В итоге, благодаря упорной учебе и до нелепости счастливым «случайностям» я сдала экзамены и была зачислена в бесплатную учебную программу Сорбонны. Так странно и нелепо может быть только во Франции. Двери призывно распахнулись передо мной.

В студенчестве я чуть ли не каждый год бывала во Франции, в том числе и в Париже. В моей любви к Франции я была не одинока. Мои дочери еще маленькими девочками выбрали Французский лицей в Чикаго.

Итак, Армагеддон завершался переездом в новую страну. Ничего разумнее я придумать не смогла. И я, и Сабрина были во Франции как дома. Дочери после долгих и пустых отношений с приятелем тоже хотелось перемен. Париж позволял задвинуть наши проблемы в дальний угол, он был надежной гаванью в туманном и коварном океане.

Первым делом надо было решить, где мы остановимся – хотя бы на первых порах, чтобы иметь возможность спокойно оглядеться. Сабрина дневала и ночевала на сайте «Эйрбиэнби»[5]. Она прочесала его вдоль и поперек, выискивая, самые модные апартаменты в самых модных районах.

После честных поисков мы решили поселиться в XVIII округе, на холме Монмартр возле базилики Сакре-Кёр. Оттуда открывается панорамный вид на город, и по слухам именно там оттягивается парижская богема.

Я согласилась поселиться на Монмартре, хотя в мою бытность в Париже, это был криминальный район с секс-шопами и дансингами, которые мы обходили за версту Сабрина убедила меня, что именно там сегодня кучкуются богемные девицы, и поэтому мы решили, что лучше места нам не сыскать.

Богема я или нет, но мне хотелось осесть на новом месте – тем более в моем-то состоянии. Да, я, как утопающий за соломинку, отчаянно ухватилась за идею, стараясь не захлебнуться в моей боли. Но на самом деле мечтала о покое – нет, жаждала его.

Сабрина продолжала поиски на сайте и через неделю нашла объявление: «Сдаются прекрасные двуспальные апартаменты люкс в нескольких шагах от Сакре-Кёр в самом современном XVIII округе». Цена была весьма доступной.

Когда дочь показала мне фотографии и прочла объявление, я была в восторге.

– Снимем на три месяца, – решила я. – Остановимся там, а потом, на месте придумаем, как быть дальше.

Так мы нашли жилье.

Дни до отъезда слились в одну серую мглу Мы погрузились в лихорадочные сборы, и у нас не хватало времени ни на тревоги, ни на мысли о прошлом и будущем. Хлопот было выше головы. Вещей мы с Сабриной накопили столько, что впору было открывать бутик с галантерейной лавкой в придачу. В тяжелых раздумьях стояли мы над горой «самого необходимого», без которого, как нам казалось, не прожить и дня, и прикидывали, что из всего этого при разумном подходе можно будет впихнуть в чемодан.

Зная, что скоро придется оформлять долгосрочные визы, я узнала, какие документы нужны для этого. Список оказался длинным и включал в себя договор найма, причем договор от «Эйрбиэнби» не годился.

До отъезда оставались считанные дни. Мы уже сидели на чемоданах и заказали такси. Пришло подтверждение от «Эйрбиэнби». Гора одежды так и осталась лежать у дверей. Мы вошли в азарт, и нас ничто не могло остановить.

Затем случилось невероятное. За два дня до нашего отъезда, седьмого января в одиннадцать часов тридцать минут утра по парижскому времени два брата – Саид и Шериф Куаши – со штурмовыми винтовками наперевес ворвались в парижский офис сатирического еженедельника «Шарли Эбдо». Двенадцать человек были убиты. Раненых еще больше. Друзья, родные – все в один голос умоляли нас отложить поездку.

Солгу, если скажу, что не считала их правыми. Такое – и в Париже! Немыслимо! Безумие какое-то. В городе и окрестностях был объявлен план перехват, полиция охотилась за преступниками. Через два дня после начала операции еще один террорист застрелил офицера полиции, потом зашел в бакалейную лавку в еврейском квартале и расстрелял еще четверых.

