Вот уж кто действительно ничуть не переживал за Дзюбу — по крайней мере, таково было первое впечатление. Денис выглядел отдохнувшим, воодушевленным победой, но, наученный остальными поменьше дотрагиваться до тела своего раненого товарища, сократил прикосновения к минимуму.

— Артем, ты просто бомба, — искрил Денис, усаживаясь в ноги к другу и начиная рассказывать, как команда отреагировала на такую важную потерю.

Он вкратце обрисовал пенальти, произошедшее после травмы, как к нему рвался тем же днём Черчесов, готовый рвать и метать за такую глупую потерю. Наконец Артем не выдержал.

Он знал, что Черышева можно спросить.

— Игорь-то как? — непринужденно, но слегка застенчиво спросил Артем, где-то в глубине души надеясь услышать, как тот ночевал у его палаты и волновался за самочувствие товарища.

Однако ответ, который он получил в последующем, буквально ошеломил до глубины души.

— Эм… Ему, кажется, все равно.

— О чем ты? — сдерживая разочарование, произнес Артем, слегка сжимая в руках кончик одеяла. Не может быть, чтобы Акинфеев делал вид непоколебимого вратаря — это после всего того, что с ними произошло?

После этих необговоренных поцелуев?

— Он, конечно, спрашивал, как ты себя чувствуешь, у других ребят, — сконфузился Денис. — Но, м-м… Не вызвался добровольцем прийти к тебе утром вместо тренировки.

Сердце ухнуло куда-то вниз.

— Он не хочет меня видеть? — сипло спросил Артем, силясь вспомнить, как закончился их последний разговор. В голову долгое время ничего путного не лезло. Черышев услужливо подсказал, что «Игорь слегка не в себе. Дай ему время, и он разберётся в своих чувствах.» Артема мало убедила уверенность друга в том, что Акинфеев просто не может понять, как он относится к своему уже не совсем другу.

— Если так можно сказать.

***

— Артем, надо поговорить.

Вернувшись из больницы с «медалью» на груди, Дзюба точно не ждал такого теплого приема со стороны Игоря. Прошло почти два дня, и вот, вечером, Акинфеев заявился в номер с нечитаемым выражением лица. Все это время они почти не контактировали.

Они незаметно ушли в номер. Акинфеев сел на кровать, глазами показав, чтобы Дзюба сел рядом.

— Сними футболку, — Артем послушно стянул с себя тонкую ткань, обнажая мышцы и горячую кожу.

Кровоподтёк темнел неприветливо, грозно, будто обещая своему владельцу не уйти с нагретого места никогда. Вокруг распускались темноватые царапины и жёлтые, сходящие синяки. Спина неприятно ныла.

Акинфеев задумчиво рассматривал эту «картину», слегка касаясь Дзюбы только бедром, обтянутым темной джинсой. Артем неотрывно смотрел в глаза вратарю, боясь что-нибудь сказать и отпугнуть его наплыв нежности.

Игорь осторожно, почти невесомо дотронулся подушечками пальцев до ключицы Артема. Касание отдалось толпой мурашек, разбежавшихся по всему телу волнами. Руки у Акинфеева были тёплыми, мягкими, а сам Игорь выглядел так, будто собирался приручить оленёнка.

Стараясь не нажимать на больные места, Акинфеев разглаживал одной рукой левое плечо, мышцы, ключицы Артема. Он не дотрагивался до удара, даже не смотрел туда, боясь, что сможет как-то навредить ещё больше. И именно в тот момент, когда Артем решил, что надо что-то сказать, левая рука вратаря замерла на шее, а правая притянула в поцелуй.

Это был второй раз, когда Игорь сам принял решение поцеловать Артема, подарить ему ласку и нежность, не прибегая к помощи слов. Игорь целовал аккуратно, слегка напористо, постоянно напоминал себе, что перед ним Артем — Артем, а не кто-то ещё. Дзюба медленно уложил Игоря на кровать и навис сверху, не переставая целовать, а рукой зарываться в мягкие волосы. Игорь обнимал его за талию, не поднимаясь выше, а перебирая пальцами шершавую ткань джинс Артема и лаская горячую, приятную кожу.

Артём слегка дернулся от боли, когда нечаянно перенес вес на руки. Ключицы заныли, а синяки напомнили о себе, поэтому Дзюба разорвал поцелуй.

