— Так?

— Небольшая стычка в мужской уборной, — отвечаю, стараясь лишний раз не задумываться над тем, как нам это удается. Вот так спокойно говорить друг с другом. В обществе мы все ведем себя иначе, так, как привыкли. Такие, какими нас привыкли видеть.

— Кто? — он спрашивает одним словом, но я понимаю, что дать в качестве ответа, поэтому вздыхаю, погладив больное плечо рукой:

— Донтекю.

Опять минутное молчание, сопровождаемое шумом дороги, и я почти успеваю увериться в том, что на этом мы закончим наш диалог, как сама же и открываю рот, хоть и начинаю говорить не сразу:

— Ты побьешь его?

Дилан зло усмехается, нервно вытирая то одну вспотевшую ладонь о джинсы, то другую:

— «Побью»? Что за ребячество, — сглатывает. — Я его убью.

Пускаю слабый смешок, вздохнув с облегчением:

— Тогда передай ему парочку ударов по голове от меня, — бросаю быстрый взгляд в сторону парня, после чего отворачиваюсь к окну, часто заморгав, и давлюсь, не зная, отчего так жжется в глотке:

— Я не хотела давить насчет Дейва, — оправдываюсь? Ты больна, Харпер. — Просто, он правда нуждается в тебе, и это, к слову, ненормально, — поздравляю, Харпер. Ты упала в своих же глазах.

— Знаю, — ОʼБрайен коротко отвечает. И мы молчим оставшуюся часть пути.

Что ж, по крайней мере, мы не кричим друг на друга. Мне даже удается расслабиться за полчаса езды. Думаю, мне стоит провериться в больнице. Сделать рентген, а то у меня сомнения насчет целостности моих костей. А ещё стоит потратиться на томографию головы, а то вся создавшаяся ситуация в салоне кажется мне пределом невозможного. Может, я уже начинаю бредить? Удары, как ни как, были сильные.

Наконец, неловкость позади, когда я вижу свой дом. Дилан тормозит на дороге между коттеджами, не оглядывается по сторонам, стукнув пальцами по рулю. Не знаю, что сказать, поэтому мычу под нос, решая просто оставить всё произошедшее, все наши сказанные слова в этом салоне, и выйти обновленным человеком, который впредь попытается не лезть не в свое дело, а для этого придется игнорировать существование этих двоих. И, как показывает опыт, это куда сложнее, чем кажется.

Берусь за ручку дверцы, дернув, и хмуро свожу брови к переносице, повторив попытку, после чего проглатываю волнение. Она заперта? Почему? Этому типу ещё есть, что сказать? Или…

— А, точно, — Дилан щурит веки, наклонившись вперед, и кивает на мою дверцу, опять прикрыв рот пальцами руки. — Она открывается теперь только снаружи.

Оборачиваюсь, изогнув брови, и удивленно спрашиваю:

— Я думала, ты не посмеешь «навредить» своей тачке, как любой другой парень.

— Так это не я, — Дилан опирается локтем на руль, кулаком подперев висок, а другой рукой жестикулирует. — Тот раз, когда ты хлопнула ею. С тех пор она не открывается изнутри.

Поднимаю брови, не понимая, отчего начинаю смеяться, и отворачиваю голову, повторно дергая ручку.

— Какого хера ты угараешь? — ОʼБрайен закатывает глаза, ворча, и открывает дверцу со своей стороны, выбираясь. Ждет, пока я вылезу через водительское сидение, а мне, по неясной причине, хочется смеяться. Не знаю, что именно я нахожу таким забавным, но вспоминаю о боли в ребрах, только поставив ногу на асфальт. Морщусь, прекращая хихикать, и давлюсь неприятной сухостью во рту, слишком внезапно согнувшись, и, кажется, ОʼБрайен принимает это за то, что я спотыкаюсь, поэтому протягивает руку, вовремя останавливая её возле моего запястья, которым хватаюсь за дверцу. Парень так же быстро отворачивает голову, как я выпрямляюсь. Мы оба делаем вид, что этого порыва не было с его стороны, так что молча обхожу автомобиль, желая скорее скрыться за дверью своего дома.

Неловко. И до безумия странно.

