— Я думаю, это сарай или мастерская.

Я медленно начинаю идти к двери на одном конце, и Смит одобрительно кивает.

— У тебя уже лучше получается, — говорит он, когда я тянусь к раздвижным металлическим дверям. Но хотя я чувствую двери под руками, я не могу открыть их.

— Мы физически не здесь, Шарлотта, — говорит Смит, поражая меня от моих действий. — Помни это. Мы импульс, внушение, больше ничего.

— Мне придется перемотать назад, чтобы увидеть что-нибудь ещё, — говорю я. Мысленно, я приказываю сцене перемотаться. Хотя она начинает двигаться медленно, но скоро набирает скорость, и это происходит быстрее, чем у меня получалось с Джессом. Я смотрю, сжимая живот, когда та же чёрная фигура в маске входит в помещение и вносит девочку в обратном направлении с двухфутовым клинком.

Я больше никогда не смогу спать.

Я скрежещу зубами, благодарная, за то, что, по крайней мере, всё наоборот, тело девочки собирается воедино. Только когда мы дойдем до начального удара мачете, я смогу выяснить, кто он, потому что первое, что делает монстр, это режет клинком её лицо.

У меня перехватывает дыхание, но я смотрю, как её кожа снова становится целой.

— Николь, — шепчу я. — Николь Симмонс. Она состоит в руководстве школьного совета, и она каждый день читает объявления на школьном телеканале. Я видела её каждое утро весь прошлый год. Каждый ученик школы узнал бы её.

Интересно, знает ли убийца об этом. Если он сначала ударил по лицу, потому что её было так легко узнать. Или это просто случайность?

Но моя личная связь с ней заходила дальше. Николь жила в двух домах от меня. Наши мамы были подругами. Мы всё время играли вместе. То, что я оказалась Оракулом, не было причиной того, что мы перестали дружить и. Наши родители обычно чем-то занимались вместе, а затем внезапно один из них исчез, а другой оказался в инвалидном кресле. Подобные вещи слишком тяжелы для повседневной дружбы. И когда родители идут дальше, ребёнок делает это тоже.

Несмотря на это, теперь, когда я знаю, кто она, я принимаю всё ближе к сердцу. Всё становится более важным. Может быть, она больше не мой друг, но она была им.

Всё ещё в обратном порядке убийца вытаскивает Николь из сарая за волосы и, наконец, открывает двери, и мы со Смитом можем выйти из мастерской, превратившуюся в бойню: он, быстро; я, своими медленными, изнурительными шагами.

— Ни в коем случае, — я едва дышу, когда убийца хватает Николь прямо у её двери. Несколько секунд спустя она в безопасности в собственном доме, и убийца звонит в дверь.

Я останавливаю сцену и, после нескольких тяжелых вздохов, поворачиваюсь к Смиту.

— Он схватил её в своем же доме! — говорю я в шоке. — Всё это время мы все думали, что, если бы мы были дома, мы были бы в безопасности. Это поднимет панику. Люди начнут бояться, где бы они ни находились. Они будут…

— Если ты не остановишь его, — прерывает Смит, отталкивая меня назад. — Вернись ещё немного. Держу пари, что её родителей нет дома.

Я сглатываю, киваю и бросаю все силы на то, чтобы вернуть сцену ещё дальше. Разумеется, в удивительно короткие сроки мы видим, что двое взрослых уезжают в чёрном седане.

— Хорошо, остановись сейчас, — говорит Смит.

Я делаю, и мы стоим перед полузакрытой гаражной дверью, наблюдая, как родители Николь уходят.

— Есть ли там ещё одна машина? — спрашивает Смит.

Я наклонилась и посмотрела под краем двери гаража.

— Да, ещё одна.

Смит ударяет рукой об руку и сильно сжимает их.

— Я думаю, что самое простое — заставить её пойти к подруге, как только уйдут родители.

— Разве не было бы легче заставить уйти её с родителями?

— Возможно, но мы не знаем, куда они идут. Может быть, куда-то, куда она не может пойти. На свидание? В бар? Есть только одна попытка, и нужно выбрать путь, который, скорее всего, будет успешным. Он гримасничает. — С меньшей вероятностью провала.

В его словах есть смысл.

— Хорошо. Она в школьном совете. Наверное, дружит с кем-то оттуда. С Сарой Финнеган.

