— Привет, золотце, я дома, — крикнул он, пародируя американский акцент.

— Ты пьян, — сказала я неодобрительным тоном.

— А ты трезвая, — ответил он, послушно снимая у дверей свои грязные кроссовки. — Хоть какое-то разнообразие. Открывай поскорее шампанское, до-рога-й-а. Нельзя допускать, чтобы работники были пьянее, чем хозяйка.

Честно говоря, я была рада, что Адам пришел навеселе. Мне нравилось, что он жил в моем доме, потому что с ним я чувствовала себя в безопасности. Но порой он был слишком уж паинькой. Он был таким славным парнем, что по сравнению с ним я казалась себе испорченной девчонкой.

Порой кружка пива и крайне редко самокрутка, которую он медленно выкуривал, сидя на черной лестнице, — вот и все проявления пороков, которые я заметила в Адаме. Еще у него была привычка задавать мне настырные вопросы, на которые я не хотела отвечать.

— Натали — хорошая девушка, — сказал он, сидя по-турецки на деревянном полу, положив чипсы перед собой. Он открыл бутылку пива, не пролив ни капли.

— Да, она милая, — согласилась я.

— Раньше у тебя было много таких друзей, как она?

— Когда? — Я прекрасно понимала, куда он клонит, но меня задел его намек.

— До того, как началось все это. — Адам обвел рукой мою безупречно стильную гостиную, которую сам же и создал.

— У меня по-прежнему много хороших друзей, — выступила я в свою защиту.

— Нет, это неправда, — ответил Адам с откровенностью пьяного человека. — Они — отвратительные.

— Мне они нравятся, — ответила я.

Я громко протопала на кухню и вынула бутылку шампанского из холодильника, как предлагал Адам. Действительно, я не любила, когда люди рядом получали больше удовольствия, чем я. Когда вернулась, Адам продолжил обсуждение моих друзей.

— Что скажешь о Люси? — спросил он.

— А что я должна сказать о ней?

— Она тебе нравится? Я хочу сказать, она тебе действительно нравится?

— Конечно.

— Просто я не понимаю, что в ней может нравиться! — Адам поднял пакет с чипсами: — Хочешь?

Я отрицательно помотала головой.

— У меня есть теория, — сообщил Адам.

— Неужели? Значит, рабочий решил попробовать себя в психологии!

— Да, — продолжил Адам, — мне кажется, ты не любишь Люси. Просто тебе нравится, что Люси выделяет тебя среди других и даже, возможно, любит.

— Не говори глупостей, Адам, — фыркнула я и потянулась за моей заветной коробочкой с запасами кокаина.

— Потому, что ты — нормальная, — продолжал он.

— Даже сейчас? — спросила я, укладывая себе полоску порошка.

— Да, все еще, в какой-то степени, конечно. И ты считаешь, что это так круто, когда тебя любит звезда. И то же самое с Рики.

— Пусть так! — Я вдохнула в себя жирную полоску. — Адам видел это уже тысячу раз и, похоже, перестал обращать внимание.

— Ты думаешь, что влюблена в него, — не унимался он, — но тебе всего лишь нравится думать, что он любит тебя. И мне тебя действительно жаль, потому что он любит только себя. И никогда не полюбит кого-то другого.

— Адам, заткнись, или я тебя выселю. — Я чувствовала, как кокаин ударил в голову, и вдруг мне стало весело.

— Ты не можешь этого сделать. Я еще не закончил туалет на первом этаже. И потом, я тебе нужен в качестве секретаря. Кто еще будет отвечать на бесконечные сообщения на автоответчике? Между прочим, я недавно говорил с твоей бабушкой. Она была бы очень рада, если бы ты перезвонила ей. Она скучает по тебе.

— Я позвоню ей завтра, — пообещала я, но мы оба знали, что не позвоню. Меньше всего мне сейчас хотелось выслушать еще одну нотацию.

Как всегда, я предложила Адаму кокаина, и он, как всегда, вежливо отказался.

— Этого я тоже не понимаю, — сказал он.

— Этот делает меня более интересной, — объяснила я.

— Нисколько, — ответил Адам. Глаза его стали вдруг серьезными. — Ты гораздо интереснее, когда остаешься самой собой.

