Я бы хотела делать домашку. М-м-м, примеры! Интеграл — площадь под графиком и неплохое имя для космического корабля.

А меня можно звать просто Т.

И даже не нужно отнимать эмоции: все равно на них не осталось сил.

Вот, что я думала.

А потом рядом со мной лег дракон. От него пахло дорогим парфюмом и, почему-то, селедкой. Я приняла его за сон наяву, хотя самым краешком сознания и понимала, что его зовут Крейг.

Он скосил на меня янтарный глаз. В мягком свете ламп его чешуя казалась золотистой. Он отражался в черном полу, как в асфальтовом озере — не знаю, откуда взялась эта мысль.

У него была длинная-длинная шея. Передние лапы он подогнул под грудь; задние тоже подобрал. Удивительно компактный, как кот в коробке.

Он оставался недвижим, как статуя, только длинный хвост похлопал меня по плечу.

— Это какой-то ритуал? — Спросил дракон.

— Что? — Я слишком долго думала, прежде чем отозваться.

— Сидеть на полу и расцарапывать рану. Ты по кому-то скорбишь? — пояснил Крейг мягко.

Так мягко, как только может существо, чей язык состоит из «ц», «к» и «р» с незначительным вкраплением гласных. Это была мягкость ржавой бензопилы. Очень ласковой и доброй бензопилы.

— Разве что о себе? — скорее спросила я.

— Правильно. — Кивнул Крейг. — Похорони себя. Не стоит оставлять другим все веселье.

— Что?

— Похороны — это же весело. — Пояснил Крейг. — Закуски, травка, танцы. Ритуальный костер. Никаких больше забот. Ради этого стоит жить, а? Я бы хотел такие. Даже гроб купил. Хороший, горючий. Но у меня есть птенец, на которого нельзя оставить гнездо.

— А. — Безразлично согласилась я. — Вот почему вы здесь.

— По правилам человеческой вежливости, я слышал, следует сказать, что я просто гулял в этом отдаленном полузаброшенном крыле.

Хвост изобразил что-то похожее на вопросительный жест.

— Не стоит.

— Быть вежливым?

— Притворяться человеком. Вы же, ну… Динозавр? Ящер? Дракон? Совсем другой. Когда что-то другое притворяется нормальным это… страшно.

— Дракон? — он повторил это, и узкий зрачок скользнул вбок, а потом снова впился мне в лицо — Крейг прочел и понял перевод. — Легендарное существо, мудрое и могучее? Ты мне льстишь. Думаешь, во мне есть мудрость? Только корысть.

— Драконы — это и то и другое. И побольше, побольше, побольше, — хихикнула я, осознав всю странность дискуссии, — так в чем же корысть?

— Я хочу, чтобы мой птенец завтра пошел и прочел роль действительно хорошему режиссеру из ваших, который проездом будет в этом съемочном цехе. Но, боюсь, он так наклюкался, что ему не до полета.

— Почему вы лежите? — Вдруг спросила я.

— Я люблю красивые кадры. — хвост указал в бесконечность коридора — одну справа, другую слева — я-то сидела, прислонившись к стене, — Ты отражаешься, я отражаюсь, мы отражаемся друг в друге. Это был бы замечательный кадр для фильма каждой из наших рас, разве нет? Я бы назвал его «взаимопонимание». Ты мне — я тебе, равный обмен. Ты укрепляешь мое гнездо; я помогаю тебе завести свое и ждать покоя до самой старости.

— Сбежать?

— Неказистая формулировка. Моя была лучше, — фыркнул Крейг, мотнув мордой, — мне нужно, чтобы Эр-ка завтра справился, но он не справится, если будет переживать за вас. Вот и все. А еще тот режиссер — ксенофоб, мне не стоит ему показываться. Эр-ке нужен другой агент.

— Не совсем…

—Я боюсь, его впечатлила та девчонка с вилкой, и он сделает что-то подобное, — склонил голову Крейг, — вроде угона челнока и окончательного разрушения своей полудохлой карьеры. На вас, людей, странно действует увиденная смерть. Вы перестаете думать, начинаете паниковать… В прошлом сезоне одна из клонов захотела уйти пораньше; теперь Эр-ка не хочет, чтобы кто-либо уходил. К счастью, вы заботитесь только о тех соотечественниках, которых считаете своими, и мне не придется красть всех, а потом представать перед судом за хищение в особо крупных размерах… а уж мелкую кражу моя репутация потянет.

