— Дейв… — Лили стонет его имя. И это становится концом. Край. Она под ним. Она стонет. И она, черт, слишком красивая. Фардж не понимает, как ему башку ещё не снесло.
Прощай, Дейв. Прощай, возможное спасение.
Фардж ускоряет движение руки, носом зарываясь в приятно пахнущие волосы, а у Роуз начинает кружиться голова.
Поздно.
***
Спит. Как давно она уснула? Минут сорок назад? Если честно, Дилан не следил. Он пытался лишний раз не думать о девушке позади него, но, когда он всё-таки набрался сил вновь предложить ей таблетки, обнаружил, что она спит. Парень закончил разбираться с оружием. Сунул ладони в карманы кофты. Продолжал без движения стоять спиной к кровати. Думал. О чем? Неизвестно.
Харпер томно вздыхает и тянет одеяло, скрывая половину лица. Другую закрывают спутанные локоны волос. Она морщится во сне, чмокая сухими губами, и тихо сопит, зарываясь носом в скомканное одеяло.
О’Брайен складывает руки на груди, после пальцами правой касается губ, хмуро смотря на разобранное оружие на столе. Чешет щеку, медленно оглядываясь, и останавливает свое внимание на Харпер. Слышит, как ровно она дышит. Делает шаг в сторону от стола, чтобы увидеть её лицо. Спокойное выражение. Пальцы изредка дрожат, сжимая ткань пододеяльника. Парень продолжает держать руки сложенными, пока покачивается с пятки на носок. Наблюдает. Чувствует, как сухо становится в глотке, но не придает этому значения. Он решил — больше так пить, как сегодня, не будет. Иначе вот, чем все заканчивается. Дилана волнует проблема возникновения неловкости между ними. Этого не должно быть. С одной стороны, хорошо бы вообще обрезать любые пути к контакту, с другой О’Брайен уже здраво оценивает свои возможности и понимает, что привычное игнорирование нереально. Уже не может быть, как раньше. Стоило остановиться ещё тогда, когда она позвонила ему, находясь дома у Причарда, и попросила о помощи. Тогда надо было отказывать и игнорировать. Когда сомнения в груди не было и в помине. Теперь дела обстоят иначе. Намного хуже, чем до этого.
Мэй кашляет — и Дилан дергается.
Сколько он так стоит и пялится на неё?
Черт.
Нервно чешет шею пальцами, отворачиваясь, чтобы покинуть комнату, но останавливается, услышав мычание. Хмурит брови, с неприятным для самого себя раздражением оглянувшись, чтобы уставиться на девушку, которая морщит лицо, ерзая на кровати. Она хрипит, будто что-то застревает в её горле, мешая дышать, и кашляет, вновь болезненно промычав.
— Да, твою… — О’Брайен ставит руки на талию, недовольно смотрит на Харпер, двигающую коленками под одеялом, будто её одолевает боль между ног. И да, он уже протрезвел. Да, больше на него не действуют никакие наркотики. Но Дилан подходит ближе к кровати, стараясь вести себя тихо, и наклоняется, рассматривая лицо Мэй. Долго. Ждет, пока морщинки на её лбу не разгладятся, но этого не происходит. О’Брайен сжимает зубы, опуская одну руку, и моргает, пропуская знакомое напряжение сквозь клетки организма. Пальцы висят в воздухе над виском девушки. И они уже дрожат, хотя телесного контакта не было. Сердце в груди уже просыпается, начиная тревожиться, а сознание будто забывает о болячке, поэтому подталкивает парня сделать ошибку.
Дилан осторожно касается кончиком указательного пальца виска Харпер. Аккуратно. И тут же отдергивает руку, почувствовав, как судорога связывает его тело болью. Начинает активно дышать, прикрыв рот ладонью. Глубокий вдох. Хриплый выдох. Вдох. Выдох. Вдох-выдох. Давление продолжает скакать, но не так сильно, чтобы беспокоить.
Мэй мычит, кажется, что-то прошептав неразборчиво, после чего носом утыкается в подушку, начиная громко дышать. Дилан озирается по сторонам, прикусывая губу, и нервно закатывает рукава кофты, резко опустив на свои руки глаза. Хмурится, недолго стоит без движения, и опускает ткань рукавов до такой степени, чтобы можно было скрыть ладони. Сам приседает на одно колено возле кровати. Одной рукой опирается на паркет. Другую поднимает, задерживая в воздухе. Ждет. Сам себя ждет. Тело реагирует на простые мысли о возможном прикосновении, так что О’Брайен прислушивается к своим ощущениям. Он заставляет свой организм привыкнуть к этому — к мысли о контакте, к такому положению руки, хотя он вовсе не касается Харпер. Просто думает об этом. Просто ждет принятия этого желания сознанием.