Люси ослабела от истощения — такова была официальная информация. По крайней мере, с таким диагнозом она была срочно доставлена в престижную реабилитационную клинику в Сарей. Я приехала к ней домой, как мы договаривались. Мы собирались вместе отправиться в Хэмпшир посмотреть выступление «Шуга Риф» на последнем летнем фестивале. Куча времени и денег ушла у меня на подготовку к встрече с Рики после долгой разлуки. Я была в восторге от моей новой прически — слегка взъерошенные, в стиле только-что-встала-с-постели волосы. За это, конечно, спасибо Даниэлю с его щипцами для завивки волос и визажистам из Харвей Никс. Мне казалось, я выгляжу вполне непритязательно в брюках с ручной вышивкой, сшитых японским дизайнером, обещавшим стать новой звездой, в шлепанцах от Шанель и белоснежной майке от Армани. Я уже не в первый раз ездила на фестивали. Сколько их было на моей памяти! Я побывала во многих VIP-зонах и заметила, что знаменитости, появляющиеся на уличных мероприятиях на высоких каблуках и в вечерних платьях, выглядят нелепо, когда обливают свои изумительные наряды теплым пивом, а их высокие шпильки запутываются в траве. Мы с Бекки посетили все фестивали прошлым летом. Я тогда ужасно гордилась контрамарками, которые мне удавалось выуживать у организаторов репортажей в «Глиц». Каждый раз мы спали в палатке, писали где придется и не мылись все выходные. Самыми ценными вещами в моем рюкзачке были дождевик и запасные кроссовки. Не было смысла краситься — пот или дождь все смыли бы — а волосы удобнее всего было завязывать назад в хвост. Каждый раз, возвращаясь домой, я себе напоминала Маленького Оборвыша. Как-то раз мы семь часов вытаскивали арендованную машину из грязи, в которой мы ее припарковали. В Лондон мы вернулись только в понедельник утром. Я прибежала на работу, не заходя домой, как была, в грязных джинсах и пропитанной потом футболке. Труди отчитала меня за мой неряшливый вид и объяснила, что всегда, когда бы и где бы я ни представляла журнал, мне следовало сохранять привлекательность. Помню, тогда я заснула в курилке после ланча и проснулась без пяти пять благодаря тому, что меня разыскал Грэхем. Но теперь намечалось нечто иное. На лимузине Люси с шофером и кондиционером нас должны были привезти в Хэмпшир, а там вертолет доставил бы нас прямо в VIP-зону. А оттуда в сопровождении охраны мы сможем подойти к автобусу «Шуга Риф». У нас с Рики окажется в распоряжении пара часов, чтобы вспомнить друг друга, а затем группа выйдет на сцену. Стоял солнечный день, будущее обещало быть таким блестящим, что пришлось надеть черные очки — от Гучи. Мне не терпелось поскорее отправиться в путешествие, и я надеялась, что Люси уже готова.

Когда я вышла из лифта, первое, что увидела, — это ассистентка Люси, развалившаяся на восточных подушках в гостиной. Она беспрестанно прикладывалась к бутылке с «Болинжером» и почему-то была одета в лучший брючный костюм от Шанель розового цвета, принадлежавший ее хозяйке. Карен оживленно болтала по телефону. Люси же нигде не было видно. Карен не сразу меня заметила, я некоторое время стояла в дверях и слушала.

— Мам, ты не поверишь, что только что случилось! Ее отвезли в дурдом! — Секретарша сообщила это ликующим тоном, каким обычно люди передают самые вкусные сплетни. — Эта глупая сучка на этот раз совсем чокнулась. Ее мозг распадается от «чарли»… мама, от кокаина, сколько можно повторять… Из-за этого у нее так же разваливается нос… Да, вообще-то это было жуткое зрелище. Я пришла утром и не смогла ее разбудить. Мне даже показалось вначале, что Люси умерла. То есть я видела, что она все еще дышала, но изо рта у нее шла пена, а лицо стало серого цвета. Нет, она уже не такая хорошенькая, как раньше. Если бы зрители увидели ее без косметики и одежды, они пришли бы в ужас, поверь мне. Она похожа на узницу из концлагеря. В общем я испугалась и вызвала врача… Да я знаю, что должна была вызвать «Скорую», но ее агент Сильвия Смит — настоящий ротвейлер. Она меня хорошенько проинструктировала, как себя вести в таких случаях. Она бы меня убила, если бы я вызвала обыкновенную «Скорую», потому что тогда все газеты кричали бы об этом на следующий день.