Поезд со скрежетом затормозил на вокзале, прежде чем я успела составить план действий, и такси слишком быстро доставило меня к изысканному зданию на Парк-Авеню.

Ричард встретил меня в лобби и, кажется, не заметил моего смятения. Или, может быть, решил, что я просто волнуюсь перед приемом. В лифте он нажал кнопку четырнадцатого этажа, потом пропустил меня вперед, когда пришло время выходить, а мне все это время казалось, что я хожу во сне, как лунатик.

Уролог Ричарда направил нас к доктору Хоффман. Она оказалась стройной элегантной женщиной за пятьдесят, и почти сразу после того как мы подошли к стойке администратора, пригласила нас к себе в кабинет, поприветствовав с улыбкой. Под ее медицинским халатом мелькнула вспышка фуксии. Когда мы шли за ней по коридору, мне с трудом удавалось за ней поспевать, несмотря на то что она была на каблуках.

Мы с Ричардом опустились на мягкий диван напротив ее опрятного стола. Я переплела пальцы на коленях, крутя два тонких золотых ободка. Поначалу доктор Хоффман пыталась убедить нас в том, что наши тревоги не имеют под собой основания, пояснив, что многим парам требуется больше шести месяцев, чтобы зачать ребенка.

– У 85 % пар зачатие происходит в течение года, – убеждала она нас.

Я начала с наигранной улыбкой:

– Ну что же, тогда…

Но Ричард перебил меня:

– Нам не нужна статистика. –  Он взял меня за руку. – Мы хотим забеременеть прямо сейчас.

Можно было предположить, что так просто все не закончится.

Доктор Хоффман кивнула:

– Вам, конечно, ничего не мешает рассмотреть способы лечения от бесплодия, но это может отнять время и стоить больших денег. Кроме того, есть побочные эффекты.

– Повторю, при всем уважении, это все нам кажется несущественным, – сказал Ричард.

На мгновение он стал таким, каким, должно быть, был на работе – убедительным, властным. Ему невозможно было отказать.

Как я могла думать, что смогу скрыть от него нечто столь значительное?

– Детка, у тебя ледяные руки, – он потер мою руку ладонями.

Доктор Хоффман повернула голову и посмотрела прямо на меня. Ее волосы были забраны в модный свободный пучок, кожа была гладкой, без морщин. Я пожалела, что не надела что-нибудь более утонченное, чем простые черные брюки и кремовая водолазка, на манжете которой я только что заметила крошечное пятно от крови. Я прикрыла манжет пораненным пальцем и постаралась расслабить губы.

– Хорошо. Тогда позвольте задать Ванессе несколько вопросов. Ричард, может быть, вы хотите подождать в приемной?

Ричард взглянул на меня:

– Дорогая, мне уйти?

Я заколебалась. Я знала, какого ответа он от меня ждет. Он ушел с работы, чтобы пойти со мной. Не будет ли это еще большим предательством, если я попрошу его уйти, а он потом все равно все узнает? Может быть, доктор Хоффман сочтет неэтичным скрывать от него информацию или медсестра заглянет в мою карту и проболтается.

Так сложно принимать решения.

– Дорогая? – повторил Ричард.

– Да, прости. Конечно, ты можешь остаться.

Начались вопросы. Голос у доктора Хоффман был низкий и приятный, но каждый пункт в ответе отзывался как выстрел: какова частота менструаций? Как долго длится менструация? Какими методами контрацепции вы пользовались? Желудок у меня сжимался как кулак. Я знала, к чему это ведет.

Наконец доктор Хоффман спросила: «Вы когда-нибудь были беременны?»

Я уставилась вниз на толстый ковер – серый с маленькими розовыми квадратами. Я начала считать квадраты.

Я чувствовала жар взгляда, которым смотрел на меня Ричард.

– Ты никогда не была беременна, – произнес он. Это было утверждение.

Я по-прежнему иногда думала о том периоде моей жизни, но воспоминания хранились под замком у меня внутри.

Это было так важно.

Не могла же я соврать.

Я подняла глаза на доктора Хоффман.

– Я была беременна, – голос у меня сорвался, и я кашлянула. – Мне был всего 21 год.

Я поняла, что этим «всего» стремилась оправдаться перед Ричардом.