Мэй мычит, сжимается, голову наклоняет, полностью скрывая лицо, и, черт, слышно, как она шмыгает носом, издав подобие хриплого стона.
Его пальцы скрыты под тканью кофты. И ими он осторожно касается влажной щеки Харпер, которая начинает вертеть головой, явно мучаясь от кошмара. Среди жалких попыток промычать слышно не менее жалкое «не надо». Просьба, которую Дилан не относит к себе. Кажется, Мэй снится что-то по-настоящему отвратительное, поэтому в краях век начинают блестеть слезы. Девушка сжимает пальцами ткань наволочки, дергает головой и коленками, будто отмахивается от кого-то.
— Эй, — Дилан не узнает свой голос. Дерьмово звучит. Парень касается тканью рукава её щеки, надавливая, чтобы повернуть голову в свою сторону:
— Мэй? — приподнимается с колена, наклоняясь над кроватью, и вторую руку закутывает в одеяло, чтобы коснуться шеи девушки. Будто перчатки для снятия горячей посуды с плиты. Дилан О’Брайен боится обжечься.
Внезапно Харпер прекращает ерзать. Она спокойно наклоняет голову на бок, продолжая посапывать, будто ничего не произошло. Правда, кожа лба всё-таки успела покрыться каплями пота. Дилан продолжает стоять над ней, но руки убирает, избегая возможности вызвать судорогу. Смотрит. Наблюдает. Молчит внешне и внутри себя. Мыслей никаких не пропускает.
Наконец отворачивается. Идет к столу, протягивая руку к настольной лампе, но останавливает себя.
Лучше не выключать свет. Кто знает, что там снится этой Харпер.
Не трогает. Покидает комнату с желанием курить. Много курить. Этим и займется. Всё равно вряд ли уснет.
Сует руку в карман, нащупав оружие вместо пачки сигарет. Нужно пострелять. Нужно побить боксерскую грушу, чтобы прийти в себя. Чтобы быть собой утром. Чтобы Дейв ничего не заподозрил.
Потому что Дилан сделал ошибку.
И теперь все будет гораздо сложнее.
Как именно происходит разрушение крепости?
Медленно, постепенно. Камень за камнем. Сантиметр за сантиметром. А начинается все с простого стука. Тихого. По стенам. Затем слышится эхо какого-то внутреннего голоса, которого ты никогда раньше не слышал. Ты противишься чему-то инородному, сражаешься с ним, защищая свою крепость, но внезапно со временем понимаешь, что сам желаешь сломаться, чтобы впустить чужака. И ты впускаешь, не задумываясь о том, что теперь в твоей каменной стене дыра. Твоя защита пробита. А восстанавливать крепость намного сложнее.
Не задумываешься. Потому что отныне твоя крепость защищает не тебя самого. Ты впустил чужака. И ты оберегаешь именно его. Ты становишься его крепостью внутри себя.
Но рано или поздно враг заметит огромную дыру в стене.
И тогда ты либо защитишься, либо погибнешь вместе с тем, кто теперь существует внутри тебя.
Глава 39.
Когда прикосновения станут для него рутиной
Сложно принять утро таким, каким его видит Дилан. Во-первых, он не спал, поэтому для него стерлась та самая грань между вечером и днем. Во-вторых, довольно трудно отличить утро от ночи, поскольку эти два времени в равных процентах состоят из темноты. О’Брайен не понял бы сколько времени, если бы не начал верещать привычный будильник на телефоне. На какое время он ставил? На восемь? Парень надеялся на долгую, знаете, такую бесконечно тянущуюся ночь, чтобы была возможность все обдумать, найти решение, а в итоге провалялся, тупо пялясь в потолок сарая, в котором наравне с садовыми принадлежностями старушки сожительствуют оружие. Босс доверяет Дилану, поэтому позволяет ему держать у себя немалое количество, хотя по большей части они не заряжены. Патронов нет. В темном сарае есть диван. Старый наверно. О’Брайен пролежал на нем, взглядом стреляя в небольшое окно. На столе повторно звенит будильник телефона. Значит, прошло еще десять минут. Черт, Дилан не может торчать здесь все время. Будет глупо, если он начнет избегать Харпер. Хоть это он понимает. Он не ребенок. Вести себя неразумно не станет. Правда, все равно раздумывает над тем, как понизить возможность общения с девушкой.
