность поговорить со старушкой. Она открыла глаза только на пару минут, после чего уснула, но мне удалось узнать её имя. Мэрри-Джейн. Но все зовут её Мэрри. Красивое двойное имя. Она спросила, что такая прелестная девушка делает в её доме. Странно, видимо, не помнит, что именно я устроила такой цирк здесь, когда кричала, как ненормальная.

Так и проходит чертова неделя. Чертова, потому что слишком часто я задумываюсь об О’Брайене. Опять, Фардж ничего не показывает, но переживает. Сам иногда проверяет телефон, пока я не вижу, и я проверяю свой, пока его нет рядом. Про ситуацию с Лили я вообще молчу. Она не отвечает мне. Дейв наверное не нарушает обещание Дилану и не пытается с ней связаться, хотя иногда я, проходя его комнаты, вижу, как он курит, слишком явно наблюдая за происходящим в окне соседнего дома. Надеется, что её выписали, да? Слишком много причин для психологической нестабильности. Поэтому стараюсь быть собранной. Готовлю еду, убираюсь, иногда приходится напоминать Фарджу, чтобы он поел, поспал, принял душ. Мне легче от осознания, что я могу позаботиться о ком-то. Мне необходимо быть нужной другим.

Порой Дейв напрягает, когда сидит около часа на крыльце с сигаретой в руках, пялясь куда-то перед собой. Мы почти не говорим.

Так проходит неделя. Та самая без вестей от Дилана и Лили и с ежедневным ухудшением состояния Мэрри.

***

Девушка лежит на кровати. Голова отвернута от матери и отца, которые день и ночь торчат рядом. Но она не разговаривает, не реагирует. Не ест.

— Лили, — мать садится на край кровати, с заботой касаясь ее плеча. — Пожалуйста, поешь, милая.

Уже неделю. Лили Роуз не кушает, практически не пьет, ни на кого не смотрит и не разговаривает. Истощается морально и физически, плюя на свое здоровье. Она просто смотрит в сторону окна, не зная, что так сильно привлекает её внимание в неприятно бледном небе. Воздух. Ей нужен воздух.

— Лили, — мать гладит её по волосам, сдерживая эмоции, когда посматривает на мужа, который скрывает свое лицо за ладонью, устало выдыхая. Женщина хмурит брови, понимая, что есть решение проблемы. Её дочь должна питаться, но для этого, кажется, придется пойти против своих убеждений.

Но ради дочери… Да, миссис Роуз может показаться ненормальной, но ради Лили она забудет о принципах. Хотя бы на время.

***

Вечер вторника. Холодный, мерзкий. Мороз пробирается во все щели дома, заставляя пускать легкий белый пар изо рта. Вожусь на кухне после уборки второго этажа дома. Пыль слишком быстро собирается на полках. Готовлю фруктовое пюре. Мэрри сегодня не просыпалась, поэтому стоит разбудить её, чтобы она поела и приняла лекарства. Блендер расправляется с яблоком и бананом, после чего добавляю в эту смесь немного молока. Последние два дня в доме по-особому тихо. Дейва практически не слышно. Он сидит с Мэрри, потом выходит покурить на задний двор или на крыльцо. Чем-то напоминает верного пса, ждущего своего хозяина. Плохое сравнение.