***

Есть несколько причин, по которым Дейв Фардж сидит на крыльце своего дома. Первая — он ждет Дилана. Вторая — он хочет извиниться перед Лили, но ни первого, ни второго нет. Парень потирает больные запястья, иногда касаясь разбитой губы, чтобы проверить, остановилась ли кровь. Синяки на теле больно ноют, но кому до этого есть дело? Кто вообще интересуется жизнью этого типа, этого отброса, ублюдка, которого променяла собственная мать? В моменты своеобразного одиночества Дейв чувствует на себе этот груз из дерьма, что успевает наживать каждый день, и когда-нибудь ему всё это осточертеет, и он сорвется, но не скоро. Фардж выделяется особым терпением.

И его умение ждать дает свои плоды.

Парень поднимает голову, хмуро смотря на автомобиль, паркующийся у его участка. Немного опускает руки, не вставая с крыльца, ведь ещё с трудом передвигается. Из машины выходит ОʼБрайен. Дилан неуверенно переминается с ноги на ногу, нервно дергая связку ключей в руках. Дейв недолго сохраняет хмурое выражение лица. Его губы растягиваются в улыбку, а ладонь поднимается в качестве приветствия. И это знак, позволяющий ОʼБрайену продолжить идти к нему.

Да, у этих двоих нездоровая зависимость.

Но Фардж куда сильнее нуждается в Дилане, и на то есть причины.

Глава 23.

Вы когда-нибудь видели, как псы проявляют радость? Их эмоции читаются на морде, в глазах, в движении. Если бы у Дейва был хвост, он в ту же секунду завилял бы им. Сложно описать такие сильные положительные чувства на лице человека, который не так часто улыбается, тем более с такими синяками. Чем ближе ОʼБрайен подходит, тем сильнее начинает злиться на себя за то, что его не оказалось рядом.

— Хей, — Фардж бы вскочил, но ноги не удержат, да и его желание хотя бы пожать руку другу не стоит претворять в жизнь. Да, то, как блестят его глаза, ненормально. Дилан садится на крыльцо рядом, кивая головой, и ставит локти на колени, начав тереть ладони:

— Закурить есть?

— Ja (Да (норвеж.)), — руки Фарджа трясутся. Он вынимает из кармана куртки пачку, протягивая парню, который так же молча берет сразу две, тут же задымив. Дейв решает уподобиться ему и зажимает сигарету между зубов, пока ищет зажигалку. Щурится, смотря на серое небо. С каждым днем все холоднее.

— Ты ведь сам нарвался на Донтекю, — Дилан ставит перед фактом, а Дейв выпускает пар через рот, куснув кончик сигареты, прежде чем поднести к ней язык пламени:

— Я думал, он опять что-то сделал, поэтому ты не выходишь на связь, — объясняет, закурив. ОʼБрайен хмуро смотрит перед собой, качнув головой:

— Идиот, — шепчет, а Фардж только довольно усмехается, но его ухмылка сходит с лица, когда сознание само заставляет подумать об этом:

— Вот только… — Начинает, но резко замолкает, привлекая внимание Дилана. Тот поворачивает голову, взглянув на друга, который опускает лицо, мельком посмотрев в ответ.

— Что? — ОʼБрайен терпеть не может, когда Фардж так делает.

— Просто мне немного стыдно, — парень наблюдает за тем, как Дилан прижигает себе костяшки кончиком сигареты. — Там, как бы… — Мнется, проводя ладонью по волосам. — Там была Харпер, и ей не слабо так досталось.

ОʼБрайен не меняется в лице, ведь уже знает, но никогда не признается в этом, как и в том, что именно Мэй заставила его выйти со станции и приехать сюда. Никогда. Парень решает перевести тему, чтобы самому в мыслях не возвращаться к девушке, так что берет вторую сигарету, заявив в лоб:

— Твоя мать приезжала.

Дейв сглатывает, проглотив дым, и напряженно скользит языком по внутренней стороне зубов, немного подавившись:

— С чего взял?

— Прежде чем приехать, позвонил старушке, чтобы убедиться, что ты дома. Она рассказала, — Дилан зло чиркает зажигалкой, ведь та отказывается работать. — А еще ты начинаешь шпарить на норвежском последующие пару дней после встречи с ней, — Дейв усмехается, прикусив сигарету. — Серьезно, это ненормально. И дико раздражает, я же не понимаю, что ты говоришь, — ОʼБрайену, наконец, удается зажечь. Он поглядывает на Фарджа, который качает головой, как-то сковано говоря:

— Давай, не будем об этом дерьме, — смотрит на Дилана. — Лучше скажи, где торчал все это время?