— Мелкую кражу?!

Это было… оскорбительно, но логично. Я обиделась, но совсем немножко: когда твое спасение заключается в том, что ты и твоя подруга, по сути, вместе взятые не ценнее пары жвачек, которые продаются на кассе огромного космического универмага, это слегка сбивает с толку, и серьезно надуться не получается.

— Я кее-ци, — пояснил Крейг, — на межрасовом суде я имею право на адвоката моей расы. Он изучит ваши законы, касающиеся клонов, и легко докажет, что с моей стороны это всего лишь мелкая кража. Я уже консультировался. Когда меня поросят вас вернуть, окажется, что я вас потерял. Я часто теряю всякие мелочи: запонки, трубки, кольца… секхе.

— Я согласна. — Кивнула я, — Звучит дельно.

— Девушка с вилкой?

— Я мастер убеждения. Она не наделает глупостей.

— Что же. Для того, чтобы сделка была в силе, вам нужно всего-ничего: пристроить моего птенца на главную роль. — Крейг оскалился, пытаясь изобразить улыбку, — Я бы не предложил, если бы не был уверен, что вы сможете очаровать этого режиссера. Ты мастер убеждения, не так ли?

— У меня…

— Куча времени. — Крейг поднялся одним изящным движением, — Кажется, я выкурил лишку и врезался в ваши капсулы. Они хрупкие, а я нет. Случается. Завтра перед вами будут извиняться от имени принца.

Я еще долго сидела, но думала уже не о пиратских копиях. Я не могла понять, почему Крейг так добр к нам.

Я все-таки докопалась до причин. Но уже позже, перечитав целый ворох инопланетных газет.

…Когда-то давным-давно, лет за шестьдесят с гаком до моего прибытия на шоу, на далекой Цеери-ки заботливая мамочка замаскировала свою кладку. Согласно древней традиции замаскированная кладка выглядела точно так же, как вся остальная пустыня вокруг.

Кее-ци хотела, чтобы у нее родилось много девочек. Поэтому она закопала свои яйца на солнечном месте и тщательно проверила, чтобы песок там нагревался до надлежащей температуры, и никакая тень случайно туда не упала. В этом кее-ци похожи на наших крокодилов: пол ребенка зависит от температуры э-э-э… созревания.

Около месяца яйца мирно дремали, зародыши развивались по женскому типу, греясь под жесткими лучами двух местных солнц.

А потом компания туристов разбила рядом лагерь. Сестрам Крейга, можно сказать, повезло: они всего лишь попали в тень палатки, и вылупились несколько более агрессивными и решительными, чем обычная женщина расы кее-ци.

А вот Крейг был последним в кладке, и мало того, что отставал от самой старшей из своих сестер больше, чем на неделю и был закопан последним, с краю, так еще и именно на него беззаботный турист скинул сумку-холодильник.

Он мог бы погибнуть от подобной радикальной смены температурного режима, но все-таки вылупился. Конечно же, мальчиком. Причем, как бы это сказать… По-настоящему мужественным мальчиком. Он смог в одиночестве добежать до гнезда (до этого каждые два дня в точно такой же путь отправлялись его сестры, пугая бедных туристов до заикания, и, увы, справились не все — впрочем, это была древняя традиция, птенец считается птенцом, о котором стоит заботиться, только если смог найти материнское гнездо) и стать потом одним из самых сильных борцов в своем гнездовье. Он выиграл юношеский чемпионат дюны, потом — пустыни…

А потом его пригласили на мелкую роль в местном кино про детишек, борющихся против банды хулиганов из соседнего гнездовья. Как главаря хулиганов, конечно. От него требовалось громко рычать и красиво упасть. Фильм не ждал успех, он быстро забылся, но Крейг тогда по-настоящему увлекся кино и отказался участвовать в первом из подготовительных боев к чемпионату мира.

На своей родной Цеери-ки Крейг безусловно смог оставить значительный след: он оказался одним из первых каскадеров, способных использовать в работе только передние лапы и касание хвоста. У местных женщин они крепче, потому что нужны не только для тонких манипуляций, но и для переноски достаточно тяжелых вещей, вроде яиц, и для раскопок. Но женщин-каскадеров не так много и у них свои техники, компенсирующие большую массу и меньшую подвижность, чем у мужчин, и свои школы.