— Что такое? — не понял Игорь, видимо желающий заверить Артема, что он очень даже не против такого поворота событий, а целиком и полностью за. Но Артем одними глазами показал на себя — мне-черт-возьми-больно — поэтому Игорь с незаметным облегчением вздохнул и притянул Дзюбу поближе.

Они лежали вдвоем на одной кровати, обнимая друг друга руками. Игорь положил голову на плечо «другу», думая о чем-то своем, а Артем неожиданно понял, что голоден.

— Игорёк, — спустя несколько минут тихо позвал он. Акинфеев поднял на него глаза и улыбнулся уголками губ. — Пошли на ужин, а не то я тебя сожру.

— Не в этот раз, Тем, — Игорь как-то странно хмыкнул, поднялся на локтях и задумчиво поцеловал Дзюбу в висок. — Этой команде нужен хороший вратарь.

— Да? И где ты таких видел? — засмеялся Артем, но его смех утонул в ещё одном поцелуе. Игорь смотрел ласково, но говорить не желал, поэтому просто утянул друга за собой в коридор, заранее протянув футболку.

Комментарий к 4

Не надейтесь, я не оставлю их отношения в этом просто непристойном шоколаде:)

Автор - лютый зверь.

========== 5 ==========

Испания пройдена.

Четвертьфинал.

На улице глубокая ночь; безоблачное небо мерцает мелкими звёздами, а в отельном номере, где сейчас лежат Игорь и Артем, выключен свет.

Темно.

Игорь спит, прижимаясь к правому боку своего любовника. Артем бездумно рассматривает потолок и, кажется, не может подобрать слов к тому, что сейчас у него происходит с Игорем.

Не может описать свои чувства.

Игорь ведь серьезный, постоянно хмурится и редко отвечает на шутки шутками. Острит перед прессой, конечно, но любит держать лицо перед командой — он, как-никак, капитан. Но Артем-то знает, как ему иногда хочется побыть обычным.

Лежать до позднего утра в постели, пока кто-нибудь не постучится к ним в номер с криком: «Проспали, придурки! Саламыч сейчас нам всем голову оторвёт!» Просыпаться от нежных, почти невесомых поцелуев Дзюбы в лоб и слышать какой-то бессвязный шепот, наверняка повествующий о том, как ему не хочется будить своего капитана. Болтать с Артёмом до ночи, тесно обнимаясь и иногда даря друг другу поцелуи.

Это, черт возьми, так расслабляет.

Когда Черышев больше не может найти слов, чтобы как-то подколоть друзей, у него появляется растерянное, будто неуверенное выражение лица. Он пробует за завтраком, на тренировке, в тренажёрном зале, да даже просто в свободное время хотя бы как-нибудь смутить Дзюбу; тот не поддается и нахально улыбается, будто знает: Денису больше нечем его удивить. С Игорем играть в такие шутки — табу. Игорь их не понимает, мрачнеет, словно мысленно спрашивая: «Почему, блять, именно этот человек знает о нашей химии?», а Дзюба лишь беззастенчиво пожимает плечами и сгребает вратаря в объятия.

Ужасно привыкаешь просыпаться утром и ощущать тяжёлое, горячее, временами даже обнаженное тело рядом и совершенно не удивляться этому. Просто с отстранением думаешь, что если бы его — тела — не было, то это вызвало бы подозрение и вполне себе уместную обиду. Артем не хочет обижать Игоря, поэтому всегда заваливается вечером на кровать первым, слегка причмокивает губами и призывно, нагло хлопает ладошкой по оставшейся половине кровати.

Дзюба крупный, поэтому не по половине — скорее, трети, может и всего четвертинке.

А Игорь не может гордо уйти на свою постель посреди ночи, потому что ему банально не удается сдвинуть с себя довольного Артема, вцепившегося в него как утопающий за соломинку. Последний приловчился бессознательно обнимать его за шею и зарываться носом куда-то во впадинку у ключицы, когда засыпает — Игорь сначала ругал его, потом терпел, потом привык и через несколько таких ночей уже не мог по-другому. Артему постоянно чего-то было мало. Он был опьянен восторгом, возможностью безнаказанно выражать свою щенячью любовь и верность Игорю. Акинфеев хмурился и просил его хотя бы при команде не сжимать себя в волчьих тисках и целовать в макушку. Так и не приучил.