— Это должно сработать, — он стоит, скрестив руки на груди, наблюдая за сценой. — Поскольку ты не можешь физически повлиять на что-либо, тебе нужно будет пойти за дверь гаража, снова сменить сцену и проскользнуть через дверь и войти в дом, когда родители уйдут.

— Ты не идёшь со мной?

— Я собираюсь остаться здесь и следить за ним, — говорит Смит, указывая на незнакомый серый внедорожник, припаркованный примерно через полквартала рядом со снежным сугробом. Страх сжимается у меня в животе.

— Это убийца?

— Это он. Если он доберется сюда, прежде, чем ты закончишь работу, я буду кричать тебе.

— Ты можешь это сделать?

— Кричать? — смутившись спрашивает Смит.

— Нет, оставайся здесь. Я имею в виду, ты моём втором взгляде, тебе не нужно оставаться со мной?

Его лоб морщится.

— Я не знаю. Но если я останусь здесь, если ты оставишь меня здесь, похоже, что нет.

— Что, если мне нужна будет твоя помощь?

Смит качает головой.

— Прошло уже две недели, Шарлотта. Предполагаю, что это все тот же парень, и я действительно думаю, что сейчас он более чем готов убить снова. Мы знаем, что он убил Джесса. Вероятно, он планирует это убийство прямо сейчас. Он, должно быть, разочарован. А люди, которые разочарованы, непредсказуемы. Что, если он вдруг передумает? Или придёт раньше? Тогда твоё видение перестанет быть точным. Я думаю, что одному из нас нужно присмотреть за его машиной. И так как я ничего не могу сделать… — Он дает мне закончить предложение самой.

Я смотрю вниз на дорогу, где едва могу разглядеть через лобовое стекло тёмный силуэт через. Убийца в нескольких ярдах от меня.

За исключением того, что он не реален — он просто в моей голове.

Но это будущее.

Смит прав. Кто-то должен следить за ним.

— У тебя есть камень, — мягко напоминает он мне.

— Я сделаю это, — обещаю я, и, не позволяя себе передумать, наклоняюсь под дверь гаража.

Это жуткая прогулка мимо застывшей машины, мне кажется, что как только я позволю сцене идти, они смогут увидеть меня.

— Я на самом деле не здесь, — прошептала я. — Не здесь.

Я перемещаю себя прямо к задней двери и фокусируюсь на движении назад. Мистер и миссис Симмонс почти задевают меня, входя в дом задом наперед, и, когда дверь закрывается, формально, открывается, я проскальзываю внутрь. Я приостанавливаю сцену, и, прежде чем я позволю ей начаться снова, я делаю несколько глубоких вдохов. Смит полагает, что я могу сделать это сама, и он, кажется, прав. Мне просто нужно набраться от него уверенности.

Будучи настолько готовой, насколько это возможно, я иду вперёд и снова запускаю сцену. Как только дверь гаража закрывается, Николь заглядывает в едва открытую дверь, а затем бежит к переднему окну, чтобы посмотреть, как они уезжают. Я встала рядом с ней и крикнула ей в ухо:

— Иди к Саре Финнеган! — За моим криком стоит сумасшедшее количество усилий, но я уже так измучена, что мне проще кричать, чем действовать.

Я не знаю, что Николь замышляла, но когда я кричу на неё, она выпрямляется и на её лице появляется странное выражение.

— Иди к Саре! — Я кричу слова так громко, как только могу.

Затем я начинаю толкать её с тем же потоком энергии, который я использовала с Джессом. И Николь движется. Медленно. Как будто она борется со мной, но она уходит. Я сосредотачиваюсь на камне, ото всей моей энергии, проходящей через него, я становлюсь все больше, сильнее и вместе, мы идем. Мы на полпути через кухню, когда она внезапно отворачивается, и я почти плачу от разочарования, зная, что мне придётся поймать её, а затем повернуть в нужном направлении.

— Нет! Дом Сары! — Кричу я вслед ей, мои медленные шаги, не равные ей, и почти подбежала по коридору.

Но через несколько секунд она появляется с позвякивающей связкой ключей в руках, и я чувствую облегчение. Я в порядке, это работает. Я продолжаю двигать видение дальше. Я толкаю его и во второй раз сегодня ощущаю, что я потею и чувствую, что моя одежда становится влажной, но я не сдаюсь. Я так близка.