– Ты сделала аборт? – я не могла распознать тон, которым говорил Ричард.

Я снова подняла глаза, на мужа.

Я знала, что и полной правды не могу раскрыть.

– Я, мм, у меня был выкидыш, – я снова откашлялась и отвела взгляд. – На раннем этапе. – Эта часть, по крайней мере, была правдой. Шесть недель.

– Почему ты мне не сказала? – Ричард отодвинулся от меня, откинулся на спинку дивана.

Изумление на его лице сменилось тенью чего-то еще. Ярости? Ощущения предательства?

– Я хотела… Я просто… мне кажется, я просто не знала, как это сказать…

Оправдание было таким жалким. Глупо было думать, что он никогда не узнает.

– Ты собиралась мне когда-нибудь рассказать?

– Послушайте, – прервала нас доктор Хоффман, – подобные объяснения могут быть болезненными. Я могу оставить вас на несколько минут.

Она говорила спокойным тоном; толстая серебристая ручка, который она делала пометки, застыла в воздухе, как будто ничего особенного в этой интерлюдии не было. Но я с трудом могла представить себе, чтобы другие жены хранили подобные секреты от своих мужей. Я знала, что впоследствии придется раскрыть доктору Хоффман всю правду наедине.

– Нет, нет, все в порядке. Продолжим? – сказал Ричард.

Он улыбнулся мне, но через несколько секунд положил ногу на ногу и выпустил мою руку.

Покончив с вопросами, доктор Хоффман взяла необходимые анализы, пока Ричард ждал в приемной, просматривая почту на своем «Блэкберри». Прежде чем выйти из комнаты, доктор Хоффман слегка сжала мне плечо. От этого почти материнского жеста у меня подступил ком к горлу, и я едва удержалась, чтобы не расплакаться. Я надеялась, что мы с Ричардом все-таки пойдем обедать, но он сказал, что отложил встречу с клиентом на час дня и ему нужно возвращаться в офис. Мы ехали в полном лифте в молчании, каждый смотрел прямо перед собой.

Когда мы вышли на улицу, я посмотрела на Ричарда.

– Прости, я должна была…

Он отключил звук у телефона на время приема, но сейчас он завибрировал – входящий звонок. Ричард взглянул на определитель номера, затем поцеловал меня в щеку.

– Мне надо ответить. Увидимся дома, дорогая.

Я смотрела на его удаляющийся затылок, надеясь, что он обернется и улыбнется мне или помашет рукой, но он вскоре исчез за поворотом.

Это был не первый и не последний раз, когда я предала Ричарда. И это и близко не было самым страшным из всех предательств.

Я никогда не была той женщиной, на которой, как ему казалось, он женился.

* * *

В потоке покупателей «Сакс» образовалась брешь, и я заглянула в комнату отдыха выпить кофе. Сегодня желудок в порядке, но между висками повисла тупая боль. Лиза, продавщица из отдела обуви, сидит на диване, поклевывая сэндвич. Ей около двадцати пяти – симпатичная блондинка, цветущий вид.

Я отвожу взгляд.

В одном из выпусков моего подкаста по психологии речь шла о феномене Баадера-Майнхофа, когда ты узнаешь что-нибудь новое – название малоизвестной музыкальной группы, например, или незнакомого блюда – и тебе начинает казаться, что оно теперь повсюду. Это еще называют иллюзией частотности.

Меня в последнее время окружают молодые блондинки.

Одна из них пробовала помаду «Лора Мерсье», когда я пришла сегодня утром на работу. Вторая щупала ткани в отделе «Ральф Лорен». Лиза подносит ко рту сэндвич, и на ее левой руке вспыхивает отблеск кольца.

Ричард и его невеста так быстро решили пожениться. «Не может быть, чтобы она была беременна, ведь правда?» – задаю я себе один и тот же вопрос. Я чувствую знакомый холодок по телу, дыхание снова перехватывает, но я делаю усилие, чтобы отогнать тревожную мысль.

Я должна ее увидеть сегодня же. Я должна убедиться.

Она живет не так уж далеко от моей работы.

О людях можно многое узнать в Интернете – начиная с того, где они сегодня купили соус для буррито на обед, и заканчивая датой свадьбы. Встречаются те, за кем сложно следить. Но базовая информация доступна почти о каждом. Адрес. Телефон. Место работы.