Я же продолжала стоять на своем и всех уверяла, что нам ничто не угрожает. Да, наше решение уехать и в лучшие времена нельзя было назвать разумным. Мы ехали по зову души, и оттого я была твердо уверена, что нам ничего не угрожает.

Вечером девятого января мы вылетели рейсом 985 Чикаго-Париж авиакомпании Юнайтед Эйрлайнс.

Когда мы приземлились, небо затянуло серыми тучами, на землю упали легкие капли дождя. Самолет мягко коснулся земли. Мы смотрели друг другу в широко распахнутые глаза и думали в унисон: «О Боже, мы здесь». Глупо хихикая, мы подхватили вещи и вышли из самолета навстречу мечте. Мы возбуждены, мы встревожены, но нас голыми руками не возьмешь!

Получили багаж и доверху завалили им тележку. Упихивая его, я молилась: «Боже, благослови Costco[6] за их вместительные и дешевые чемоданы».

До сих пор не могу понять, как нам удалось погрузить все это хозяйство на изящные дохлые тележечки, а тем более дотолкать эту гору до выхода. Шесть больших чемоданов. Три поменьше. А на тележечках едва умещаются два. Впрочем, чемоданы были на колесиках, поэтому мы с Сабриной взяли по тележке, навалили на нее по два больших чемодана, уравновесили двумя маленькими – и покатили вперед.

Конструкция вышла, мало сказать, ненадежная. Через каждые пару сантиметров то один из чемоданчиков падал на пол, то у тележек заедало колесики, и весь гуляй-город замирал на месте. И мы снова и снова укладывали и перекладывали багаж.

Не было сил терпеть эту муку, и мы в раздражении обзывали дурацкий путь к выходу самыми неприятными словами.

– Мама, подожди! – крикнула Сабрина. Я оглянулась и увидела, что с ее доверху нагруженной тележки сверзились два чемоданчика, и она пытается пристроить их обратно – при этом не теряя самообладания.

Я покатила тележку дальше, и тут настала моя очередь впасть в гнев. Колесико чемодана заклинило и оно отлетело.

– Чтоб тебя! Свинство какое! – простонала я. – Чего еще ждать от дешевой поделки! Одно слово – дрянь.

И я поволокла калеку за собой по полу. Вот тут мое терпение лопнуло окончательно. Как же нас все это достало! Мы переглянулись и… зашлись в смехе.

– И надо было переть с собой все это добро, – пожаловалась я.

Я глазами поискала в толпе нашего водителя. Мы договорилась, что он напишет на табличке мою фамилию и будет ждать нас.

Никого.

– С меня хватит, – дошла до ручки вконец обессилевшая Сабрина. – Ни на йоту больше не сдвинусь. Кому надо, обойдут!

И верно, пусть отдышется. Я оставила ее сторожить вещи, а сама пошла искать нашего таксиста.

Я было вконец отчаялась, и тут вижу – стоит, голубчик. У другой стены вестибюля. Сияет, скалится в белозубой улыбке. Лет тридцати пяти. Держит табличку с моей фамилией. Едва наши глаза встретились, он сразу сделал шаг навстречу.

– Мадам Чокет? – пронзительно крикнул он через весь зал и замахал табличкой.

– Да, – ответила я по-французски, вздыхая с огромным облегчением. Нашелся, наконец. – Это я.

Он перешел на английский, что оказалось очень кстати, ибо мой несчастный мозг болтался в черепе как желток в яйце, и весь мой французский вдруг упорхнули, что твоя пташка в окно.

– Добро пожаловать в Париж, – сказал он. В его голосе чувствовалась доброта и неподдельный энтузиазм. – Я ваш шофер Жюльен. Помочь с багажом?

– Сделайте одолжение, – я махнула рукой в сторону Сабрины, которая стояла в паре метров, погребенная под горами оставленного на ее попечение багажа.

– Ого, – воскликнул он, завидев все наше хозяйство. – Вечно вы, американцы, тащите с собой в отпуск гору вещей.

Я рассмеялась:

– Да мы, Жюльен, не в отпуск. Мы жить приехали…

– Ого, – не дал мне договорить он. – И как это вы, американцы переезжаете в другую страну едва ли не с пустыми руками?

Вот чего нам не хватало, чтобы разрядить обстановку – здорового чувства юмора.